У нас не было полного разделения обязанностей — каждому приходилось выполнять все виды работ. Все же мне досталась значительно больше подводной съемки, а Пушкину соответственно — больше сборов и в особенности наблюдений за рыбой.

Перед спуском я обычно прикидывал, что и как придется снимать, — мы уже довольно хорошо знали морское дно вблизи нашей лунки. Правда, под водой эти планы нередко нарушались: то вблизи внезапно выплывала рыба, то обнаруживалось редкое морское животное, а иногда неожиданно разыгрывалась сценка из подводной жизни — так, мне пришлось видеть, как морская звезда напала на поселение крупных двустворчатых моллюсков.

Теперь, когда количество сборов несколько уменьшилось, разборка занимала меньше времени, и у нас иногда выпадало несколько свободных часов между окончанием работ и возвращением в Мирный. Воспользовавшись этим временем, мы смогли осмотреть остров. На нем было несколько небольших, по 20–30 пар, гнездовий мелких пингвинов Адели. Гнезда пингвинов, сложенные из небольших камешков, располагались прямо на скалах, у каждой пары было одно, иногда два яйца. Птицы усердно насиживали их, в колониях было странно тихо. Эти маленькие гнездовья тихо сидящих птиц представляли разительный контраст с птичьими базарами нашего Севера, где шум и гам тысяч пернатых часто можно услышать за несколько километров.

На острове шло интенсивное строительство — подготавливались места для огромных нефтехранилищ. Строители, выравнивая площадки, взрывали камень, грохочущая камнедробилка превращала его в щебень для засыпки неровностей. Стоял беспрерывный грохот, остров окутывали облака каменной пыли. Странно, но на пингвинов все это, казалось, не производило никакого впечатления. Некоторые колонии находились на расстоянии всего сотни метров от места взрывов, однако даже сразу после взрыва птицы не только не сходили с места, но и не проявляли особого беспокойства. Когда, спустя месяц с небольшим, мы снова посетили остров, в большинстве гнезд были уже большие птенцы, так что строительство, видимо, не отразилось на пингвинах. Эти птицы, на протяжении тысяч и миллионов поколений не имевшие на суше врагов, чувствуют себя здесь в полной безопасности и лишены каких бы то ни было оборонительных или защитных реакций. Иногда говорят, что пингвин — глупая птица. Но пингвина наделяют качествами, которыми он не обладает. Пингвин вообще не думает, на приближение человека или собаки он реагирует точно так же, как на появление в его владениях другого пингвина. Конечно, со временем и у пингвинов может выработаться страх перед человеком, но пока люди не приносят этим птицам особого вреда и с ними знакомы лишь немногие из всего многотысячного пингвиньего населения, до этого еще далеко.

Хотя наши работы на первом разрезе у острова Строителей и не были полностью закончены, наступило время подумать о переезде на другое место. Новый пункт следовало выбрать очень тщательно, работать на нем предстояло долго, пока лед был еще прочен и по нему можно было ездить, хотелось устроить подальше от Мирного. Балок нужно было установить на суше: могло случиться так, что прочность льда резко уменьшится и балок не удастся своевременно вывезти. Приходилось считаться и с тем, что лед может внезапно взломать и унести в море. Хотя такой оборот дела казался почти невероятным, но останавливаться на льду стало рискованно.

Итак, один день следовало отвести на разведку. С утра мы оделись, взяли по лыжной палке и тронулись в путь. День, как это обычно бывает здесь летом, был ясный, солнце ослепительно сияло, отражаясь в сверкающей поверхности льда и снега, глаза даже в темных очках уставали от блеска снега и солнечного сияния. В тени было довольно холодно, но солнце грело очень сильно, скоро нам стало жарко, и мы скинули сначала кожаные куртки, потом свитера и остались в одних рубашках. До ближайшей точки острова Хасуэлл от Мирного около 4 километров, снег утром был еще очень прочен и удерживал человека, так что мы шагали легко. Однако на пути то и дело встречались трещины, они шли параллельно нашему курсу. Правда, пока они были не особенно широки и их нетрудно было перейти, мог их переехать и трактор. Но насколько расширятся трещины через месяц, когда балок нужно будет везти назад? Следовало найти дорогу без трещин, но они, то более, то менее заметные, местами почти невидимые под слоем снега, все время тянулись рядом с нами.

