Заметив меня, туманница подобралась и выпрямилась, застыла на месте. В серых глазах читалась растерянность. Не ожидала она увидеть меня в покоях так скоро.

Я медленно поднялся с места и подошел к ней сзади так близко, что коснулся лицом влажных волос. Вобрал в себя их запах и откинул на одно плечо, оголяя затылок. Не удержался, свободной рукой коснулся бархатной кожи ее шеи, а следом припал к ней губами. Сиора задрожала и прошептала:

– Ты пьян, – затряслась осиновым листом, испугавшись, что мои ласки перетекут в близость. И я многое сейчас бы отдал за то, чтобы страстно разложить девицу прямо на ворсистом ковре. – Поздно уже. Спать пора, – я мягко целовал покрытую мурашками кожу и с наслаждением слушал сладкий голосок ингхи. Очертил кончиком языка бретель и зубами стянул ее с подрагивающего плеча. – Ты пьян, – снова повторила и дернулась, в попытке повернуться ко мне лицом. Но я вцепился в ее талию и прижался к ней всем телом, не позволяя этого сделать. Осыпал короткими и нежными поцелуями ее плечо, поднимаясь губами к шее, а потом и к мочке уха.

– Я, как следует, не отблагодарил тебя за спасение. Знай, что это ценно для меня, – зашептал, и ее плечи опустились, а дыхание участилось. Я кожей ощущал ее неподдельный страх. Боялась, что повторится та сцена в карете. Не хотела меня, не желала, ненавидела и презирала. И это причиняло мне почти невыносимую боль. За что Фрейя полюбила такого ублюдка, как я? До сих пор задаюсь этим вопросом. Я с ранних лет был безжалостным убийцей, машиной смерти в руках командования. Я понимал, что Сиора никогда не посмотрит на меня, как на желанного мужчину и это убивало. Я навсегда останусь для нее врагом. Не прав Ёрунд. Никак в этой жизни мне не вымолить прощение, а единственная девушка, которая способна была меня полюбить, умерла.

– Не надо, – затрепетал ее голос, а по телу прокатилась волна дрожи.

Я расправил ожерелье, овил ее шею украшением и закрыл застежку. Отошел на шаг назад и Сиора резко повернулась. Взглянула на подарок и целая буря разразилась в сизых глазах. Со злостью она сжала губы до бескровных ниточек и рванула на себе ожерелье с такой силой, что застежка не выдержала. Золотая нить оставила красный след на ее тонкой коже. Стиснув украшение в руке, она со злостью швырнула его в огонь камина.

– Никогда больше не смей надевать на меня эти проклятые камни! – заорала так, что я поежился, не понимая, что с этой дикаркой не так.

СИОРА

Ощутить на своей коже ненавистные изумруды, все равно, что гадюку на груди пригреть. Ослепительная красота ожерелья казалась насмешкой над истерзанной душой. Я дала себе слово, что эти кровавые камни никогда не украсят мое тело и сдержу его до смертного одра! Не сразу поняла, что мой выпад со стороны выглядел выходкой сумасшедшей, но ничего не могла с собой поделать. Закричала, захлебываясь ненавистью. Явно обидела Ладрейна, который, похоже, хотел просто сделать мне ценный подарок. На миг ощутила толику вины, заглянув в его растерянные глаза. Но недолго генерал пребывал в шоке. В ответ на агрессию, схватил меня за горло и прижал к холодной стене. Навис горой и врезался в мою грудь своим мощным торсом, совсем лишая меня возможности дышать.

– Ты что творишь, гадина?! – взорвались голубизной радужки больших глаз, стараясь утянуть меня на дно глубокой бездны, где в черной пучине заискрило красное пламя. Злость стремительно поднималась из недр на поверхность и сулила мне погибель. Неужели так алчен этот ратанский урод, что паршивое ожерелье пожалел? Но даже недостаток воздуха сейчас не мог мне испортить приподнятое настроение. Думая о предстоящем побеге, я специально проявила нежность и в ответ на оскорбление ласково прикоснулась к его щеке.

Ладрейн тут же ослабил хватку и опустил руку на мою ключицу.

– Прости, – шепнула едва слышно, хотя сама от себя такого не ожидала. – Из-за изумрудов развязалась война, из-за этих проклятых камней я потеряла отца и брата. Еще в пансионе на могиле отца поклялась, что больше никогда к ним не прикоснусь, – все внутри меня протестовало, пока делилась с врагом самым сокровенным, но стойко выдержала его напряженный, прожигающий насквозь взгляд.

