– Но что это значит? – пробормотал он.

Мэтти знала, что муж обращается не к ней и не предполагает услышать ответ. Она подождала, а Уильям тем временем обошел символы кругом, наклонился и вгляделся в них более пристально, провел рукой по полосам. Мэтти надоело ждать; она страшно проголодалась и готова была выпить целое ведро воды.

Уильям встал.

– Иди помойся. От тебя воняет туалетом. Потом сделай мне яичницу с беконом.

Мэтти поспешила прочь, оставив мужа разглядывать следы на снегу. За яйцами и беконом ему придется сходить в сарай; значит, у нее еще есть пара свободных минут.

Когда она вошла, очаг не горел; значит, мыться придется холодной водой. А он так и хотел. Это тоже наказание.

Мэтти взяла стоявший на столе кувшин, налила воды в таз и отнесла его в спальню осторожно, чтобы не расплескать воду. Уильям терпеть этого не мог.

Что, если он поскользнется на луже воды и что-нибудь сломает? Что, если ударится затылком и уже не сможет встать? Можно выкинуть его в сугроб, а об остальном позаботится зверь.

Мэтти покачала головой. Нет, так нельзя. Она не хочет вредить Уильяму. Она лишь хочет сбежать от него, чтобы он ей больше не вредил.

(Но посмотри, как он с тобой обошелся. Он оставил тебя на улице умирать.)

Нужно сейчас же перестать об этом думать, иначе гнев и недовольство отразятся на лице. А если муж увидит их в ее глазах, ей никогда не сбежать. Он сломает ей ноги, заморит голодом, ни на минуту не будет спускать с нее глаз. Мэтти должна быть хорошей, должна смотреть в пол и не пытаться бунтовать.

И ждать своего шанса.

Она сняла брюки и рубашку, опустила тряпицу в холодную воду и смочила кожу по всему телу. Обнаружила новые синяки: багряную полосу вокруг ребер, набухшую шишку на бедре, четкие отпечатки костяшек у пупка. Мэтти натерлась тонким кусочком мыла, пытаясь не кричать, когда касалась чувствительных участков. Смыла мыльную пену тряпицей.

Она услышала, как в хижину зашел Уильям и с грохотом бросил на пол дрова. Он разводил огонь для завтрака. Надо было торопиться.

Мэтти обернула длинную косу вокруг головы и заколола шпильками. Времени помыть голову не оставалось, а волосы у нее были густые, тяжелые и доходили до бедер – Уильям не разрешал их стричь. Она надела толстые шерстяные чулки, фланелевое платье и свитер.

Мэтти вся дрожала, хотелось скорее оказаться у очага, хотя у нее и не получилось бы около него понежиться. Уильям хочет завтракать; она должна готовить. Если и согреется, то по чистому совпадению.

Когда она с тазом в руках ступила в столовую, Уильяма там не было. Мэтти подошла к двери, а он как раз вернулся. Выложил на стол яйца и шмат бекона и взял у нее таз, чтобы вылить на улицу. Это не было проявлением доброты, желанием избавить ее от лишнего труда, она знала. Он просто проголодался и хотел, чтобы жена скорее начала готовить.

Мэтти быстро нарезала бекон, положила на сковороду и поставила ее на чугунную решетку над очагом. Засыпала в сеточку молотый кофе, налила воду и аккуратно поставила кофейник на горячие угли сбоку от огня. Настала пора переворачивать бекон; закончив с этим, она расставила тарелки, разложила вилки и льняные салфетки. Уильям вернулся, когда Мэтти снимала бекон со сковороды. Она поставила на стол тарелку все еще шипящего мяса. Разбила яйца в жир от бекона, пока Уильям снимал сапоги. Муж сел за стол и начал ждать.

Мэтти сняла с углей закипающий кофейник, обернув руку полотенцем, чтобы не обжечься о металлическую рукоятку. Налила кофе Уильяму, перевернула яйца и через миг подошла к столу с горячей сковородой и принялась раскладывать яичницу по тарелкам.

– Четыре мне, одно тебе, – проговорил Уильям.

«Не возражай», – приказала себе Мэтти. И ничего не ответила мужу, хотя так проголодалась, что готова была съесть все, что лежало на столе. Отдала ему четыре яйца, себе оставила самое маленькое и не пожаловалась, когда он съел почти весь бекон.

