— Во главе новой компании будет председатель совета директоров с правом решающего голоса. Эту должность займу я как владелец контрольного пакета акций. Президентом остаётся Филипп Валентинович, — уважительный кивок в сторону Жирафа, который расплылся в довольной улыбке.

Дальше Леднёв говорит, что совет директоров будет состоять из шести человек. Четверо придут из «Вертикали», ещё двое — из «Проспекта». Он представляет этих людей. Сначала тех, кого хорошо знает. Потом говорит:

— А теперь, коллеги, прошу любить и жаловать. Два члена совета директоров из «Проспекта». Заместитель по развитию — Уваров Артур Львович.

Леднёв показывает на Артура, и я разеваю рот. То есть мне бы не удивляться, поскольку сама же за него просила! Но не ожидала такого от нового босса! И последнее время вообще сильно жалела о своей инициативе, так не вовремя проявленной. Уваров между тем улыбается, кивает тем, кто говорит ему «поздравляем», и Владимир Кириллович дает всем возможность проявить свои эмоции. Затем кашляет тихонько, давая понять, что ещё не закончил. Все замолкают.

— Второй член совета директоров, директор по инновациям — Анжелика Дмитриевна Разумовская.

Я в это время изучаю свой ежедневник, пытаясь вспомнить, что ещё сегодня не сделала. К дальнейшему обсуждению потеряла интерес, поскольку уж меня-то оно точно не касается. Так сосредоточилась, что не заметила, как меня стали звать: «Анжелика Дмитриевна! Ну что же вы?» Я поднимаю голову и не могу понять: чего они все на меня уставились? Испачкалась, что ли? На блузке лишняя пуговка расстегнулась? Нет, вроде бы всё хорошо.

Смотрю на лица участников совещания, они мне улыбаются приветливо, кивают, говорят «Поздравляем!» Я же не могу понять, с чем? Ощущение дурацкое.

— Анжелика Дмитриевна, — обращается ко мне Леднёв. — Персонально поздравляю вас с новым назначением.

Я хлопаю ресницами, чувствуя себя распоследней дурой. Что пропустила?! Машинально встаю и отвечаю:

— Спасибо, оправдаю ваше доверие.

Они все даже начинают мне хлопать, и Леднёв говорит:

— Всегда приятно, когда в высшем руководстве компании есть очаровательные женщины. У нас их теперь две — заместитель по экономике и теперь вот ещё по инновациям, — он смотрит на меня, и я вдруг осознаю, что… меня повысили?! По телу прокатывается горячая волна. Температура подскакивает, кажется, до 38, в глазах даже немного всё плывет. Я улыбаюсь, обвожу всех невидящими глазами и бормочу несколько раз «спасибо большое», сажусь и пытаюсь прийти в себя.

Вскоре совещание заканчивается, и Жираф напоследок объявляет, что в следующую субботу, то есть послезавтра, состоится большой корпоративный праздник, посвященный слиянию. Мы расходимся, я выхожу и вдруг слышу:

— Анжелика Дмитриевна, останьтесь, пожалуйста, на пару минут, — это голос Леднёва.

Возвращаюсь к столу. Владимир Кириллович приглашает подойти поближе и сесть неподалеку.

— Скажите, Анжелика. Кстати, могу я вас для краткости по имени называть?

— Да, конечно.

— Благодарю. Скажите, и пусть мой вопрос не покажется вам бестактным. Просто я бы хотел побольше о вас узнать, а в автобиографии сведения скудные. Вы не против?

— Спрашивайте, — стараюсь улыбаться, а у самой поджилки трясутся. Всё так неожиданно свалилось прямо мне на голову!

— Вы же сирота, верно?

— Да, меня подбросили на крыльцо детского дома.

— То есть своих родителей вы не помните и никогда не знали?

— Нет.

— А вы пробовали их найти?

— Нет, не считала нужным. Они ведь меня бросили. Перед самым новым годом, в мороз. Если бы вовремя не нашли, я бы погибла.

Леднёв становится хмурым. Молчит, постукивая дорогой ручкой по ежедневнику в алом бархатном переплёте. Очень красивая вещь, стильная. Ручной работы, с золотым теснением.

— А если бы вам представилась возможность узнать… — спрашивает он, но не договаривает. Замолкает, теребит ручку. — Хотя вы правы. Лишняя информация. Что ж, Анжелика, я вас поздравляю с назначением.

