Жалкое ничтожное мгновение, и я больше не принадлежу себе и тем более чему-то разумному.

Я даже не злюсь на его самодовольную ухмылку, видя, как он облизывается, словно мартовский кот перед мешком валерьянки, а в следующую секунду его язык накрывает мой клитор и вдавливает его, вынуждая меня выгнуть спину и раскрыть рот в немом крике. Окончательно потеряв контроль, я хватаюсь за простыни и сжимаю их так, будто боюсь упасть в пропасть.

Черт бы побрал этого мартовского кота!

– Ты сводишь меня с ума, Монашка, – рычит блондин, и его прерывистое дыхание разбивается горячей волной о чувствительный бугорок. Секунда, и его рот начинает господствовать надо мной самым греховным образом. – Такая чертовски вкусная… – выдыхает и останавливается, чтобы подразнить и посмотреть на меня. – И сладкая, как Баунти, – хрипит с ленивой ухмылкой на влажных губах, прежде чем легким касанием языка щелкает по комочку нервов, и… О, Боже! Он повторяет это движение языком, и мои глаза закатываются, а из вздымающейся груди вырывается протяжный стон. Еще мгновение, и я теряюсь в ощущениях, взорвавшихся внизу живота в тот момент, когда его язык проскальзывает в меня и начинает трахать в буквальном смысле этого слова. Блондин обрушивает на мое тело все свое безумие, сжимая сильными пальцами бедра и толкая навстречу своему жестокому рту.

Происходящее кажется слишком восхитительным. Безумным и до абсурда неправильным.

Дрожа на краю огненной пропасти удовольствия, я поднимаюсь на локти и закусываю нижнюю губу, чтобы не застонать от того, что вижу, с каким наслаждением этот нахал скользит языком по моему клитору. Глядя на меня из-под ресниц, он ухмыляется и повторяет это движения, на этот раз нарочно щелкая штангой по самому интимному месту и заставляя вильнуть бедрами, которые сейчас находятся в его жесткой хватке. Но я снова извиваюсь, пытаясь найти гребаное облегчение. Напряжение настолько сильно сковывает мои внутренности, что я чувствую боль. Но она другая, вызванная моей дикой жаждой разрядки. Из-за нее я становлюсь бесстыдной. И отчаянно хочу кончить. Нет. Мне это дико необходимо. Он делает меня такой, превращая в такую же, как он сам, извращённую дикарку. Сметая все бесстыдство. Доводя до отчаяния и мучая: то мягко скользя по складкам, то грубо проникая в меня, то всасывая дрожащий клитор, то покусывая его. Боже… Дыхание становится частым и прерывистым. Я на грани. Опасной и пугающей.

– Милки… – срывается с моих губ, потому что я, черт возьми не знаю его имени, и я не знаю, о чем мне его попросить. Остановиться? Или умолять, чтобы он заставил меня кончить?

Хрипловатый смех блондина вибрирует между моих ног, когда тот останавливается, и я с гулким рычанием падаю затылком на подушку. Ниточка, ведущая меня к оргазму, исчезает, обрывается, и напряжение, подобно тугой пружинке, с удвоенной силой скручивается внизу моего живота.

Только за это я собираюсь убить его!

– Милки? – самодовольным тоном провоцирует мерзавец. – Такое прозвище ты мне дала? – кончик его языка едва касается звенящего от возбуждения клитора, и я сжимаю в кулаках простынь.

– Просто дай мне кончить! – цежу сквозь сжатые зубы.

– Ты грубиянка, милая, – усмехается и дует на мою влажную киску, вынуждая меня сдавить его голову бедрами.

– А ты подонок!

Снизу раздается укоризненное цоканье, и я чувствую, как он качает головой, после чего тепло между моих ног сменяется холодом. А в следующую секунду лицо с дразнящей ухмылкой уже нависает над моим лицом.

Тяжело дыша, я смотрю, как он, подобно испорченному мальчишке, ведёт языком с пирсингом от одного уголка губ к другому, слизывая мои соки, прежде чем приближается и кусает меня за подбородок, выбивая из легких судорожный вздох. Отстраняется и позволяет мне утонуть в порочной темноте его темно-синих глаз. Я пытаюсь что-то сказать, но получается лишь открывать и закрывать рот. Я слишком возбуждена. Сама не своя.

