Морелль отправил эти электрокардиограммы кардиологу профессору Веберу в Бад-Наухайм. И тот снова поставил диагноз – быстро прогрессирующий коронарный склероз. В ту ночь у Гитлера начались сильные спазмы в животе. Он был на пороге своей самой изнурительной болезни.
Желтуха
На следующее утро Гитлер просто не смог встать с постели.
– Фюрер шлёт свои сожаления, – сказали его сотрудникам, – но он будет ужинать в одиночестве.
Его похожий на бульдога адъютант Отто Гюнше сказал другим сотрудникам:
– Фюрер совершенно равнодушен к происходящему вокруг него. Мы не знаем, что делать. Его даже не интересует восточный фронт, хотя там творится настоящий кошмар.
Приподнятое настроение, вызванное первоначальным планированием большого зимнего контрнаступления на западе, было разрушено сообщениями о возобновившихся поражениях военно-воздушных сил на востоке.
Люфтваффе оказались неспособными разрушить даже один несчастный железнодорожный мост в Констанце, чтобы воспрепятствовать продвижению русских в Румынию. Генералы Геринга грабили, мародерствовали и обогащались, а Генеральный штаб утверждал, что наступления на западе не получится.
Сам Гитлер был убеждён, что заболел из-за бесконечных препирательств в сентябре. Некоторое время воздушно-десантные высадки союзников в Голландии 17 и 18 сентября угрожали вбить глубокий клин в германский западный фронт. Генералы Геринга утверждали, что погода была недостаточно хорошей для полётов. “Фюрер выходит из себя, – записал новый начальник штаба ВВС 18 сентября, – и приходит в ярость из-за провалов люфтваффе”. Гитлер потребовал разговора с Герингом.
– Полагаю, вы ещё способны это организовать? – саркастически сказал он Крейпе по телефону. На военном совещании следующим утром настроение было холодным; генерала Крейпе игнорировали.
Он мог видеть, что охота на ведьм на самом деле направлена на Геринга.
Но почему-то Гитлер не высказывал толстому рейхсмаршалу, что он о нём думает, а вымещал свой гнев на Крейпе. Около 01:00 20 сентября группенфюрер СС Фегеляйн передал Крейпе приказ о запрете ему появляться в ставке фюрера.
21 сентября числа Гитлер послал за генералом Риттером фон Греймом, и, велев ничего не говорить Герингу, прочитал ему лекцию о грехах военно-воздушных сил и предложил ему (совершенно новую) должность заместителя командующего люфтваффе.
Грейм, не будь дураком, попросил время на принятие решения.
Возможно, разумный человек так бы не поступил, но Гитлер теперь серьёзно заболевал.
20 сентября профессор фон Эйкен позвонил своему коллеге, доктору Гизингу, и сказал:
– Последние 3 недели фюрер говорит несколько хрипло.
2 дня спустя Эйкен написал: “Два маленьких пузырька гноя в левой верхнечелюстной пазухе. Процедуры потоотделения”. Доктор Гизинг подвёл итог 18 октября: “Орошение левой верхнечелюстной пазухи, выполненное профессором фон Эйкеном... Нос чист с обеих сторон при заключительном осмотре. Жалоб нет. Небольшой ларингит также прошёл. Небольшое утомление голоса происходит из-за слабости мышц голосовых связок (парез внутренней мышцы)”.
Но это было далеко не всё, как вскоре обнаружил Морелль.
27 сентября 1944 года
В 21:00 (после послеобеденного чая) я заметил фюреру, что он как-то пожелтел.
Я сказал, что приду утром и выпишу рецепт.
28 сентября 1944 года
В 18.30 вечера фюрер послал за мной и сказал, что у него сильные спазмы. Сказал, что сразу после обеда у него начались сильные колики и тошнота. Пульс был 78, его тошнило, лицо было жёлтым, температуры не было, но он сказал, что его моча коричневая, как пиво. [Карточка]: головокружение.
