— Я хотел позже. Сыровато для тюков, кабы не согрелось.

— А вентиляторы? Теперь мы умеем!

Они обменялись взглядом. И поняли друг друга.

Мешков на току уже не хватало. Сушеное зерно стали расстилать по твердому току. Ворох к утру намного уменьшился. Сушилке на час-другой, но механик уже с ног валился. Ему дали поспать.

Самосвал нагрузили первой партией семян, Савин забрался в кабину. По дороге спросил шофера:

— Кому-нибудь говорил о жатве в Лужках?

— Сергею Ивановичу. И все. — Он хитро улыбнулся. Учен.

— И дальше помалкивай. Держи к амбарам. Сгрузим, возьмешь пустые мешки, и поедем обратно. По-быстрому. Я только в правление схожу.

Агроном имел основание избегать огласки. Заяви, что жатва началась, тотчас взыграет пресса, а там потребуют везти зерно на продажу, чтобы «не делать разрыва между скошенным и проданным». А почему, собственно, и не сделать разрыва для подсушки? Борьба «за первую квитанцию», когда-то сыгравшую свою роль, ныне выглядела наивной хитростью, однако принцип все еще держался, как некий амулет, выдающий ее носителю превосходство над другими.

Савин вернулся с председателем. Сергей Иванович нагреб в ладони зерно, попробовал на зуб:

— Сухое? Когда успели?

— Ночью. Сырого там тоже хватает. Я опять туда поеду. А ты попробуй пустить комбайны на третьем поле в Кудрине, там рожь больно высокая. И Лапину напомни о Митиной технологии. Кажется, она к месту.

— Я телефон пока выключу, — Дьяконов засмеялся. — Скажем, испортился. А когда войдем в норму, у нас семена уже будут. И спокойно начнем сдавать все, что положено государству. Не отстанем от других.

Проводив агронома, Сергей Иванович тяжко вздохнул. И он вспомнил о красных обозах и духовом оркестре в райцентре. Чего, собственно, теперь-то суетимся? Хлеб вырос, он на току, никуда не убежит; если сухой, лежи хоть до снега. Да и склады в некоторых хозяйствах есть. И замки на дверях тоже. Нет же, давай немедленно на элеватор! По грязи, по бездорожью, тракторами, хоть на горбу — но в элеватор. А элеватор тот за десятки километров, машины на перевозку надо отрывать от комбайнов, вечно этих машин не хватает, и тогда страдает уборка, стоят комбайны с полными бункерами, а самосвалы стоят в очередях у ворот элеватора. Ведь можно и зимой возить! Суета…

Дождь все накрапывал. Косить не рисковали. И Савин, поняв это, решил поехать вслед за Архипом в Поповку, посмотреть, что за поле получится после пахоты.

Архипа и Васю он догнал у брода.

Гусеничный трактор стоял и пофыркивал на малом газу. Архип и Вася голяком и с палками в руках ходили по реке, выискивая песчаные косы где помельче: что для высокого «Т-150» нипочем, то для гусеничного непроходимо. Оба посинели от сырого ветра и холодной воды, но все же нащупали мелкое место и, довольные, гоготали. Вода до пояса, коса идет вкривь-вкось, рулить надо умеючи. Но берег против нового брода крутоват. Взялись за лопаты. Михаил Иларионович, стоя на тележке, перебрался к ним помогать. Крутизну срыли. И тут он подумал, что пока удастся сделать дорогу, пока паром, что-то надо придумать, сев не за горами. Хоть вертолет проси. А почему не попросить? Всего-то дела — переправить сеялку, семена и суперфосфат. Три часа работы. Теперь ни он, ни Дьяконов не сомневались: Поповка будет давать хлеб и все другое, даже если на какое-то время останется безлюдной — до устройства дороги. Сто тонн зерна в год — тоже ведь неплохо для колхоза, для общества. Хлеб всегда в цене. Тем более в неурожайные годы.

Архип широким шагом заходил возле трактора. Натянув на мокрое тело порты, он залез в кабину и так газанул, что трактор, словно скутер, распахнул Званю в глубоком месте надвое. Не успела вода подступиться к свечам и насосу, а радиатор уже задрался, и трактор, гремя, полез на берег. Вот так?

До поля добрались быстро. Разделенное тяжелыми дисками, оно кое-где успело зазеленеть, но пятна прозелени были редкими, в общем, обычное паровое поле, черное и ровное. Хорошая земля.

