— Приказы? — Я насмехаюсь: — Я не одна из твоих солдат, Кай.

— Ты права, не одна. — Он направляется ко мне, и вид его, такого окровавленного, вдруг становится пугающим. Но я заставляю себя стоять на месте, когда он останавливается передо мной, достаточно близко, чтобы я могла видеть, как его дымчатые глаза превращаются в лед. — Мои солдаты ничего для меня не значат. Они расходный материал, и их легко заменить. — Его грудь вздымается, а глаза встречаются с моими. — Так что да, Грей. Ты не один из моих солдат.

Я открываю рот, но из него не вылетает ни слова. Он закрывает глаза и глубоко вздыхает, открывая их только тогда, когда снова становится спокойным и собранным. Все следы бешеного, взволнованного мужчины исчезли. Я чувствую, как он возвращается к своему дерзкому, непринужденному образу жизни, пытаясь разрядить обстановку.

Медленно поворачиваясь, он окидывает взглядом кровавую бойню вокруг нас и просто говорит: — Ну, похоже, сегодня мы не будем голодать.

Я подыгрываю ему, но голос у меня слабый. — Приятно осознавать, что мы пережили нападение волков не только для того, чтобы умереть от голода.

Его глаза темнеют, когда он переводит взгляд на мою рану, кровоточащую под одеждой. — Твои швы. Они...

Я поднимаю бачок и заглядываю под складки окровавленной повязки. Облегчение захлестывает меня, когда я вижу, что нитки все еще стягивают мою кожу. В результате драки швы только растянулись, рана кровоточит, но, к счастью, не рвется. Полагаю, если бы они разошлись, я была бы в гораздо худшем состоянии.

— Нет, — вздохнула я, — они не порвались.

Он проводит рукой по волосам, прежде чем убрать меч в ножны, но я не упускаю, как он слегка вздрагивает из-за порванного плеча. Я указываю на пень позади него и говорю: — Садись.

Теперь я отдаю приказы.

Он шутит, ухмыляется, садится, а я снова встаю над ним. — Ты вся в крови, — замечает он слишком непринужденно.

— И с тебя капает кровь. Но, к счастью для тебя, — мило улыбаюсь я, — я могу сделать подходящую мазь для этого.

Он выдыхает, качая головой в сторону неба. — Конечно, можешь. Ты со своими мазями меня доконаешь.

— Знаешь, — бормочу я, внимательно изучая укус, — мне начинает казаться, что тебе нравится, когда тебе причиняют боль, хотя бы для того, чтобы я могла потрогать тебя руками.

Он издает тихий смешок. Я практически чувствую, как его взгляд скользит по мне, когда он говорит: — О, я не заставляю тебя ничего делать, дорогая. Если хочешь, можешь оставить меня истекать кровью. Потому что я хочу, чтобы твои руки были на мне, только если ты этого захочешь.

Я перевожу взгляд на его серые глаза, которые уже были прикованы ко мне.

Я играю в очень опасную игру.

Хожу по острому лезвию и надеюсь, что не порежусь. Играю с огнем и надеюсь, что не обожгусь. Плыву по опасному течению и надеюсь, что не утону.

Он опасен.

И даже с этой мыслью, звучащей в моей голове, я удерживаю его взгляд и прижимаюсь к нему.

Глава 28

Кай

Прошло три дня с тех пор, как волк укусил меня. Три дня с тех пор, как Пэйдин дотронулась до меня после того, как я сказал ей делать это, только если она захочет. И, кажется, с тех пор я так и не смог перевести дух. Каждый раз, когда она смотрит на меня, мне кажется, что я задыхаюсь. Я ненавижу это.

Лжец.

Это были три долгих и скучных дня. Самое выгодное, что нам удалось сделать, — это найти рубашку для меня — еще один подарок, оставленный участникам. Ручей и небольшая круговая полянка вокруг него стали нашей базой, хотя днем мы проводим там не так уж много времени. Наши будни состоят в том, что мы расходимся по лесу и разведываем, нет ли еще противников. И все же наши попытки собрать побольше ремешков оказались не только тщетными, но и невыносимо скучными. Я бы предпочел не разделяться, просто потому, что мне гораздо интереснее, когда со мной Пэйдин, но она настаивает, что по отдельности мы пройдем больше.

Пока что это принесло нам много пользы.

