Поднявшись на второй этаж в свою комнату, я с силой захлопнул дверь, запер ее на замок и медленно осел на пол. Странно, но в этом мрачном доме все равно нашлось место и для меня, где можно было почувствовать себя живым.
Обычно в этом пространстве нельзя было и развернуться из-за устроенного мной творческого беспорядка. Я называл свою комнату «уголком художника», даже несмотря на то что бо`льшую часть в ней занимала обычная мебель – угловая тахта, письменный стол, шкаф и пара комодов.
Живопись помогала мне существовать.
Я никогда не посещал художественную школу. Родители с самого начала были против моего «ребячества». Можно было сразу понять, что стремление попасть в Калифорнийский институт искусств им не понравилось.
Помню, как первые краски подарила мне миссис Вернс – моя учительница по изобразительному искусству. Она смогла разглядеть во мне талант, который я постоянно совершенствовал под ее чутким руководством.
Мне нравилось изображать на простом листе бумаги то, что люди не могут увидеть и даже понять в реальном мире. Я видел все иначе. Искал в каждой детали свое предназначение. Сначала я начал с азов – пейзажей и натюрмортов, но позже стал рисовать иллюстрации к произведениям английской классики. Старался делать их в собственном неповторимом стиле. Такими, каким видит их мое воображение, моя душа.
Простое увлечение быстро переросло в смысл жизни. Рисование отвлекало меня от навязчивых мыслей, поэтому я часто пропадал допоздна в школе, чтобы не спугнуть внезапно появившееся вдохновение, которое в одночасье исчезало и вовсе не появлялось от нагнетающей обстановки дома.
На полу неподвижно друг за другом стояли холсты с моими работами, хаотично лежали эскизы и чертежи новых рисунков. Рядом с мольбертом висела большая лампа с регулирующейся стойкой. На стуле едва заметно покоились краски и кисточки. Стена, расположенная ближе всего к мольберту, открывала живописный вид на картины. Я повесил в своей комнате несколько лучших работ: это был и портрет Дориана Грея из книги Оскара Уайльда, пейзажи из произведения «Гордость и предубеждение», пара Пипа и Эстеллы из романа Чарльза Диккенса.
Скрежет входной двери донесся и до моей комнаты. Мама уехала. Мне тоже нужно было покинуть это место как можно скорее.
В голове промелькнула мысль о сегодняшней вечеринке. Я достал телефон из брюк и написал Дереку, чтобы он заехал за мной. Я надел вчерашние джинсы и схватил со стула черную футболку.
Хотелось расслабиться, поэтому подошел к мини-бару, чтобы достать бутылку коньяка.
Обычно алкоголь был у меня под запретом из-за проблем со здоровьем, но этот случай был исключением из правил.
«Плевать», – пронеслось в голове, когда я впервые за долгое время сделал глоток спиртного.
Приятный озноб прошелся легким покалыванием в горле. В груди начало жечь. Стакан опустошался и наполнялся вновь. Вскоре меня настигла слабость.
Мою прекрасную одинокую компанию нарушил дверной звонок. Сморщив лицо, я буквально вывалился из дома.
– Чувак, да ты в стельку! – с непониманием посмотрел на меня Дерек. – С тобой все нормально?
– Поехали, – вполне себе четким и серьезным голосом ответил я другу.
– Уверен?
– Да. Если ты сейчас же не сядешь в эту чертову машину, я сам сяду за руль.
Из машины показалась голова Райана. Оба смотрели на меня так, будто впервые увидели пьяного подростка. Никто из них не стал вдаваться в подробности, все поняв по моему подавленному состоянию.
Так было лучше. Я не привык делиться своими проблемами и эмоциями с другими. Всегда копил злость и ненависть в себе, пожирая собственные чувства.
Глава 3. Эмили
Еще в школе мы с Хизер договорились пойти на вечеринку к кому-то из ее знакомых. И когда пришли, прожектор повернулся в мою сторону, и грязный желтый свет на секунду ослепил глаза. Большой трехэтажный дом семьи Джеффри был завешан светящимися клейкими лентами, глянцевыми плакатами известных актеров и музыкальных групп, разбросанными напечатанными долларами и даже фотографиями с изображением Бруклинского моста, статуи Свободы и Дядюшки Сэма[5]. Музыка играла настолько громко, что ее можно было услышать и за пару кварталов.