Агроном сам наладил плуг — не глубже как на четверть, чего зазря переворачивать. Архип прохаживался, покуривал, пока Вася обозначал вешками первую борозду. Потом поплевал на ладони, сел и пошел, пошел. Духом земли запахло, корпуса резали пласт и прикрывали то зеленое, что успело выскочить. Будет тут зеленое, да только другое!

Агрегат прошел туда и обратно, сделал свальную борозду и остановился на меже. Архип высунулся, ожидая каких-то слов от агронома.

— Добре, — сказал Савин и улыбнулся ему. — Славный проход. Мастерский! Паши. И скорей. Вообще-то пяти дней тебе хватит, верно? Опаши до самых-самых, чтобы лес не наступал, чувствовал, что мы всерьез вернулись. Боронки, культиваторы привезем без промедления, как только перевоз наладим. Надеюсь, там никаких новых жильцов нету? — и кивнул на черные хаты.

— Коты не уходят, — Вася засмеялся. — Они страсть как напугали меня в тот раз!

Савин хотел было расспросить его про баньку, почему это она загорелась, но передумал. Он все же проехался по порядку вдоль хат, посмотрел на огороды, дома, на второе поле за ручьем. Там над лесом виднелись мачты ЛЭП. Это уже по Вениной части. Если сумеет договориться, то и Поповка осветится. Кстати, а не отдать ли это славное место кудринской школе? Вот тогда бы и Марина смогла провести в жизнь свою идею о сельском воспитании детей…

Плохая работа чуровских колхозов и совхозов на сеноуборке осложнила и без того несколько пошатнувшееся положение Глебова. Его предложения о реформах и новых методах работы областные товарищи не без иронии именовали теперь не иначе, как донкихотством. Наговорил много, а как дело делать, так хуже некуда. Вот полюбуйтесь: Чурово на пятнадцатом месте в области, где двадцать два района.

Никто не хотел оправдывать Аркадия Сергеевича, который, в общем-то, не успел и не мог успеть ничего переделать по-своему. Однако считалось, что если он поднял руку на подрядчиков сегодня, то уже завтра этот прием должен аукнуться заметными успехами. Ну, а если нет успехов, значит, не то. Ошибка.

Действительно, что можно успеть за два сезона в районе, устойчиво занявшем последнюю строчку во всех сводках? Правда, удалось починить некоторые дороги, построить шесть или семь навесов, направить на первостепенные стройки материал, считавшийся дефицитным. Немного утихомирил самостийные головы в подрядных конторах. На этом задуманные перемены и кончились. А жалобы в тресты и министерства все шли. Теперь ссылка на Глебова стала оправданием перед трестом в случае невыполнения планов. Тем более что «телега» из областного треста мелиорации в обком свидетельствовала о новом вмешательстве в работу ПМК, строившего культурное пастбище. Жалоба Семеновского все ходила по высоким инстанциям: сорван план дорожного строительства.

Ах, как в этой обстановке требовалась подпорка для Глебова!

А тут еще неудача на заготовке кормов. Окажись район в первом десятке по области, никто бы и не вспомнил о грехах Глебова. Но не тянул район на высокое место, шел против прошлых лет всего на две строки выше, да и эти две строки одолели за счет Кудринского колхоза и еще трех-четырех хозяйств. В остальных отставание приобрело какой-то хронический характер.

Румянцев и хотел, и побаивался открыто схватиться с Глебовым. Но его стиль, неослабевающие командирские приказы сами по себе свидетельствовали о желании все оставить по-старому: только сильная рука и волевые решения способны оживить дело. Иного хода он не признавал. Где бывал, там гремели громы и сверкали молнии. А дело как хромало, так и продолжало хромать на обе ноги.

О работе лужковских мастеров, даже об освоении Поповки районная газета писала много и часто. И всегда подчеркивала безнарядный метод, личную инициативу. Но пока таких звеньев в районе было всего восемь, да и то не очень крепких. Работы не видно, а вроде бы существуют, коль мода на них пошла. Румянцев только усмехался, слушая Глебова, который любил разговаривать на эту тему. Где бы ни случился успех в звене, он получал, не без помощи секретаря райкома, широкую огласку. Зато каждый промах замечался Румянцевым. И тогда он не упускал случая подчеркнуть это и дать оценку. Разностильность, конечно, не способствовала дружной работе, но как-то до поры до времени и не выплескивалась наружу.