— За столько-то годов и каменный порушится, когда без хозяина. А рубленый тем более.

Архип насупился.

— Не надо мне было уезжать. Заспешил, засуетился. Я и в одиночку сумел бы ту землю обрабатывать, а уж с Зиной мы бы, понимашь ли, все осилили!

— Зина, милый мой, и сама в ту пору на город поглядывала. Не затянул бы ты ее в Поповку. Да и любовь ваша, насколько я понимаю, тогда на ниточке держалась. Хорошо, что вы в городе встретились.

— Это вот точно. И все же слабаком я оказался, вперед, значит, не засматривал. Вот и пропало родителево гнездо.

— Не вовсе пропало, коль у нас разговор о Поповке идет. Как на лугу управитесь, поедете с Митей да посмотрите, что можно сделать на той пашне и на огородах. А к осени мы в Поповку экспедицию снарядим. Откроем там свою целину. Призовем вас к освоению. — И горько усмехнулся.

Без горечи вспоминать нельзя…

Сколько лет и сил затратили мы на освоение восточной целины, когда надобность в продуктивной земле у общества возросла! И целина помогла стране хлебом. Но как же мы забыли другой регион земледелия, который лежал буквально под боком у столицы и на сотни верст во все стороны от нее. А ведь именно здесь находилась старая, местами тысячелетняя пашня, она худо-бедно, но век за веком кормила род людской! Кормила до тех пор, пока жили в деревнях около этой самой земли люди и обрабатывали, засевали, блюли ее. Пока не потянулись из деревень, оставленных заботой и вниманием, в города. Сколько вот таких Поповок, Ивановок, безвестных Комаровок, Спасов, Курьяновых, Пречистых, Хлебниковых и прочих, прочих обезлюдело за войну и послевоенные годы! На БАМе, на Камчатке и прочих дальних краях немало мастерового народа из этих самых покинутых деревень!

Неладно бросать старые российские земли! Иного пути уже не было, как возрождение потерянных миллионов гектаров пашни и лугов в Нечерноземье. Целины в обширном нашем государстве больше нет. Пришлось и здесь возрождать упущенную землю, чтобы вновь давала старая дедовская пашня хлеб и молоко полной мерой, как давала она в звездный свой час, когда люди бережно обрабатывали каждый клочок земли. А какими руками возрождать, коли опустели деревни, нет крестьян? Они, конечно, найдутся, как только почувствуют заботу и внимание к высокому призванию земледельца-кормильца, с открытой душой придут, если доброта и внимание будут сопутствовать им до самых границ утраченной земли, да и любой другой земли — будь это новое село, вроде соседнего с Кудриным совхоза «Восход», где многоэтажные дома, или старая Поповка, о которой с такой неожиданной для Савина горечью, с неутраченной любовью заговорил Архип Тяжелов, муж его дочери и отец савинских внуков — этого нового поколения земледельцев.

Земледельцев или горожан? Тут еще не все ясно.

— Вот только дорога туда больно кружная, — озабоченно произнес Михаил Иларионович. — И не дорога уже, а что-то вроде тропы таежной.

— Это которую через Кудрино проложили? — И тут Архип победно засиял. — Есть и поближе. Напрямки, понимать ли, можно вот отсюдова. Километра всего четыре, ну, от силы пять.

— Путаешь ты что-то, Архип. Нету отсюда дороги. Вон она где, Поповка-то. За рекой, за лесом.

— Дороги и вправду нет. А тропа есть. Много раз лично хожено. Вот как Глазомойка в Званю впадет, там издавна все поповские знали брод. Ну, такой, понимать ли, косяк из песка, летом по колена, в разлив до пупка, штаны сымать надо. А за тем бродом через еловый лесок, где высоковольтная линия на Чурово проложена. Как под ней прошел — тут и нашенское поле начинается. А пониже и сама деревня. Час хода отсюдова. А вы той дорогой круга давали, если через Кудрино, потом через мост и вдоль Звани встречь воде. Ту дорогу и в десяток километров не уложишь. Правда, там без броду, по удобному мосту, потому и ездили в объезд чуть не двойной.

Савин ушам своим не верил. Как же так? Ему приходилось в Поповку ездить. Лошадьми, но всегда из Кудрина и через Кудрино. Другой дороги не знал. А вот Архипа его жестокая любовь напрямки гоняла. Ведь он за Зиной в то время ну прямо пятки рубил!

