— Ха-ха! И это есть, да только для тех, кого колдуны и ведьмы в оборотней превратили, а я тебя словно кровную родню силою наделила. Ну, попробуй!

Он попробовал. Интересно! Кувырок. Хорошо что раздетым был. Прямо на глазах конечности превратились в лапы, покрылись густой белой шерстью. Зрение стало таким четким, что в полутемном помещении виделось все, вплоть до микроскопической щели. Хотелось подать голос, завыть. Сдержался. Кинул взгляд на подругу, а вместо нее неподалеку сидела и щурилась большая кошка с кисточками на кончиках ушей. Рысь! Дальше сдержаться не мог. Скакнул к обрезу чердака, прыжком вперед растворился в тумане, а дальше разминая жилы и мышцы своего нового тела, побежал вникуда.

Коротка летняя ночь. Выскочив из тумана сладкая парочка, белый волк и рысь носились по лесу, заросшим бурьяном полям. Опомнившись, повернули к туманной деревне, заскочив во влагу киселя по запаху добрались к дому. Тихо хихикая над собой поливали друг дружку холодной водой в бане, смывая грязь и пот. Уже лежа в сене подле друг друга, притихли. Белава первой нарушила молчание.

— Утром туман развеется и ты уедешь. Такое мое короткое счастье случилось.

— Приеду потом, — легко согласился Егор. — Мне бы только княжну до места доставить, а там я вольная птица. К тебе прилечу.

— Не прилетишь. Варну не обманешь. Помнишь, когда вы только приехали, ты сказал что заплатите за ночлег и пребывание?

— Помню.

— Так вот плата получена. Семя попало в пашню и со временем всходы родятся, превратясь в ростки, а потом и деревца. Мне нужен был истинный мужчина, чтоб получить здоровое потомство. Ты тоже получил плату. Твои силы удвоились и сам ты стал несколько иным. Убить тебя теперь станет не просто.

— А как же любовь?, — С грустью спросил Лиходеев.

— Она останется в сердце и памяти.

Рассвет выдался ясным, туман растаял как дым. Уже одевшись и целуя Егора на прощанье, Белава набросила ему на шею серебряный медальон на прочной нити.

— Памятка от меня. Талисман бога Рода. Этот бог воплощает семью и род. А еще он мой земной покровитель, и является высшим богом-хранителем. Нужда возникнет, обратишся к нему, скажешь: «Великий бог Род, покровитель Белавы, жены моей! Да не иссякнет помощь твоя! Тому быть, так есть и так будет». Поможет. Этот талисман дарует благословение и духовную поддержку, защищающую от бед и болезней. Когда сын или дочь родятся, коли доведется встретить, узнаешь по точно такому же. Все, теперь прощай и прости ежели что не так.

Вот и все. При свете дня двор оказался не таким уж и большим, каким казался в тумане. Отъезд был скорым, каким то скомканным. Хозяйка вышла из ворот, проводить отряд. Уже от околицы оглянувшись, Егор заметил как ему махнули лазоревым платком.

— Боярич!, — снизу послышался знакомый голос Храбра.

— Чего тебе?, — подойдя к пелерине помоста, спросил огольца, года на три-четыре младше, исполнявшего сейчас при наместнике обязанности посыльного по погосту.

— Воевода велит тебе до него прибыть!, — прокричал малец. — Кажет, половцы с той стороны накапливаются, не ровен час на приступ пойдут.

— Добро! Скажи, сейчас буду.

Прошла всего седмица, с тех пор, как отряд с княжной попал за стены погоста, а кажется целая вечность минула. Две недели скачки без сна и отдыха, по дорогам и иногда бездорожью, сокращая путь. Темные густые леса чередовались озерами и болотами. По берегам рек ютились славянские поселения. Здесь в северных областях время замедлило свой бег, сюда еще не везде дошли посланцы князей сидевших в стольных городах полноправными хозяевами, и люди, сотни лет назад осевшие на земле щуров, жили привычным укладом жизни. Славили родных богов, приносили требы в места намоленных капищ. На въездах в деревни стояли щелястые грубо рубленные чуры, призванные охранять покой и благополучие поселенцев. Здесь и сами смерды отличались от жителей юга, имея в своем арсенале помимо сельского инвентаря, боевой. Меч, сулица и щит были у каждого. Только брони не могли позволить себе пахари, заменяя их доспехом из грубой толстой воловьей кожи. Старейшины и родовые князьки руководили укладом в весях, руля по понятиям Русской Правды. Почти каждое поселение представляло собой оборонительное сооружение огороженное частоколом, к которому тянулись тропки от лесных хуторов и мелких деревушек, избенок по пять-шесть каждая. Как бы ни был труд тяжек, Лиходеев подмечал светлые лица русичей, довольных свободной жизнью.