Все в стиле вечеринок «Нетфликс», без остановки штампованных в каждом сериале.
Слишком людно и тесно для человека, который бывал только на воображаемых тусовках. Несмотря на то что в доме уже было много народу, с каждым часом число гостей только возрастало. Теперь даже школа по сравнению с этим местом казалась заброшенным зданием.
В гостиной уже несколько часов без перерыва играли в бир-понг[6], рядом группа парней устраивала состязание, кто первый упадет после трех бутылок; за барной стойкой напротив девушки устроили танцы на столах, оголяя разные участки тел; подвыпившие новички бросались друг в друга туалетной бумагой. Чуть ли не на каждом углу стояли ведра с охлажденными бутылками виски и прочим алкоголем. На улице была толпа перебравших парней. Время от времени парочки взбегали по лестнице на верхние этажи, чтобы уединиться.
Выбирая между этими группами, в которые мне нужно было хоть как-то влиться, я предпочла девственный бархатный диван в одной из комнат.
Хизер плюхнулась рядом в своем облегающем пыльно-розовом платье с блестками. Оно подчеркивало все изгибы ее тела, особенно длинные и худые ноги, где красовались туфли «Мэри Джейн»[7] из последней коллекции. Иногда она напоминала мне куклу Барби, чей гардероб переполнен всеми оттенками розового. Кажется, подруга не хотела скрывать свои достоинства, поэтому предпочла что-то более откровенное сегодня. Ей нравилось быть в центре внимания.
– И как долго ты планировала сидеть в одиночестве?
– До тех пор, пока не встречу кого-то трезвого или адекватного, – ответила я, прокручивая в руках стакан лимонада.
– Тебе нужно перестать быть занудой. Почему бы просто не начать веселиться с остальными?
Хизер схватила меня за руку и попыталась оторвать от мягкого дивана. Пришлось поддаться.
Я потянулась руками к бежевому мини-платью, чтобы слегка опустить его. В примерочной оно выглядело длиннее, чем сейчас. Мне казалось, что вот-вот и мои ягодицы поймают чей-то взгляд. Открытую спину едва прикрывали прямые волосы. Тоненькие бретели лежали на ключицах.
– Разве мы покупали тебе это платье, чтобы ты в нем отсиживалась? На твоем месте, я бы в таком прикиде стреляла глазками, подруга.
В чем-то она была права. После школы мы специально заезжали в «Уэстчестер»[8] мне за нарядом. Наверное, мы провели там полдня в поисках чего-то действительно стоящего, а я сейчас попросту в нем отсиживалась.
В глубине души рассудок спорил с сердцем, но в итоге быстро проиграл, и я подошла к столику с напитками. Первое, что бросилось в глаза, – огромная стеклянная посуда с ярко-красной жидкостью и кусочками фруктов.
– Это алкоголь, Эмили, – закатив глаза, произнесла Хизер. – Пунш. Вода чуть дальше.
Проигнорировав язвительные провокации подруги, я взяла бумажный стаканчик и наполнила его наполовину. Запах вызывал отвращение, но это не помешало выпить залпом. Алкоголь начал прожигать меня изнутри, и я закашляла.
– Боже, какая гадость, – произнесла я со слезами.
Хизер недоуменно взглянула на меня, но одобрительно кивнула.
– А ты хороша, малышка! Хотя мне иногда кажется, что пунш больше подходит для родительских собраний, но точно не вечеринок.
Не собираясь останавливаться, я заприметила несколько коктейлей, которые стояли неподалеку. Через пару стаканов я начала ощущать, как все тело становится ватным. Приятные мысли то и дело затуманивали мою голову.
– Боюсь, ты немного ошиблась со временем. Мистер Сэлмон зависал здесь лет сорок назад, – прозвучал знакомый голос позади меня. Даже весь алкоголь, растекающийся по венам, не помог забыть его, он настойчиво звучал в моей голове.