— Тихо, всем под стену и застыли как мумии!

В темноте и преследователям тяжело, нельзя понять куда двигаться дальше, поэтому сам встал у лаза, вытащил нож, успокоил дыхалку, ожидал корячившихся по тоннелю преследователей.

Огонь факела осветил взболтанную воду, высветил лица его людей, открытыми ртами хватавших спертый воздух. В стене появилась голова человека, расширенные глаза попытались осмотреть открывшуюся панораму большого помещения наполненного водой, со сводчатым потолком в нем. Не раздумывая, он из-под низа среза узкого лабиринта, ударил ножом в шею преследователя.

— Ох-х!

Хлюпающий звук вырвался изо рта поверженного противника, а факел выпав из руки, погрузился в мутную темноту воды, зашипев тут же погас, вновь погрузив все во мрак. Звуки шевеления и ругань, подсказали, что идущие следом за покойником напирают на безвольное тело, прилагая в тесноте немалые усилия. Им не развернуться там, назад не пролезть. Труп вытолкнули в бассейн, будто пробку из бутылки, разбрызгав воду. Он снова застыл в ожидании, готовился теперь уже в темноте нанести очередной удар.

"Я вас сук, здесь с десяток точно положу в этой тесноте! А, будет вас больше, то и больше положу. Давай! Чего там застыли?".

Холод через одежду добрался до его плоти, соединился с куражом, зубы отбивали дробь, а погостные дружинники не торопились вылезать из норы, чихая и кашляя внутри нее от поднятой пыли. Патовая ситуация. Им не отойти, и местные опасаются дальше лезть.

«Там дальше тоннель, не широкий, но пролезть сможете».

Добро!

Зашептал своим:

— Лаз у вас за спиной, двигайтесь от него по-прямой.

— А ты?

— Догоню.

Разгребая телами воду, двинулись от дырки над головой. Противник услышал телодвижения беглецов.

Решились. Полезли. Он на звук принял на нож первого, отбросил, освобождая проход, принял второго, третьего. В темноте могло показаться, что дружинники один за другим самостоятельно выбираются в большой коридор. Четвертый оказался умней. Он из норы окликнул своих соплеменников, не получив ответа, оповестил лезущих за ним и притих, не высовываясь наружу.

В темноте снова поселилась тишина. Слышно было, как кашляют от пыли преследователи в норе, где-то в стороне будоражит устоявшуюся водную гладь некое волнительное передвижение, да еще редкая капель.

«Все! Пора и тебе двигать».

Что там враги?

«Затихли. Никто не хочет выю под нож подставлять».

Выждав какое-то время, он почти беззвучно, стараясь дышать тихо и редко, двинулся по воде, высунув из нее только голову, в сторону направления свода, подмеченного ранее еще при свете факела, туда, куда ушли товарищи. Через долгий промежуток времени, вытянутая рука напоролась на бортик бассейна. Примерился, подтянувшись на руках, выбрался на сухое, по стене нащупав очередной проход, определил его габариты и чуть сгибаясь, пошел по нему.

— Мы здесь!, — услышал голос монаха.

Приблизился, нащупал кого-то.

— Это я, Лис.

— Рад за тебя. Как там Вторуша?

— Оклемался я, боярич, — оповестил сам вой. — Только голова, как кадушка. Чумная.

— Ото-ж, жрете всякую дрянь, а потом спасай вас, из сральника вытаскивай.

— Прости! Получилось так.

— Отдышались?

Многоголосое:

— Да-а!

— Тогда в путь!

Несмотря на Луку, из-за темноты сколько блукали по лабиринтам он не понял, только знал, что долго. Утыкались в тупики, возвращались на развилки, отдыхали и снова шли. Уже отчаявшись выбраться, наткнулись на ступени, ведущие к поверхности, выбрались на верхние галереи подземелий, по ним вышли к лазу знакомой ливневки. Жажда и голод мучили, но это все ерунда, когда вылезли на плато, чуть не ослепли от солнца. Как там другие, он не знал, но его молодое тело ломило от усталости. Сколько же он не спал?

