Он обвел возвышение взглядом, явно высматривая кого-то. Бойс посмотрел в ту сторону, где остановился этот взгляд.

В углу возле камина сидел юноша, скорчившись под меховой накидкой. В помещении не было холодно, но Бойс заметил испарину на бледном лбу парня. Время от времени тот вздрагивал и плотнее запахивал трясущейся рукой накидку.

– Это молодой Хью, – сурово проговорил Танкред. – Большинство из вас знают историю Хью де Мандуа. Он отправился на разведку, и враги схватили его. Он прожил в Городе неделю. – Слово «Город» маг выговаривал с отвращением. – А потом Хью вернулся – такой же, как и все, кто когда-либо возвращался из Города. От того, что бедняга увидел там, он тронулся умом.

Танкред подошел к скорчившемуся на полу парню и склонился над ним:

– Хью, мальчик мой… Хью?

Парень поднял взгляд.

– Хью, у нас к тебе есть вопрос. Посмотри на этого человека, что стоит рядом с сэром Гийомом.

Бойс встретил взгляд голубых глаз, в которых таились странные тени. И миг спустя он узнал эти глаза. Видел их много раз в зеркале, когда тщетно пытался вспомнить хоть что-то из своего потерянного года.

Та же неподвижная пустота, полная теней.

Может, он и сам побывал в Городе и узрел то, отчего люди сходят с ума?

– Скажи нам, мальчик, – продолжал Танкред. – Ты видел раньше этого человека? Бывают ли в Городе люди в такой одежде, как у него? Хью, это шпион?

Хью де Мандуа снова поднял измученный взгляд на Бойса, и на миг тому показалось, что парень его знает. Бойс почти не сомневался, что в потерянном году ходил по чужим улицам и встречал на них юного Хью.

За последние несколько часов с Бойсом случилось чересчур много странного, чтобы быть уверенным хоть в чем-то. Сходство между ним и Гийомом стало последней каплей. Теперь он был готов поверить во все, что скажет о нем Танкред, лишь бы это пролило хоть чуточку света на окружавшую его тайну.

Полубезумный взгляд Хью де Мандуа на несколько мгновений задержался на лице Бойса. Потом юноша снова запахнул накидку.

– Не знаю, – тонким голосом сказал он. – Не знаю.

Его затрясло, и он повернулся к огню.

Танкред пожал широкими плечами под черной мантией.

– Как же мне хочется, чтобы Хью вспомнил, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Чтобы нам удалось пробудить его рассудок… – Он снова изучающе посмотрел на Бойса. – А этого человека, конечно же, надо отправить к Пифии. Она…

– Постой-ка, – внезапно сказал Бойс.

Послышался ропот, и к Бойсу обратились недобрые, подозрительные лица, ближайшим из которых было лицо Гийома. Тот смотрел с ненавистью, какую подсознательно испытывают к человеку, имеющему твой облик и носящему твое имя.

– Я не шпион, – сказал Бойс, с трудом подбирая слова на старофранцузском. – Охотник мог бы это подтвердить – он пытался убить меня. И я пришел сюда не по собственной воле. И я не…

Танкред рассмеялся.

– Поступками Охотника ничего не докажешь, – сказал он. – Пути его так же неисповедимы, как и пути облаков. И все же, если он не убил тебя, а загнал сюда, у него наверняка были для этого какие-то причины.

– Кто такой Охотник?

Лицо Танкреда помрачнело. Черные брови сошлись над черными глазами.

– Возможно, ты знаешь это лучше нас.

– Ладно, – внезапно разозлился Бойс. – Отведите меня к вашей Пифии. Давайте закончим с этим, чем бы оно ни было, а потом, надеюсь, вы ответите на мои вопросы.

– Хорошо сказано, чужеземец, – снова улыбнулся Танкред. – Идем.

Он повернулся, взмахнув полой черной мантии, и указал рукой направление.

Бойс не без опаски двинулся за ним следом. Сбоку от него шел Гийом, по-волчьи скалясь из-под висячих усов, а с другой стороны – Годфри Длинноногий.

– Сейчас мы узнаем о тебе правду, шпион, – сказал Гийом. – Шагай!

