Мы стояли, затаив дыхание, как вдруг челнок резко изменил курс. Только Стригон устоял на ногах; остальные, и я был в их числе, бранясь, повалились на пол.

Я сразу же вскочил на ноги и увидел, что от нас удаляется какой-то предмет - угловатый, похожий на насекомое из-за торчащих по бокам неподвижных синих крыльев.

- Храбрейший Парисицид, - сказал старший наблюдатель. - Будь любезен, проясни наше положение.

- Думаю, ты и сам всë понял, великоумный Бериатрикс, - ответил пилот, вложив в свои слова щепотку дружеской иронии. - Очевидно, что это был какой-то космический механизм.

- Что мы знаем об этом мире?

Парисицид погрузил руку в голограмму и вызвал нужную справку. Перед нами возникло изображение планеты с большим голубым океаном и крупными зелёными континентами. Описание и дополнительные справки - всё это было на языке чужих. Из всех присутствующих его знали только я и Бериатрикс.

- "Примитивный мир, богатый ископаемым топливом", - прочитал вслух первую строчку старший наблюдатель.

- Интересно, когда сделана запись, - сказал я.

- Какая разница? - спросил Стригон.

Этот его вопрос характеризовал наше общество в целом. Несмотря на то, что мы получили в своë распоряжение космические корабли, наша этика не менялась тысячелетиями. Наши предки были хищниками, и жили мы на планете, которая, по сравнению с той, что сейчас находится у нас под ногами, пожалуй сошла бы за бесплодную пустыню. У народа Париксеи не было веры в постепенные изменения, и внезапное обретение космической гегемонии ничего не изменило. Мы по-прежнему жили так, будто нам угрожает перенаселение и завоёвывали право на размножение в испытаниях.

Мысль о том, что какая-то раса может самостоятельно пройти путь от каменного топора до полёта в космос, мало кому приходила в голову, ведь у нас не было живых примеров подобного развития. До сих пор не было.

- Я хотел бы послушать мнение досточтимого Арихигона, ведь ему проходить испытание на этой земле, - сказал Бериатрикс, оторвавшись от созерцания ночных огней планеты.

Я был взволнован, но старался этого не показывать. Не уверен, что у меня это получалось. Вряд ли. Но, к своему удивлению, я обнаружил, что всё ещё могу мыслить трезво.

- Не сочтите мой вопрос проявлением трусости, но испытание остаётся в силе? - спросил я.

- А почему оно должно быть не в силе? - спросил Фарициан.

Меня начинал тревожить его тон.

- Налицо уникальный случай, - сказал я. - Видимо звёздные карты чужих устарели, и этот мир успел достаточно сильно развиться. Не обернëтся ли это угрозой захвата нашего корабля?

- И что ты предлагаешь? Вернуться ни с чем - это позор. Твой род будет прерван, а потом тебя казнят.

- Не проще ли сменить место проведения испытания?

Фарициан замолчал.

- Никто и никогда не менял планету испытания, - сказал после продолжительной паузы Бериатрикс. - Я накладываю вето на подобный исход. Нас сюда привела мистика чисел. Тебе придётся действовать согласно условиям, в которых ты оказался. Считай, что испытание началось, сын Кратусов. Изучи врага, найди достойных воинов и лиши жизни дюжину или больше. Дальнейшее твоё выживание будет зависеть только от тебя.

Я почувствовал, что на меня кто-то смотрит и поймал на себе взгляд Стригона. Он ликовал.

- Не забудь принести трофеи, философов.

По регламенту мне полагалось не более десяти париксейских суток на выбор места для высадки. В норме за это время я мог облететь планету вдоль и поперёк и изучить местность на предмет локальных конфликтов. Но, поскольку это была технологически продвинутая раса, я не мог знать наверняка, не обнаружат ли нас в процессе такой разведки и не попытаются ли захватить. Поэтому я использовал оборудование корабля, изучая их мир удалённо.

Я попросил Бериатрикса вывести нас на орбиту и теперь составлял карту поверхности. Это был небыстрый процесс. Прошло трое суток, но продвинулся я не слишком сильно. Бездействие нервировало Стригона, и он не раз пытался обвинить меня в попытке срыва испытания, но я не реагировал, поскольку закон был на моей стороне; к тому же, все понимали, что постоянное маневрирование челнока мешает мне выполнить желаемое.