Сиди тихо и жди своего шанса.

– Пойду сегодня в город, – сказал Уильям.

Мэтти удивленно взглянула на него. Она-то думала, что после того, как бросил ее в лесу, он будет весь день стоять у нее над душой и следить за каждым ее шагом.

– Из хижины не выходи, – добавил муж.

Она кивнула. Это было стандартное предупреждение.

– Можешь доесть хлеб, когда я уйду. Но без масла. Кофе или молоко не пей. Только чай.

Хлеба осталось всего четверть буханки. То есть остаток дня ей надо будет продержаться на паре кусочков хлеба.

Решил меня на тюремный рацион посадить, значит.

– Вернуться могу и поздно вечером. Зависит от того, скоро ли найду, что нужно.

Это было еще более удивительно. Уильям всегда возвращался быстро, до заката.

– Что будешь искать? – спросила Мэтти и закусила губу.

Уильям терпеть не мог, когда его донимали расспросами. Всегда говорил, мол, если захочет ей что-то сказать, то скажет. Она уже приготовилась услышать его ответ, произнесенный ледяным тоном, но муж промолчал.

Мэтти рискнула взглянуть в его сторону и увидела, что он сидит, уставившись взглядом в пустую тарелку.

Потом Уильям произнес:

– Медведь этот вовсе не медведь, а демон, спустившийся с небес на землю.

Его вывод потряс Мэтти, и она не ответила. И так уже заговорила, когда не следовало.

– Кости в пещере, следы на снегу – животное не станет так себя вести. Только демон способен на такое. А если это демон, значит, Бог послал его на землю, чтобы испытать меня.

В тот момент Мэтти поняла то, что давно подозревала, но не могла осознать в полной мере. Ее муж был сумасшедшим. Он верил, поистине верил, что рыскавшее в лесу существо явилось из ада и именно на Уильяме лежит священная миссия его уничтожить.

В ее жизни, в ее муже было столько всего, что Мэтти прежде ясно не видела. Уильям задавливал в ней любые проявления духа, не успевала она подумать или усомниться в обстоятельствах происходящего. Теперь она это видела, потому что муж бросил ее умирать и у нее нашлось время поразмыслить самостоятельно.

– Мне нужны капканы, – продолжал Уильям. – Большие капканы для такого большого чудища и более мощное ружье. И еще много чего. Возможно, в городе не сразу получится это найти, понадобится время, чтобы все достать. А ты не выходи из хижины. Не ешь ничего, кроме того, что я разрешил. День проведешь, убираясь в доме. Пусть к моему приходу все сверкает.

– Да, Уильям, – пробормотала Мэтти.

Теперь она была готова на все, лишь бы заставить его поверить, что дух ее по-прежнему сломлен.

Зря он бросил меня в лесу.

Это было большой ошибкой. Теперь он за нее поплатится.

Мэтти убрала со стола и вымыла посуду, пока Уильям собирался в путь. Он забрал кольцо с ключами, пошел в спальню и крепко закрыл за собой дверь. Через секунду щелкнул замок; Мэтти услышала, как он роется в вещах.

«Открыл потайной сундук, – подумала она, достав масло и тряпки для уборки. – Я должна узнать, что там».

Наверняка он хранил там деньги на еду, а если Мэтти собиралась бежать, они могли ей понадобиться. Нельзя же полагаться на добрых людей – люди эти могут знать Уильяма, не поверить ей и вернуть ее мужу, как непослушного сбежавшего ребенка.

Но как открыть сундук? Ключи Уильям везде носил с собой. Она могла бы сломать замок, но делать это можно, лишь если она точно соберется бежать навсегда. Если Уильям вернется домой и обнаружит сломанный замок на сундуке, а она никуда не убежит… страшно даже думать, что произойдет тогда.

Когда он вышел из спальни, Мэтти натирала пол.

– Под ногами тебе самое место, – процедил он.

Она не подняла головы, старательно втирая масло в деревянные половицы. Но почувствовала, как его интерес к ней вспыхнул – так маленький зверек чувствует присутствие хищника. Мэтти догадалась, что он думает о вчерашней ночи, о том, что ее не было дома и она пропустила ежевечерний супружеский ритуал.