Доктор вновь бросил взгляд на приборы, потом на больного и вновь вернул взгляд на измерительные аппараты.

– Да, что такое? Пульс участился. Давление растёт, – в его голосе была тревога.

После врач подбежал к переговорному устройству.

– НЕМЕДЛЕННО! Палата одиннадцать восемьдесят восемь! Пятый корпус! БЫСТРО! Состояние критическое! Повторяю! Палата одиннадцать восемьдесят восемь! Пятый корпус! Состояние критическое! БЫСТРО! БЫСТРО! БЫСТРО! – стал кричать он.

Предполагаемого Дуэйна продолжало трясти. Кровать от тряски стала съезжать в сторону, срывая с пациента все датчики и трубки капельниц. Спустя ещё полминуты дрожь стала заметно спадать, и он успокоился. Доктор проверил пульс, приложив два пальца к шее пациента.

– Живой, – на выдохе. – Фуф, – возвращая датчики на прежнее место.

Двери распахнулись, забежал ещё один врач. Они стали вместе цеплять оставшиеся датчики, постоянно бросая взгляд на приборные доски устройств.

– Тахикардия, – после выдохнул первый, поправляя очки. – Повышенное давление.

К нему судорожно развернулся коллега. На его лице был испуг.

– Но, живой! – запыхавшись, выдохнул второй. – Что происходит? Это тот самый самоубийца?

– Да, – на выдохе ответил первый доктор, продолжая цеплять остальные датчики на прежние места. – Похоже, пульс возвращается в норму, – проверяя уже стетоскопом.

– А давление, как давление? – спросил второй.

– Сейчас. Ага, – вновь поправляя очки. – Уже снижается, – взглянув на приборы.

– Вам следует покинуть палату, – обратился второй врач к Мэтью. – Я Вас очень прошу, присядьте в коридоре, – указывая на дверь. – Мы скоро выйдем к Вам.

– Хорошо, хорошо, – направился Перек к выходу. – Но я буду ждать.

– Да, к Вам подойдут, – снова ответил второй. – Подождите в коридоре. Посидите там. Пожалуйста!

Мэтью в ответ качнул головой и направился к выходу.

– Что с ним, опять? – спросил второй у первого. – Анафилактический17 шок?

– Вполне вероятно, – выдохнул первый. – Тут еще может быть причастна аллергическая реакция на порох. Чёрт! Нужны дополнительные анализы и…

– Вызови медсестру, нужна по… – утихая, ещё доносились голоса врачей, из-за колеблющейся двери палаты с номером 1188.

– Доктор Этьен, – отвлекаясь от рассказа, обратился бородач.

– Да, Мэтью.

– Можно еще воды?

Врач пододвинул графин и Перек, налив воду, сделал глоток. После он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Ты рассказываешь всё это в таких подробностях,… – начал Этьен, – …у тебя хорошая память, и…

– Или хорошая фантазия, – обрывая, Мэтью улыбнулся, оставив стакан в сторону.

– Ну, что ты, я такое не собирался говорить.

– Не стоит недооценивать мой рассказ, я говорю правду, чистую правду в тех подробностях, которыми владею, – спокойно говорил он. – Я НЕ СКЛОНЕН К ПРЕУВЕЛИЧЕНИЮ! – внезапно, переходя на крик.

– Спокойно! – сказал доктор, в его голосе была уверенность. – Спокойно!

– Я спокоен, – монотонно ответил он. – Просто не люблю, когда меня не слушают, – оскалился Мэтью. – А в особенности, когда перебивают, – вскочив со стула. – Я, почти уверен, ты док не всё слушал. Что-то пропустил мимо ушей, но суть уловил и ладно. Надеюсь те таблетки, да, да, вы больше их мне не даёте, я надеюсь, они не повлияли на мою память. Если вдруг я начну рассказывать сказку о красной шапочке, то прошу, поправь меня. Одёрни, верни в этот бренный мир!

– Может, хватит паясничать?

– Хорошо, что у вас есть чувство юмора.

– Сядь, пожалуйста, – улыбнулся доктор. – Извини, я не пытался смеяться!

– Доктор, я бы съел сейчас чего-то сладкого. Карамелек к примеру.

– У нас нет чего-то сладкого. К тому же, карамель вредна для зубной эмали.

– Чёрт! – оскалился Перек, и сел обратно на стул.