Михаил Иларионович как-то озорно почесал затылок. Вот ведь как бывает!

— Поднес ты новость, первооткрыватель. Ведь если так, нам много проще построить дорогу от Лужков.

— Отчего же и нет? Построить можно. Река вот только, как ее осилить, это еще подумать надобно.

— А будет дорога, мы всю поповскую землю к вашему звену и пристегнем. Народишку, правда, маловато. За два года приняли в колхоз всего восемь семей. Они в Кудрине остались, там для них жилье построили. Не видел еще? Ну, увидишь.

Пока вот так сидели да толковали, из сенцев за дверью иной раз доносились шепот, хихиканье Катеньки, приглушенный голос Зинаиды. Они разбирали вещи, удивляясь Архиповым пристрастиям. Чего только не привез! Две большие коробки со слесарным инструментом. Какие-то прокладки, шурупы, краны, замазку, неподъемные тиски, напильники, провода, клей, краску, нарезанные стекла, счетчик, газовую аппаратуру — хоть мелочную лавку открывай. Ополовинил, видать, свои жэк, поуменьшил дефицит. А вот посуду не взял. Одну кастрюлечку для манной каши детям да ножи-вилки. Совсем бесхозяйственный. И еще желтый баллончик — огнетушитель с автомашины. Зачем? Зина взяла его в руки с особенной осторожностью, как бомбу. Тяжеленный что-то… Осмотрела и даже обнюхала. Ее на мякине не проведешь! С трудом отвинтив головку, она зловредно хихикнула и кинулась на кухню. Там живо перелила водку из огнетушителя в три бутылки и, подумав, налила в баллон воды, завинтила головку и уложила «секрет» на прежнее место в коробку. Кого обмануть захотел? Ее, поднаторевшую в поиске трояков, то в шапке запрятанных, то в рабочих портах, а то и под ковриком у дверей. Ишь придумал: огнетушитель!..

С невинным лицом Зина вошла к мужчинам, показала на «Павла Буре».

— Полуношники, не пора ли? Катеньку я уложила. И мама уже спят.

Архип вскочил. Что это он?.. Уж если супруга упрекает…

— Да вот мы тут проблемы разные, понимашь ли, обсудили. То да се. Как жизню устраивать. И прочее.

— А работа? Завтра, Архипушка, чем свет, счас некогда разлеживаться.

Голос у нее был просто медовый. Что за жена!

— Ну, тогда, значит, спокойной ночи, папаша. Куда мне завтра? До Мити? Можно, конечно, и на трактор, обратно поучиться можно. Новая техника!

Утром Архип поднялся задолго до пяти. И, пока Михаил Иларионович плескался за дверью, пока Зина и Катерина Григорьевна устраивали завтрак на кухне, он натянул резиновые сапоги, оглянулся на занятых родственников и, стянув из буфета стакан, подался в сенцы. Привычка, она, понимать ли, требует… Налить из баллончика сто грамм — дело секундное. Уложив тяжелую тару в коробку, он со вздохом облегчения одним махом сглотнул эту гомеопатическую дозу.

Опустим из чувства глубокого сожаления его переживания в последующие минуты. Вероятно, Зинаиде икалось, и не раз, пока Архип приходил в себя от подобного коварства судьбы. Как обманула! А вдруг это не Зина, вдруг при покупке?! Все могло быть. В магазине такие ехидны за прилавком, им пальца в рот не клади. А он еще сказал, что в дорогу, значит, берет, ну, в общем, уговаривал, поскольку время законное вышло уже, а переплачивать ему не хотелось. Вот и продали называется.

— Ар-хи-ип! — ласково позвала Зина. — Накрыто, тебя ожидаем.

Он вошел, стараясь выглядеть довольным. Михаил Иларионович кивнул ему, завтракал торопливо, все на часы смотрел. На Зининых припухлых губах блуждала неопределенная улыбка.

«Нет, не она, — подумал Архип и слегка успокоился. — Это магазинные заразы подстроили».

С Митей Зайцевым они поздоровались за руку, с прихлопом. Все же старые приятели. Дружили, вместе раков ловили на Зване.

— Как спалось на новом месте? — спросил Митя.

Он подкатил бочку с горючим к помосту, откуда легче грузить на машину. Архип ответил, как ему спалось. В легком разговоре они в четыре руки закатили бочку наверх.