На льду лежали тюлени — день был теплый, и они вылезли погреться. Нам и раньше приходилось почти каждый день видеть тюленей издалека, но теперь мы могли познакомиться с ними поближе. У берегов Антарктиды часто можно встретить тюленя Уэдделла. Это огромный, до 3,5 метров длиной и 600 килограммов весом, зверь, покрытый красивой серебристо-серой шерстью с черными пятнами. Подобно другим антарктическим животным, он совершенно не боится ни людей, ни собак. Если человек подходит к тюленю, тот переворачивается и внимательно смотрит на посетителя большими выразительными черными глазами. Эти тюлени почти всегда лежат поодиночке, лишь раз или два нам пришлось видеть небольшие группы по 10–15 зверей, но и тогда они лежали не вплотную, а на расстоянии нескольких метров друг от друга. Очень симпатичны детеныши тюленя. Они рождаются в ноябре и растут очень быстро, сейчас, в декабре, они уже были длиной до полутора метров.

Обычно считают, что тюлень Уэдделла рождает одного детеныша, но нам часто встречались пары тюленят, лежавших рядом. Были ли это животные одного помета, трудно сказать, но это кажется очень вероятным. Большую часть своей жизни тюлень Уэдделла проводит в воде — зимой он вообще не вылезает на лед. Мощные зубы позволяют ему постоянно держать открытыми несколько лазов на поверхность — тюленьих лунок. По сравнению с размерами зверя лунка удивительно мала, кажется, что тюлень может с трудом просунуть в нее только свою маленькую голову. Но лезущий в лунку тюлень становится как бы жидким и буквально протекает сквозь отверстие, точно капля ртути. Питается этот тюлень в основном мелкой рыбой и для водолаза не опасен, впоследствии нам не раз пришлось встречаться с ним во время погружений. Вскоре мы добрались до Хасуэлла. Остров, достигающий в высоту почти 100 метров, был очень красив и внушителен — прямо изо льда вырастали громады крутых коричневых скал, местами занесенных снегом. Но этот вид нас не радовал: мощные сугробы мешали проделать лунку у берега, на крутых скалистых склонах не было видно ни одного участка, где балок можно было бы поднять на камни. Решили обойти остров. Пейзажи, которые развертывались перед нами, были удивительно красивы, тысячи пингвинов шли по льду к острову и обратно, береговые скалы отражались в лужах небесно-голубой талой воды. Это было очень здорово, но мы не видели ни одного хоть сколько-нибудь пригодного для нас места.

Наконец наш путь преградила широкая трещина, по обеим сторонам которой стояли сотни маленьких пингвинов Адели. Мы долго искали место поуже и, наконец, с трудом перепрыгнули трещину, но было ясно, что трактор ее пересечь не сможет. Оставалась лишь слабая надежда, что если мы все-таки найдем подходящее место, к нему удастся проехать вокруг острова, и мы продолжали двигаться вперед. Солнце грело все сильнее, ветер стих, становилось жарко. Снег начал размягчаться, и теперь мы на каждом шагу глубоко проваливались. Лужи талой воды преграждали путь, их приходилось обходить, и это замедляло наше движение. А берег тянулся все такой же неприступный: то отвесные снежные склоны с нависшими наверху карнизами, то крутые скалы. Но вот впереди показался небольшой заливчик, в глубине его уходил вверх пологий склон из плотно слежавшегося фирна, до блеска отполированного жестокими антарктическими ветрами. Фирн был очень прочен, наши сапоги не оставляли на нем следов. Это место нам понравилось, расположено оно было удачно, прямо перед нами открывалось покрытое льдом безбрежное море, балок можно было поставить на скалы. Только проехать сюда через остров было нельзя, оставалось выяснить, не удастся ли объехать вокруг. Снова пошли вперед, но вскоре дорогу преградила трещина шириной более 3 метров, вода в ней медленно колыхалась, сюда подо льдом доходили волны открытого моря. Кое-где в трещине плавали льдины, можно было бы воспользоваться одной из них, чтобы переплыть трещину, но дальше виднелась еще одна, потом еще и еще. Идти вперед было бессмысленно, нужно было пересечь остров и выйти на его другой берег, где трещин не было и лед пока еще был прочен.