В дни, не выделенные для работы в судиславльской больнице, Болеслав Павлович уезжал в город сразу после амбулаторного приёма в Рябково и обедал или у Соколовых, или в ресторане, или в больнице.

Первое время, задерживаясь допоздна или на всю ночь, он присылал домой ласковые записочки, но постепенно и это делать перестал. Мария Александровна вначале волновалась по поводу задержек мужа, ждала его возвращения, не ложилась спать, затем как будто привыкла к этим постоянным задержкам, к отсутствию мужа по вечерам и внешне стала относиться к этому спокойно. В душе она, конечно, огорчалась, тем более что до неё доходили слухи, что отнюдь не всё время, которое её муж не бывал дома, он отдавал работе. Да он и сам этого не скрывал. Нельзя сказать, чтобы это способствовало укреплению мира в семье.

Вместе с тем благодаря серьёзным, постоянно пополняемым знаниям, большому трудолюбию, любви к своей профессии Болеслав Павлович очень скоро стал пользоваться славой талантливого, искусного медика и потому очень часто бывал приглашаем к тяжёлым больным на консилиум или просто с визитом не только в пределах Кинешемского или Судиславльского уездов, но даже и в Кострому. Большей частью подозрения и упрёки Марии Александровны были безосновательны и при вспыльчивости и горячности её мужа часто вели к новым ссорам.

Различные земские деятели не раз предлагали ему должности в уезде и даже в городе, но он, зная свой довольно трудный характер, от них отказывался, да и с Рябковым расставаться не хотел. Его мечтой было открыть больницу в самом Рябково, что дало бы ему возможность работать дома и отказаться от работы в Судиславле, которая его особенно утомляла.

Видел Пигута и то, что адищевская больница на 20 коек никак не могла покрыть даже самых насущных нужд волости, а положить больных крестьян в земские больницы, тоже всегда переполненные, возможности не было никакой.

Глядя на пустовавший огромный рябковский дом, ветшавший и разрушающийся с каждым годом всё более и более, Болеслав Павлович кусал себе с досады губы. Уж сколько раз он предлагал Кинешемскому земству попытаться приобрести хотя бы половину этого здания и устроить в нём большую больницу и каждый раз получал решительный отказ. Происходило это по двум причинам: во-первых, почти всегда не было для этих целей денег, а во-вторых, кое-кто считал, что Пигута хлопочет о продаже рябковского дома в личных целях. А это, дойдя до слуха доктора, возмущало его, и он прекращал всякие переговоры.

Правда, Александр Павлович Шипов давно уже хотел избавиться от рябковского дома, так как поддерживать его в должном порядке не имел средств, да и не считал особенно нужным, но зять его от этой продажи никакой выгоды не имел бы, наоборот, ему, вероятно, пришлось бы освободить занимаемую часть дома, что его, конечно, не устраивало. Так мечта об открытии рябковской больницы пока оставалась только мечтой.

Предпоследний владелец имения в Рябково

Павел Антонович Шипов

годы жизни 1771–1843

(прапрадед автора)

Статский советник

Александр Павлович Шипов

годы жизни 1808–1882

(прадед автора)

Александр Павлович Шипов (нижний ряд, третий слева) с группой сослуживцев

снимок 1880 г.

(прадед автора)

Имение в Рябково

Рябковская волость, Кинешемский уезд.

Снимки 1890 г.

Фасад

Имение в Рябково

Вид со стороны сада

Имение в Рябково

Вид со стороны дороги

Валерия Фёдоровна Шипова

годы жизни 1817–1872

(прабабушка автора,

мама Марии Александровны Шиповой)

Мария Александровна Пигута (Шипова), 6 лет

снимок 1861 г.

(бабушка автора)

Мария Александровна Пигута (Шипова), 12 лет

снимок 1867 г.

(бабушка автора)

Мария Александровна Пигута (Шипова), 17 лет

снимок 1872 г.

(бабушка автора)

Мария Александровна Пигута (Шипова)

Снимок 1876 г.

(бабушка автора)

Мария Александровна Пигута со своими детьми:

Владимиром и Ниной

снимок 1885 г.

Дарья Васильевна Николаева

(близкая подруга Марии Александровны Пигуты (Шиповой))

снимок 1886 г.

Мария Александровна Пигута (Шипова)

снимок 1895 г.

(бабушка автора)

После похорон Александра Павловича Шипова все съехавшиеся родственники собрались в небольшой мрачной столовой его квартиры на Невском. Маленький кругленький старичок из нотариальной конторы зачитал завещание покойного, хотя, собственно, и завещать-то ему было нечего. От всего когда-то богатейшего имения остался только один рябковский дом. Его и делил покойный на три части, оставляя каждую из них двум дочерям и сыну. Всю мебель из своей петербургской квартиры оставлял сыну Александру, за исключением рояля, который должен был достаться дочери Марии. Старому слуге Андрею, остававшемуся с ним до самых последних дней, он оставлял в наследство весь свой гардероб.

После прочтения завещания нотариус ушёл, а дети покойного и Болеслав Павлович занялись обсуждением условий завещания.

Александр Александрович, будучи одиноким и достаточно обеспеченным человеком, заявил, что от своей части дома он отказывается в пользу Маши; сестра Полина, не имея намерения жить в Рябково, попросила зятя при первой возможности продать её часть дома и вырученные деньги переслать ей в Италию.

Определить стоимость дома решили при помощи Судиславльского коммерческого банка, в котором когда-то закладывалось рябковское имение, а, следовательно, была известна и его стоимость.

Теперь Пигуты становились владельцами двух третей огромного дома, и мечта об открытии в нём больницы приближалась, поэтому он, не задумываясь, взял на себя поручение Полины о продаже её части.

Расстались все довольно дружелюбно, и, хотя все прошлые годы даже не переписывались, ибо родственники Марии Александровны не хотели признавать семью Пигуты, теперь с её существованием они смирились.

Болеслав Павлович предполагал задержаться в Петербурге на несколько дней, чтобы побывать в клиниках родной академии, навестить прежних товарищей, служивших в столице, а главное, закупить кое-какой медицинский инструментарий и оборудование для своей и судиславльской больницы.