Полноценного флота космических кораблей у местных не было, зато было множество мелких приборов, находящихся на различных орбитах. Кроме них, мы обнаружили что-то вроде гигантских зеркал, направленных прочь от планеты, и некое сооружение, которое при дальнейшем осмотре оказалось космическим кораблём, на вид очень непрочным. Несколько отсеков, больше похожие на бочки, были соединены вместе трубами. Как и в случае с первым аппаратом, который в нас чуть не врезался, из конструкции росли блестящие синие крылья. Никаких признаков вооружения я не обнаружил, хотя система определила, что на борту есть кто-то живой.

- Интересно, как они собирались защищаться от врагов? - недоумевал Фарициан.

- Может быть, у них нет врагов? - предположил я.

- Чепуха, - сказал мастер тихих убийств. - Всякий народ враг самому себе.

На следующий день мы нашли ещё несколько таких одиночных и сдвоенных крылатых бочек. Парисицид просчитал их траектории, Бериатрикс утвердил маршрут, позволяющий нам избегать их, и теперь я мог спокойно изучать этот мир.

На шестой день я всё ещё сидел в контрольной и напряженно всматривался в проекцию.

- Обычно мы высаживаем претендентов рядом с крупными поселениями, - сказал появившийся из ниоткуда Бериатрикс. Он очень хотел помочь. - Стычки и бойни чаще всего случаются именно там.

- Посмотри вон туда, почтенный наблюдатель, - сказал я, указывая на причудливые рубленные узоры их городов. - Это поселение размером с десяток наших столиц. А теперь взгляни здесь. Видишь?

- Святая Шакарата! - вырвалось у Бериатрикса. - Какие же существа способны построить нечто настолько колоссальное? Неужто, это какие-то гиганты?

- Нет, - ответил я. - Я смог разглядеть отсюда некоторых из них. На вид совершенно безобидные двуногие. Во всяком случае, они не крупнее нас.

- Впечатление твоë наверняка обманчиво, - сказал Бериатрикс. - Только очень могущественный народ мог построить эти сооружения и объединить их между собой... Не нужно быть философом, чтобы это понять. Послушай, многомудрый Арихигон, мы должны провести эту операцию максимально тихо. Я настаиваю на том, чтобы широкая общественность этого мира ничего не узнала о нашем визите. Когда мы прибудем домой, а ты явишь отцу свои трофеи, мы доложим королю, и пусть он решает судьбу этого мира. Ну а ты, став первым убийцей этих существ, вполне возможно превратишься в легенду.

- Полностью согласен, - сказал я.

Разговор подслушивал Стригон. Он будничной походкой вошёл в контрольную и сказал:

- О да, это будет легендарный провал! Ведь, полагаю, мир, умеющий строить такие города, наверняка преуспел и в вопросах создания оружия. Предвижу поистине кровавое зрелище, благородные друзья!

- Твоя кровожадность избыточна, смертоносный Стригон, - сказал я. - Жаль, что ты растрачиваешь свой талант в качестве наблюдателя. Королевство нуждается в тебе в должности экзекутора. Ты мог бы искалечить и убить столько рабов...

- Твой яд бесполезен, - спокойно ответил он, и мне пришлось подавить непроизвольное желание схватиться за медальон. - Я совершенно не жалею, что присоединился к этой экспедиции. В том, что слабейший из наших благородных будет драться с сильнейшими из дикарей, есть что-то философское. Думаю, мы извлечëм большую пользу из этого предприятия даже в случае твоего провала.

Бериатрикс покачал головой, вынужденно соглашаясь с тем, что сказал Стригон.

- Как минимум, разведка нам не повредит, - сказал он. - Сейчас мы находимся на шаг впереди, и если дело дойдёт до порабощения этого мира, то данные, которые мы соберëм, могут оказаться критически важными.

- Что ж, - сказал я. - В таком случае, я вынужден просить оставить меня, чтобы я мог тщательнее спланировать эту историческую операцию. Мне нужно многое обдумать, а у меня осталось всего три полных дня.