– Я просто хочу донести до Вас правду, – добавил в полголоса бородач.

– О! – на выдохе. – Прости меня! Я действительно ничего дурного не имел ввиду.

Рассказчик наклонил голову, опираясь лбом в основание кистей обоих рук. После он выпрямился, и на его лице появилось спокойствие.

– Условия, которые были созданы ранее… – Этьен сделал паузу. – Условия будут лучше, я переговорю с руководством, – продолжил он. – Мне очень важно твоё выздоровление и конечно то, что ты хочешь мне поведать. Я слушаю. Рассказывай.

– Я могу сократить рассказ, – сказал он, сквозь оскал улыбки.

Доктор кивнул головой в ответ.

– Но суть тогда будет потеряна… – прохрипел Перек, почесывая свою бороду.

Этьен, с улыбкой на лице, в ответ пожал плечами.

Лесневский наблюдал за происходящим прямо, как зритель в кинотеатре. Его переполнял восторг и в тот же момент – сильное и не объяснимое волнение. Он сопереживал отцу, ощущая неприятное давление в нижней области живота. С дрожью в теле, от напряжения, Владислав продолжал свой просмотр, не в силах оторваться, несмотря на то, что на часах было уже два часа ночи.

– Ты. Говори, говори – рассказывай, – врач продолжал держать улыбку.

– Док, издеваешься? Да? – оскалился Мэтью.

– Нет! Что ты! Нет, нет, нет!

– Тебе не нравятся подробности? Спроси меня, о чём угодно и я отвечу.

– Да, не стоит. Я тебе верю. Продолжай.

– Нет, погоди, док. Спрашивай! Я настаиваю!

Перек схватился за стакан, и стал сжимать его. От сильного давления рука слегка задрожала. И он начал стучать им по столу. Вода плескалась во все стороны.

– Не нужно! – поднял руки врач. – Прошу, перестань. О чём тебя спросить?

– О деталях, – отставив стакан.

– Рассказывай дальше.

– Я настаиваю. НАСТАИВАЮ! – ударил Мэтью кулаком по столу.

Стакан в тот же момент подпрыгнул, выплескивая остатки воды. Чуть не опрокинувшись, окропив несколько папок Этьена.

– Ладно. Я спрошу, только не шуми, – отодвигая папки к краю стола.

– Давай, – улыбнулся бородач.

Доктор ничего не ответил. Возникла небольшая пауза. Поджимая губы, лечащий врач задумчиво смотрел на бородача.

– Да я не знаю, – через какое-то время сказал он. – О чём тебя спросить-то? О каких деталях?

– Тогда молчи! Пожалуйста, молчи и слушай меня. И, да! Я все это время издевался! – сквозь оскал улыбки. – Ненавижу таких, как ты! – указывая пальцем в сторону своего собеседника.

Доктор Этьен вновь пожал плечами и, не обронив ни слова, облокотился о спинку стула.

– Они внезапно выкатили его из палаты и прямиком направились с ним в хирургию, – продолжил Перек. – До этого они успели вызвать хирурга. Передали ему какие-то данные с аппаратов. Он сморщился, рассматривая то, что написал ему очкарик со своим коллегой. Помню, как он вышел из палаты и сказал мне „Ждите!“. А потом отправился мыть руки, началась операция. На мои вопросы, что происходит, мне так никто и не ответил, на тот момент. Была какая-то суета, – рассказчик сделал паузу, пытаясь что-то вспомнить. – Ах да. Так вот. Прошло какое-то время. Я просидел в ожидании, казалось целую вечность. И наконец, из операционной вышел тот самый хирург…

– Мэтью Перек? – на подходе спросил доктор.

– Да. Это я. Что с ним? – поднимаясь с кресла.

– Да, жить будет! – со спокойствием в голосе. – Паховая грыжа.

– Паховая грыжа? Откуда? Он же… – задумчиво умолкая.

– Да, – выдохнул хирург. – Такое может быть после неправильно проделанной операции, – остановившись рядом с Переком.

– Что? Какой операции? В смысле?

– К тому же, есть еще одна странность.

– Какая?

– Шрам еле-еле заметный шрам. Искусная работа, обычно такие следы остаются после пластических операций. Но в этом месте, ума не приложу, зачем. Прихоти ради, что ли.

– Пластическая операция? Что? О чем Вы?