Солнце быстро садится, и звезды усеивают небо, когда оно начинает исчезать на ночь. Я тащусь обратно к лагерю, вымещая свое разочарование на растениях, усеивающих мой путь, разрезая их мечом на ходу.

Ничего. Ни один из нас пока не встретил другого противника. Единственное, что нам удалось найти, — это змеи, и их много. Это, наряду с койотами, единственные гости, от которых нам пришлось отбиваться в последнее время.

Я слышу журчание ручья еще до того, как вижу его. Появляется небольшая полянка и Пэйдин. Она сидит на пне, крутит на большом пальце толстое серебряное кольцо и безучастно смотрит на огонь, ее волосы развеваются на легком ветерке.

Я беру немного хвороста и иду к ней, бросаю в огонь, а затем сажусь на пень напротив нее. — Ну, я не вижу никаких свежих ран, так что не повезло, я полагаю?

— Мне обидно, что ты думаешь, будто я не могу выйти из боя невредимой. — После скептического взгляда она, наконец, ворчит: — Нет. Сегодня не повезло.

Я внимательно наблюдаю за ней, оценивая, как она кусает внутреннюю сторону щеки, крутит сталь на большом пальце, дрыгает ногой.

В ней бурлит сдерживаемая энергия, ее гложет беспокойство. Но я даю ей время подумать, прежде чем выпытывать у нее ответы на вопросы о том, что ее так напрягает. Так мы и сидим в тишине: я грызу жилистого кролика, а Пэйдин грызет внутреннюю сторону щеки.

Солнце уже опустилось к горизонту, окрашивая небо в глубокие оранжевые и нежно-розовые тона, когда я, наконец, нарушил молчание вздохом. — Ладно, что случилось? Выкладывай.

— Хм? — Она поднимает глаза от костра, встречает мой взгляд и решает, что на пламя смотреть интереснее. — Ничего. Я в порядке.

Я почти смеюсь. Я на горьком опыте убедился, что такие слова ты никогда не хотел бы услышать от женщины, и очевидно, что она совсем не в порядке. Я подливаю масла в огонь, вздыхая: — Ты ужасная лгунья, Грей.

Она наконец-то осмеливается посмотреть в мою сторону. И тут же громко смеется. Я задерживаю дыхание, наблюдая за тем, как она наклоняет голову к небу, как ее серебристые волосы каскадом рассыпаются по спине, как она забавно морщится. Она слишком быстро оглядывается на меня, и я надеюсь, что достаточно быстро стер со своего лица выражение желания.

Она такая потрясающая, но при этом так упорно не замечает, что закат позади нее тускнеет по сравнению с ее ярким цветом.

Что, черт возьми, со мной не так.

— Должна тебе сказать, что я великолепная лгунья. — Ей едва удается произнести эти слова без фырканья, словно она рассказала анекдот, а я пропустил его конец.

— Хм… — Я засовываю в рот кусок мяса. — Я, пожалуй, не соглашусь.

— Правда?

— Правда.

Она наклоняется вперед, опираясь локтями на колени. — Просвети меня, принц.

Хорошо. Позволь мне отвлечь тебя.

Мои губы дрогнули в улыбке. — Тебе есть что сказать, дорогая.

— Не надо. — Она больше не смеется, и я почти жалею, что вообще что-то сказал.

— Когда ты лежишь, ты слегка постукиваешь левой ногой. — Пэйдин охает, а я ухмыляюсь. — Я начал замечать это, когда ты сказала, что ненавидишь мои ямочки. И, конечно, мы оба знаем, что это ложь.

Я уворачиваюсь, прежде чем камень, который она бросает в меня, попадает мне в череп. Теперь это я смеюсь. Она возвращает свое внимание к огню, борясь с улыбкой. — Я не знала, что ты так внимательно за мной наблюдал.

— Наблюдал? Дорогая, я никогда не останавливался. — Она встречает мой взгляд, и в ее океанских глазах вспыхивает эмоция, которую я не могу определить.

И вот она снова крутит серебряное кольцо на большом пальце.

Интересно.

— Почему ты действительно это делаешь? — Ее слова обрывают мои мысли, и я смотрю на нее, хотя ее взгляд был прикован к пламени перед нами. — Почему ты просто не забрал мою кожу и не бросил меня?

Я слышу, как ее невысказанные слова эхом отдаются в моей голове.