Леднёв встает, мы пожимаем руки, я ухожу. По коридору буквально парю на крыльях счастья. Все, кто навстречу попадаются, радостно поздравляют. Слухи у нас разлетаются со скоростью звука! Вбегаю в кабинет, и там моя Снежана. Бледная, напуганная. Вжалась в кресло и смотрит так, словно я её ударить задумала.

— Ты чего, Снежик? Что-то случилось? — спрашиваю её.

— Вы же меня теперь уволите, да? — подбородок начинает дрожать, того и гляди расплачется.

— С какого перепуга? — удивляюсь я.

— Ну… вы же теперь директор по инновациям, вам нужен будет другой помощник, более опытный, — и слёзы из глаз кап-кап прямо на стол.

Подхожу к ней, показываю, чтобы поднялась. Потом обнимаю и прижимаю к себе.

— Снежик, ты моя лучшая помощница. Потому назначаю тебя руководителем моего секретариата.

Отпускаю её, и Снежана стоит, глазами хлопает (ну прямо как я на совещании) и говорит:

— Я буду, как Гиена?!

— Надеюсь, ты будешь, как Снежана, — отвечаю ей с улыбкой.

Смеюсь, и помощница сразу оттаивает. Взвизгивает, подпрыгивает, попутно смахивая слёзы и тараторит:

— Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Я у себя, — говорю ей и удаляюсь. Надо побыть одной, мысли в порядок привести. Ну и день сегодня! Эпохальный!

Последующие дни превратились для меня в сплошную чехарду. Переговоры, совещания, а финалом стал переезд всей нашей конторы в другое, куда более пафосное здание, где мы заняли весь этаж площадью больше тысячи квадратных метров. Сюда из своих уютных гнёздышек перебрались, слившись в экстазе, «Проспект» и «Вертикаль», а мне в процесс достался просторный светлый кабинет с панорамными окнами и безумно красивым видом на мегаполис. Я теперь могла смотреть на него с высоты тридцатого этажа и радоваться тому, как высоко меня вознесло по карьерной лестнице.

Было лишь одно событие, которое подпортило мне настроение. Леонид, финансово подпитанный своей мамочкой, даже не представляя себе, какое эпохальное событие в моей жизни случилось, как-то раз приехал ко мне домой. Замки к тому времени я благополучно поменяла. Но у него остался электронный ключ от подъездной двери. Этим мамкин прихвостень и воспользовался.

Сначала звонил. В дверь и по телефону. Потом стучал. Наконец, я не выдержала. Раскрыла дверь и в лицо ему:

— Чего тебе надо?!

Этот подъюбочник не придумал ничего лучше, как брякнуться передо мной на колени. Воздел руки вверх и сказал:

— Любимая, умоляю! Прости меня! Ты самая большая любовь в моей жизни!

Я тяжело вздохнула и попыталась закрыть дверь. Так эта жертва домашнего воспитания умудрилась просунуть ногу. Едва ступню ему в культяпку не превратила.

— Убери! Немедленно! — прорычала сверху вниз.

— Солнышко, у меня для тебя есть подарок. Прими, прошу. И это всё, больше я тебя не потревожу!

— Обещаешь? — прищурила я глаза. Доверия Леонид во мне давно не вызывает. И прямо попой ощутила: тут скрывается какая-то хитрость. Наверняка придуманная его многомудрой мамашей.

— Клянусь! — он даже ладони к сердцу приложил.

«Актёришка паршивый», — подумала я снисходительно. Он до того унизился, что даже перестал во мне вызывать прежние приступы злости. Скорее, теперь ощущение было брезгливое. Вот сидит передо мной маленькое тупое животное. Нечто вроде уличной псины, случайно забредшей в подъезд. Просится его погладить, облезлым хвостиком машет. Не пинать же его, чтобы с визгом по лестнице летел.

— Хорошо, — соглашаюсь и жду.

— Анжелика, — он покопался во внутреннем кармане пиджака. Вытащил оттуда что-то, зажал в кулачке. — Я понимаю, как много боли причинил тебе. Прими от меня этот скромный дар в знак моей любви.

Протянул руку. Я — свою. И тут мне в ладонь опустилось нечто. Раскрываю пальцы: ого! Да, удивил Лёнька, ничего не скажешь. В руке у меня лежал ключ-брелок от машины с легко узнаваемым значком — трехконечная звезда в кружке. Я даже рот раскрыла от удивления.