За дверью, через которую на возвышение входил Танкред, сквозь толщу стены поднималась узкая лестница. Оглянувшись, Бойс обнаружил, что все, кто присутствовал в зале, двинулись следом. Женщины осторожно взбирались по ступеням, придерживая длинные юбки унизанными перстнями пальцами. Мужчины шли за ними, о чем-то перешептываясь. От стен эхом отдавались голоса и шорох ног по камню.

Это продолжалось долго. Бойс начал подозревать, что они поднимаются на вершину самой высокой башни Керака. Сквозь узкие окна он видел туманную равнину, простершуюся далеко внизу; последние кольца магического огня угасали вокруг подножия утеса, словно радуга в тумане. А на другой стороне долины виднелись дымчатые огни Города, скрытого зеленовато-голубыми облаками.

Здешнее освещение не менялось с момента пробуждения Бойса. Существуют ли вообще день и ночь в этой невероятной стране, или же туман и горы всегда залиты одним и тем же неярким светом?

Наверху открылся сводчатый коридор. Бойс, шагавший между двумя стражами, преодолел последние ступени и двинулся следом за широкой спиной Танкреда. Голоса стихли, даже шороха подошв не было слышно. Все шли практически на цыпочках, и Бойс слышал рядом частое дыхание Годфри. Кем бы ни была Пифия, обитатели замка явно относились к ней с благоговейной робостью.

Коридор закончился. Пурпурные бархатные портьеры, расшитые орнаментом в виде серебряной паутины, скрывали то, что находилось дальше. Танкред тронул блистающей каменьями рукой тяжелые складки и повернулся. Послышался шорох, и по толпе пронесся короткий вздох.

– Ступай, чужеземец, – низким голосом проговорил Танкред. – Ступай и предстань перед Пифией.

Бархатные занавеси раздвинулись, и Бойс содрогнулся, обнаружив, что Гийом с Годфри больше не держат его за руки и он остался один лицом к лицу с Танкредом и неизвестностью. Потом он увидел то, что скрывалось за дверью, и все прочие мысли вылетели из головы.

Бойс был готов обнаружить что угодно за портьерами, но уж точно не это – не каменную комнатку, заполненную странной огненной паутиной…

Эта паутина сразу бросилась в глаза. Светящиеся нити сплетались в постоянно движущуюся замысловатую сетку.

Живая сетка – вернее, живая клетка.

И внутри этой клетки из огня находилась женщина. Нет, мраморная фигура. Нет, все-таки женщина, хотя он не мог с уверенностью определить, из воска она, из камня или из плоти. Во всяком случае, он был уверен, что она неживая. Живой была окружавшая ее клетка, но в самой женщине не ощущалось ни жизни, ни тепла.

Она стояла неподвижно, точно статуя, сложив перед собой ладони, лицом к толпе. Длинное платье было мраморно-белым, как и лицо, и такие же белые волосы падали на плечи.

Черты лица были столь совершенны, что казались почти нечеловеческими, – ни один смертный не обладал столь безупречной внешностью. Глаза были закрыты, губы тоже плотно сомкнуты, и казалось, они вообще неразделимы. Бойс подумал, что никогда еще не видел столь холодного, столь безжизненного существа.

Сперва в каменном зале не было слышно ни звука. Затем Бойс различил едва заметное жужжание, исходившее от клетки, как будто тихо пели ее огненные прутья. Толпа за его спиной молчала, затаив дыхание, а женщина-статуя, казалось, была вообще не способна произносить слова.

– О чем ты хочешь меня спросить?

Бойсу пришлось снова на нее взглянуть, чтобы убедиться, что голос исходит от мраморных губ, которые едва заметно шевельнулись. Веки оставались неподвижными. Никто иной в мире не способен был говорить столь холодно и отстраненно, с безграничным нечеловеческим спокойствием, внушающим ледяной страх.

Зазвучал голос Танкреда, тихий и удивительно мягкий:

– Есть причины полагать, что среди нас шпион. Мы привели незнакомца к тебе, чтобы ты узнала, говорит ли он правду.

В ответ не последовало ни звука, ни движения. Мраморная девушка стояла с закрытыми глазами и сложенными руками, и даже грудь не вздымалась от дыхания. Все напряженно ждали. Бойс обмирал, вопреки здравому смыслу поверив, что эта восковая фигура в состоянии видеть, понимать и отвечать – если пожелает.