Как спускались, и сторожась, добирались к заветному месту, Егор в своей памяти не отмечал, шел на автомате, доверившись «нюху» товарищей, и прежде всего Лису и Луке. Вырвать мешок с деньгами из рук самого хитрого бойца отряда, теперь можно было только у мертвого. По поводу спасения из тенетов законной власти в погосте, монах Илья высказался кротко, осеняя себя крестным знамением:

— Велик ты, господи, и чудны дела твои, и благословенно и славно имя твое вовеки веков по всей земле!

С души, словно камень свалился. Недавно готовые к схватке с возможной гибелью, подельники перевели дух, на пасмурных, суровых лицах появились улыбки. Благостное состояние прервал Лука.

«Лихой, впереди отряд всадников!».

Чьи?

«А я знаю?».

— Все в лес!, — подал команду Лиходеев. — Бегом!

Едва успели спрятаться в лесу, когда на тракте появился конный отряд. Можно было хорошо рассмотреть ехавших впереди старших дружинников, закованных в броню, за ними, скорее всего, следовали князь с боярами. До погоста рукой подать.

— Вот и кавалерия пожаловала!, — сам для себя прокомментировал Егор. — Теперь точно, только держись. Ноги уносить пора, а то загонят и забьют как мамонтов.

За то второе «Я» подсказало. Линять? Куда он собрался линять? Лошадей нет, еды нет, дорогу на северо-восток, да и на восток, скорее всего успели перекрыть. Что дальше? Слух уловил какой-то бубнеж у левого плеча. Прислушался.

— …прославит силу его и сотворенные ним великие чудеса и блага, устроенные на этом свете. Как небо устроено, или как солнце, или как луна, или как звезды, и тьма, и свет?, — доносил свои мысли монах. — И земля на водах положена промыслом господним! Звери различные и птицы и рыбы украшены его промыслом! И чуду подивимся, как из праха создал человека, как разнообразны человеческие лица. Если и всех людей собрать, не у всех один облик, но каждый имеет свой облик лица, по божьей мудрости. И тому подивиться можно, как птицы небесные из рая идут, и прежде всего в наши руки, и не поселяются в одной стране, но и сильные и слабые идут по всем землям, по божьему повелению, чтобы наполнились леса и поля. Все же это дал бог на пользу людям, в пищу и на радость. Велика его милость к нам, так как блага эти сотворил он ради человека грешного. И те же птицы небесные умудрены Богом, когда повелит, то запоют и людей веселят; а когда не повелит им, то и имея язык онемеют.

Хмыкнул. Сказал только для того, чтоб что-то сказать:

— Истину глаголешь, чернец! И в писании сказано: "И благословен, господи, и прославлен зело!"

Княжий отряд наконец-то миновал их лежку. Егор первым поднялся из-за дерева.

— Пошли. Вон там, у речки наши должны ожидать.

Встреча действительно оказалась горячей. Слезы княжны, удары ее кулачков в грудь и упреки, много упреков. Вердикт, виновен во всем! Согласился. Мимолетный взгляд на Богдана и такой же молчаливый ответ:

«Все хорошо!»

И слава Богу, что хорошо.

— Сейчас входим в лес и оборудуем лежку. Всем отдыхать. Вторуша, как себя чувствуешь?

— Добре, боярич. Оклемался.

— Возьми у Лиса кошель, сходишь в погост за провизией. Покупай на базаре не торгуясь, и там где народу побольше. Да-а, прикупи мужскую одежонку, выбирай ту, что попроще, для княжны.

— Сделаю.

— Лис караулишь первым. Теперь спа-ать.

Ни на кого, не обращая внимания, вошел в лес, углубился, упал под елку. «Жрать охота», промелькнула мысль. Глаза закрылись, свет выключился.

Дубравы и перелески, возделанные смердами поля и их веси, веселые светлые леса мелькали перед глазами. Как же все надоело! Хотелось шума городов, подышать выхлопными газами, прошвырнуться по бульвару, потолкавшись в мельтешившей толпе, и чтоб вечер когда народ спешит с работы, и чтоб из летних кафе пахло шашлыком и музыка, чтоб громко пели свои бестолковые, безсмысленные песни звездюли современной русской эстрады. Хочу! Хочу! Хочу!