– Прости, – услышала неожиданно тихое в ответ и обомлела. Слишком искренне прозвучало это простое, но важное слово из ядовитых уст. – Я не знал, – его ладонь скользнула по груди и опустилась на мою талию. – Какой подарок тебя порадует? Я достану все, что захочешь, – выпалил с жаром, и я овила его шею руками, продолжая тонуть в голубизне ненавистных, но безумно красивых глаз. Знал он, скотина, что свобода мне дороже любого подарка, но я понимала, что глупо вновь ее вымаливать. Бессмысленно просить отпустить. Слишком глубоко он погряз в этой извращенной игре странных чувств.

– Подари мне лошадь, – заулыбалась, наблюдая за тем, как у него от удивления расширяются глаза. – Не хочу весь путь трястись в повозке. Я люблю смотреть на природу, – на самом деле не соврала. Природу я обожаю, но есть и более веская причина. Верхом мне будет проще убежать.

– Хм, – Ладрейн ослабил хватку, а я наоборот, не собиралась выпускать его из объятий, пока не даст ответ. – Хорошо, – смягчился и улыбнулся краешком губ. – Будет тебе лошадь.

В порыве радости я коснулась его щеки поцелуем и прошептала:

– Спасибо, – о боги лесные! Что творю?! И как только не стошнило? Но зато сработало! Довольствуясь моей покорностью, генерал просиял, напоминая мальчишку, которому подарили долгожданного щенка.

– Рад угодить, – ничего себе! Он что же, умеет быть учтивым? Или в нем больше алкоголь говорит? Аромат травяного хмеля обволакивал настолько, что можно опьянеть просто от одного его дыхания.

Я опустила взгляд и разжала ладони, намереваясь выпустить его шею из захвата, но Ладрейн толкнулся вперед, не позволив мне отпрянуть. До того тесно вжался в мое тело, что стало дико жарко. Вцепился пальцами в мой затылок и зарылся лицом в волосы. Опалил мою кожу горячим дыханием и зашептал на ухо:

– Не обмани мое доверие, Сиора, – я уже слышала от него эти слова. Значит, еще не доверяет. Не зря снова предупреждает. Ох и сложно же мне будет сбежать! Но Старкад обещал помочь. Нет у меня другого выхода. Единственная надежда на спасение. Затеряюсь в пути, когда подвернется подходящий момент и поминай, как звали. А если не получится и Ладрейн меня найдет… Нет! Об этом лучше не думать! В гневе он страшен. Стоило лишь на миг представить картину расправы, как мурашки побежали по телу.

– Никогда… – выдохнула и прижалась щекой к его щеке, мысленно подбирая ласковое сокращение его длинного имени, – Рейни.

Он дернулся так, будто его током прошибло. Отскочил от меня. Сначала запустил руку в темные волосы, оттянул их, а потом потер переносицу. Зашагал по комнате. Прошелся от края до края и уселся за стол у камина. Опять присосался губами к своей любимой фляжке. А я так и стояла у стены, не понимая, какая муха его укусила. Неужели из-за имени так расстроился?

– Мне нельзя тебя так называть? – произнесла осторожно, побоявшись сойти с места.

Он долго молчал, смотрел на огонь и глотал свое пойло. Казалось, даже побледнел весь, будто приведение в языках пламени увидел. Я не знала, как мне себя вести и решилась медленно подойти к генералу и положить руку ему на плечо. Хоть бы не покусал! Никогда еще таким его не видела. Во взгляде алый пожар и искры бесинок. Каждая мышца наряжена, желваки на лице ходят.

– Можно, – наконец, ответил мертвецким голосом и накрыл мою руку холодной дрожащей ладонью. – Тебе можно, – оторвал взгляд от пламени и посмотрел мне в лицо. – Ложись спать, Сиора.

Я кивнула и выдохнула с облегчением. Фух! Выжила! Прошла к кровати и забралась под мягкое одеяло. Задула свечи в канделябре на тумбочке и покои погрузились в приятный полумрак. Только огонь в камине и освещал образ ратана, который рядом со своей стихией смотрелся очень гармонично. Я сделала вид, что уснула, а сама наблюдала за ним из-под ресниц. Ладрейн почти не двигался, лишь изредка прикладывался к настойке и потирал лоб. Мама моя так лоб потирала, когда у нее голова болела. Это были первые признаки той страшной болезни, которая забрала ее навсегда.