28-29 сентября 1944 года
[Написано в] 01:30: меня вызвали в 00:15. По-прежнему страдает от спазмов, но значительно меньше, его всё так же тошнит, аппендикса нет. Под ложечкой! Боли и спазмы постепенно проходят. Пульс 72, регулярный и насыщенный, обильное потоотделение, температура нормальная.
Ушёл в 01:30, так как фюрер хотел спать, был уставшим. Фюрер ел картофельное пюре и другие лёгкие блюда, но добавил немного молока в суп, и, по-видимому, сразу после еды у него начались тошнота и судороги. Заказал разгрузочный день, только с несладким чаем, без молока и алкоголя.
Морелль с ужасом понял, что его пациент серьёзно заболел, и начал вести 3 или 4 параллельных дневника. В отдельной заметке о событиях этого дня он записал: “Вернувшись в 01.30 ночи, говорит, что за последние несколько дней у него было сильное обострение. Сильный метеоризм и периодические судороги”.
26 сентября Генрих Гиммлер посетил Гитлера со специальным досье, озаглавленным “Измена с 1939 года”. Из него следовало, что вице-адмирал Вильгельм Канарис и другие предатели из абвера постоянно выдавали врагу самые важные военные секреты Гитлера – такие, как время и даты его наступательных операций в 1940 году.
29 сентября 1944 года (пятница)
"Волчье логово". Пришёл в 11.50 утра. Пациент говорит, что спал только до 03:00 ночи из-за мучительного метеоризма (он несколько раз крупно поругался, особенно во вторник и среду). Его тело по-прежнему напряжено. У него продолжаются судороги (называет их “сокращениями в кишечнике”), он испытывает сильную боль. Между 21:00 и 22:30 напряжение ослабло, у него больше не было спазмов с полудня. Дал ему ещё 2 столовые ложки рыбьего жира и нарезанный ломтиками лимон от приступов тошноты (но таких не было).
Он весь день был прикован к постели и ничего не ел.
* * *
Во второй раз за 3 года Гитлер обнаружил, что пытается вести войну с больничной койки. Его беспокойный мозг не бездействовал: он начал работать над грандиозным планом зимнего контрнаступления. На допросе 26 июля 1945 года генерал Йодль вспоминал:
– Когда Гитлеру пришла в голову эта идея, он лежал в постели с желтухой.
Гитлер расстелил карту Арденн на покрывале кровати и обсуждал наиболее удачное направление и глубину атаки. Воспоминания Йодля подтверждаются стенографистом Рейницем: “Он с головой ушёл в подготовку наступления в Арденнах вплоть до мельчайших деталей, позвав Йодля и Буле к себе в спальню, где лежал больной... Планирование этого наступления было... полностью детищем Гитлера, судя по всему, что я видел и слышал”.
Каждый вечер пострадавший от бомбы военно-морской адъютант Гитлера фон Путткамер ковылял в бункер на костылях и зачитывал отчёты о ситуации, напечатанные на специальной пишущей машинке Гитлера с крупным шрифтом.
– В первый день, – вспоминал мне контр-адмирал, – Гитлер просто лежал, не делая ни малейшего комментария или реакции. На второй день он устало махнул рукой... Слава богу, что в это время ничего особенного не происходило.
30 сентября 1944 года
С полудня до 14:30 в течение пяти часов не было опорожнения кишечника, поэтому он испытывает сильный дискомфорт от газов. Пациент утверждает, что ему становится не лучше, а намного хуже, чем раньше. Я возразил, что его объективное состояние улучшилось – больше нет спазмов, значительное расслабление и болезненность только в области живота. У него очень болезненные ощущения около печени и жёлчного пузыря. Он наотрез отказался разрешить мне сделать клизму с маслом или ромашкой в постели, но, напротив, взял ирригатор и попытался сделать её себе в туалете – уселся для этой цели на унитаз. Мне пришлось ждать снаружи (на самом деле он даже запер меня снаружи).
В 19:30 за мной послали. Между 16:00 и 18:00 было 4 дефекации.
В остальном относительно сильное улучшение и наблюдается изменение выражения лица. Он сказал, что послал за мной только для того, чтобы сообщить хорошие новости об эффекте.