Половцы обрушились на городище, словно стая голодных волков, и было их не тысяча, как думалось изначально погостному боярину, а гораздо больше. Степные добровольцы "упали на хвост" кошевому князьку целыми бандами, можно сказать, образовали нехилый отряд наемников. В первый же день сначала пограбили посад, после сожгли его дотла. Безуспешно прошерстив округу, на второй день полезли штурмовать забрало. Первый приступ был самым неукротимым, нахальным и кровавым. Тьма стрел выпущенных по защитникам крепости собрала богатый урожай погибших славян. Сотни арканов взметнулись на частокол городища, по лестницам наверх полезли самые сильные и ловкие смельчаки, пытаясь проделать коридоры в людском муравейнике. В дубовые ворота забухали удары бревна. То в одном, то в другом месте за стенами возникали пожары. Шум сечи, криков, стонов, гортанного языка инородцев был слышен, казалось по всей округе.

Нападавшие, добре получив по зубам, откатились на безопасное расстояние от стен. Половецкий князь решил перенацелить, перераспределить свои силы, а между делом, дать воинам возможность передохнуть, зализать полученные в первой схватке раны. Когда от стен схлынула темная масса одетых в шкуры и кожу, чужаков, защитники увидели кучи трупов врагов, оставшихся под стенами. В самом городище дела обстояли ненамного лучше, чем у половцев. Там, где напор был особенно силен, деревянные доски помостов пропитались кровью настолько, что по ним было скользко передвигаться. Стороннему наблюдателю, если бы он попал туда после боя, могло показаться, что там поработала гигантская мясорубка. Обрубки конечностей, отделенные от тела головы, просто трупы, с ног до головы испачканные кровью, заполонили все пространство на помостах и под ними. Стонавших раненых сносили подальше от таких мест, стаскивали на подворья. Между делом, бабы и детвора гасили пожары.

Потерявший в дикой сутолоке боя Богдана, Лиходеев послав Вторушу проверить как там Ладослава и Илья, лишь напившись воды, пошел на его розыски. В голове шумело после полученного по шлему удара. В плетении кольчуги, сразу в трех местах застряли наконечники стрел, а подклад пропитался его же кровью. Помятое тело ломило. Лихой невесело порадовался за то, что в этой реальности он не был никаким начальником и отвечал лишь за пятерых человек. И угораздило же их попасть сюда в самый неподходящий момент!

Перебираясь через завалы тел и вглядываясь в бледные лица погибших и раненых, он после схлынувшей горячки боя бездумно искал товарища. Задавать, кому-либо вопросы было бесполезно. Слышались распоряжения и команды людей начальствующих, где-то неподалеку голосили бабы, плакали дети. Вполне возможно, где-то рядом находился и Богдан. Хоть криком зови! Может, откликнется? С досады плюнул.

— Богда-ан! Богда-ан, если жив, подай голос!, — громко позвал ростовчанина.

Со двора вышла женщина, понева которой, была обильно испачкана кровью. Присмотрелась, кто мог кричать. Вперила взгляд в Егора, видно определив, что звал именно он. Окликнула:

— Вой, ходь сюда! Тут он.

Своего напарника по катакомбам нашел во дворе, среди доброго десятка других раненых и увечных. Богдан почувствовав, что над ним кто-то склонился, открыл глаза. Мутным взглядом окинул Егора, улыбка промелькнула на губах. Он знал, что скоро умрет, к главному поединку на смерть славянский воин готовился с детства, не испытывая страха перед смертью. Даже князь выходил иногда на поединок со знатным противником, чтоб чести своей не уронить, поэтому и Богдан был спокоен, зная, что свой земной путь прошел, чести воина не уронил, и уходит он бойцом. Дышать ему было тяжело, грудь, перевязанная чистым куском полотна обильно кровила, да и изо рта сочилась кровь.