Непосильный гнет давил не только простой народ, но и самих феодалов. Некоторые из них предпочитали бросить свое имущество и переселиться на чужбину. Возвращаясь из путешествия в Монголию, Вильгельм де Рубрук проезжал г. Ани и гостил в семье захаридов. Он рассказывает: «Я обедал с упомянутым Сагеном и получил много знаков почета и ласки как от него самого, так и от его жены и сына его по имени Захария, приятного и очень умного юноши… Он спросил у меня: «Пожелаете ли вы, ваше величество, оставить его при себе, если он приедет к вам». Хотя ему часто удается мужественно отражать насилие татар и он в изобилии имеет все блага в своей стране, тем не менее он предпочел бы странствовать по чужим странам, чем терпеть жестокое владычество этих диких варваров»[842].

Монгольское иго на Кавказе, в частности в Армении, длилось почти сто лет (1236–1335). Монгольские баскаки в течение века грабили и разоряли страну. Армянский народ вел упорную борьбу против монгольского ига, и в конце концов завоеватели были изгнаны из страны.

В 20–40-х годах XIII в. на Русь обрушилась страшная лавина монголо-татарского нашествия. В кровавой борьбе с врагом отстаивал русский народ вместе с другими народами Руси свою независимость. На полях сражений геройски пало много воинов. Разорение и гибель несли завоеватели мирным жителям городов и сел. Подавив мужественное и упорное сопротивление народов, монголо-татарские захватчики установили над Русской землей свое господство, пагубно сказавшееся на ее дальнейших судьбах.

Вопрос о монголо-татарских походах на Русь, их тяжелых последствиях для страны, народной борьбе с завоеванием и игом принадлежит к числу важнейших исторических проблем. Для разработки этого вопроса много было сделано в дореволюционной историографии; ему посвятили свои исследования ряд советских историков[843].

Вторжению в Русь предшествовали завоевательные походы монгольских феодалов в Сибирь, Северный Китай, Среднюю Азию, Иран, на Кавказ. Повсюду монгольское нашествие сопровождалось страшным разорением местных жителей, разрушением городов, уводом населения в рабство. Захватчики стремились подорвать производительные силы в покоренных странах и тем самым лишить их жителей возможности сопротивления. Арабский историк Ибн ал-Асир (ум. в 1233 г.) говорит о монгольских завоеваниях как об «огромном несчастий, которому-подобного не производили дни и ночи и которое охватило все создания… если бы кто сказал, что с тех пор, как аллах всемогущий и всевышний создал человека, по настоящее время мир не испытывал [ничего] подобного, то он был бы прав: действительно, летописи не содержат ничего [сколько-нибудь] сходного и подходящего… [Татары] ни над кем не сжалились, а избивали женщин, мужчин, младенцев, распарывали утробы беременных и умерщвляли зародыши»[844].

Монгольские войска, под предводительством полководцев Чингис-хана Джэбэ и Субэдэя, повоевав в 1222 г. в Грузии и Азербайджане, обманом и угрозами выведали дорогу через горное ущелье у Дербентской крепости и вышли на Северокавказскую равнину. Местные жители аланы (осетины) договорились с кочевавшими здесь половцами (кыпчаками) о совместном выступлении против врага, но монголы внесли рознь в их среду, подкупив половецких вождей. Персидский автор Рашид ад-Дин (ум. в 1318 г.) рассказывает, что монголы дали знать кыпчакам: «Мы и вы — один народ и из одного племени, аланы же нам чужие; мы заключим с вами договор, что не будем нападать друг на друга и дадим вам столько золота и платья, сколько душа ваша пожелает, [только] предоставьте их [аланов] нам»[845].

Половцы поверили обещаниям и перестали поддерживать аланов. Но монголы, разбив последних, изменили своему слову и бросились на половцев, в погоне за которыми овладели г. Судаком на Крымском п-ове. По словам Рашид ад-Дина, «некоторые из кыпчаков, оставшиеся в живых, убежали в страну русских»[846], т. е. за Днепр.

Южнорусские степи, где были половецкие кочевья, привлекали внимание монгольских феодалов. Персидский писатель ал-Джузджани в своем сочинении «Насировы разряды» (1259–1260) приписывает Джучи — сыну Чингис-хана такие слова о Кыпчакской земле (Дешт-и-Кыпчак): «Во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих»[847]. О Дешт-и-Кыпчаке как стране «обильной пастбищами зимою и летом» говорит и Ибн ал-Асир[848].

Погоня монголов за половцами привела их к первому столкновению с русскими. Об этом сохранились сведения как в восточных, так и в русских источниках. Согласно данным, приводимым Ибн ал-Асиром, монголо-татары, пробыв «некоторое; время в земле Кыпчацкой», в 1223 г. «двинулись в страну русских». Те вместе с половцами вышли навстречу врагу, и монголо-татары «обратились вспять». Русские решили, что это сделано «со страху перед ними и по бессилию сразиться с ними», и пошли вслед за противником. Но то была лишь уловка. Монголо-татары в течение 12 дней продолжали отступать, а потом вдруг неожиданно «обратились на русских и кыпчаков». Начался бой, продолжавшийся несколько дней, «обе стороны бились с неслыханным упорством, но монголо-татары, обладая значительно большей силой, одержали победу. Половцы и русские «обратились в сильнейшее бегство». Противник преследовал их, «убивая, грабя и опустошая страну». Спастись удалось лишь немногим[849]. Аналогичное, только более короткое повествование о первой встрече монголо-татар и русских, приведшей к «обезлюдению» части половецких и русских земель, имеется у Рашид ад-Дина[850].

В русских летописных сводах (в Новгородской первой[851], Лаврентьевской[852], Ипатьевской[853] и других летописях) рассказ о сражении на Калке монголо-татар с русскими в 1223 г. насыщен подробностями конкретного характера. Отдельные летописи имеют между собой ряд различий, и потому картину происшедшего приходится восстанавливать путем их взаимного сопоставления[854]. Нашествие монголо-татар летописцы рисуют как событие неожиданное, а самих их как народ неведомый («незнаемый»), хотя слух об их завоеваниях уже дошел до Руси («слышахом бо, яко многы страны поплениша»)[855].

Когда монголо-татары напали на половцев, их хан Котян (вместе с другими половецкими вождями) попросил военной помощи у своего зятя — галицкого князя Мстислава Мстиславича Удалого, указав ему, что над русскими тоже нависла угроза монгольского нашествия: «Нашю землю суть днесь отняли, а вашу заутра, пришедше, возмут»[856]. Свое обращение к Мстиславу половцы подкрепили большими дарами. Галицкий князь проявил инициативу в созыве княжеского съезда для обсуждения вопроса о походе против монголо-татар. Он говорил, что если не помочь половцам, то они могут соединиться с татарами и вместе с ними напасть на русские земли.