Парень усмехается и толкается своим обтянутым тканью шорт стояком между моих ног, на мгновение даря мне так необходимое трение. Мое мимолетное облегчения настолько очевидно, что вызывает у блондина низкий гортанный смех. Я готова взорваться даже от одного этого звука, его мрачный смех омывает мои напряжённые нервы, посылая по ним чувствительное покалывание, которое колючим шаром собирается в моем эпицентре удовольствия. Ощущения настолько невыносимые, что я тихонько хнычу.

– Пожалуйста…

– Пожалуйста, что? – он снова толкается твердостью в мою изнывающую киску.

Я закусываю губы и, прикрыв глаза, пытаюсь не сделать того, что мне совершенно не свойственно. Но на данный момент я себе не принадлежу. Больше нет никакого стыда. Есть только потребность распасться на мельчайшие частички наслаждения. Моего наслаждения!

– Заставь меня кончить!

Блондин щипает меня за сосок, и я теряю стон.

– Если хочешь кончить, – задыхаясь, наблюдаю, как он, опирается на одну руку, а второй тянется к пуговице шорт и за несколько ловких движений высвобождает свой… о боже. – Будь любезна сделать это на моем члене.

С этими словами и без какого-либо предупреждения он касается моего входа головкой с пирсингом и одним толчком заполняет меня до сладкой боли. Моя спина отрывается от матраса, и я за считанные секунды сжимаюсь вокруг него. Блондин набрасывается на мои губы и проглатывает стон, который похож на звук какого-то животного. Он трахает и целует, жестоко и неумолимо, вынуждая меня кончать с такой силой, что в моих глазах взрывается яркий свет и меня выбрасывает на орбиту удовольствия.

Удовольствия, которое я испытываю только рядом с этим сумасшедшим блондином.

И мне это нравится…

Мне это нравится…

Распадается эхом в моей голове, пока я пытаюсь отдышаться, как и человек, накрывший меня сверху. Его не смутила сперма, которую он выплеснул на мой живот, а теперь без какой-либо брезгливости его тело прижимается к моему, размазывая очередное свидетельство своего безумства. Ну и моей глупости, разумеется, потому что я снова позволила случиться незащищенному секса.

И сейчас, когда действие оргазма теряет свое волшебное свойство расслабленности и легкой отрешенности от реальности, я постепенно возвращаюсь на землю. Падаю кубарем, осознавая одну простую вещь: мне не должно это нравиться! Не должно! И у меня есть на то причина. Даже не одна!

Разозлившись на себя, я сталкиваю парня, по крайней мере, пытаюсь и наконец выбираюсь на свободу из-под жара его сильного тела. Не знаю, хватило ли у меня сил или же блондин проявил снисхождение, перекатившись на свободную сторону, но я тут же присаживаюсь на край кровати, цепляясь пальцами за матрас и упираясь взглядом в свои коленки. Не уверена, что резкий подъем будет сейчас кстати, поэтому даю себе время свыкнуться со сменой положения и дать колотящемуся в груди сердцу успокоиться.

Как же было бы кстати иметь при себе нейрализатор. Вот в последнее время в моем случае это очень даже актуально. Кажется, я знаю, что попрошу на новый год у дедушки Мороза. Вот только навряд ли этот старичок заглядывает к плохим девочкам, а я именно такая.

Запрокинув голову, зажмуриваюсь и испытываю большое желание истерично затопать ногами.

Потому что меня не должно радовать собственное поведение. И тем более не должно восхищать то, в кого я превращаюсь рядом с этим парнем. Ведь из-за него я действительно теряю разум и совершаю поступки, которые заставили бы мою маму свалиться с сердечным приступом или поседеть. Да если бы все произошло еще там, в моей прошлой жизни, я сама первая кинула бы в себя тапок. Я ведь о нем ничего не знаю, быть может, он вообще женат и у него несколько детей. И, как и полагается кобелям, уехал на острова за разовым приключением, которым, как оказывается, стала я. Боже мой, нет, умоляю, хоть бы это было лишь воспаленной фантазией моего больного мозга и у него не было серьезных отношений. Тогда я буду не лучше своего Феди.