Тяжело дыша в гостиной, глядя на лежащего без сознания на полу Альфу, она встречается с его добрыми глазами.

— Мне нужна твоя помощь. — Она шепчет. — Пожалуйста.

Она просыпается под знакомым потолком кремового цвета на чересчур плюшевом матрасе.

Простыни пахнут отбеливателем и лимонным моющим средством, запах, который она надеялась забыть.

Она вернулась к тому, с чего начала.

В ее комнате, как и раньше, пусто. Простой письменный стол в противоположном углу с книжной полкой в другом, заваленной книгами, которые она читала сотни раз, чтобы временно отвлечься от реальности.

У компьютера не будет доступа в Интернет, а дверь будет заперта, как всегда.

Когда она пытается сесть, у нее кружится голова и пульсирует шея.

Воспоминания нахлынули на нее.

Ноа.

Что случилось?

Дверь открывается, и до нее доносится знакомый запах, один из ее ночных кошмаров.

— О, хорошо. Наконец-то ты проснулась.

Грубый голос отца возвращает ее к реальности, она сбрасывает одеяло и вскакивает с кровати, отступая в противоположный угол стены.

Точно так же, как она сделала на остановке отдыха.

— Держись от меня подальше, — рычит она.

Но Роджер Тэтч, одетый в рубашку на пуговицах и галстук, закатывает глаза. — Так драматично, — бормочет он. — Я когда-нибудь прикасался к тебе?

Его голос звучит в ее ушах, как гвозди по классной доске. Глубокий, скрипучий тон, сопровождаемый хрипом из легких курильщика, преследует ее. — Не ты, — шипит она. — Но твои головорезы это сделали.

Стоя в дверях, он оглядывает ее с ног до головы, прищурившись при виде ее внешности.

— Ты испортила себе прическу. И от тебя воняет, как от Альфы.

Ноа привез меня сюда.

Ноа вернул ее отцу.

Кошмар не закончится.

— Ты забрал у меня все. Теперь я собираюсь забрать все у тебя.

— Кто-то высадил тебя на глазах у моих охранников. Не назвал имени и ушел, прежде чем они смогли его остановить. Твой маленький трюк был напрасен.

Каждое слово — нож в ее сердце, когда она смотрит на мужчину, который мучил ее годами. — Я ушла, потому что ты продавал меня, — произносит она нараспев.

— Нет, я выдавал тебя замуж, чтобы сохранить семейный бизнес! — Он хлопает рукой по дверному проему, дерево дребезжит на петлях. — Я делал то, что было лучше для тебя, Лилит.

— Осмотр меня был частью этого? — Она шипит, ее страх сменяется яростью. — Они приходили сюда и нюхали меня. Или загоняли в угол в гостиной и пытались меня лапать. Это было отвратительно. И потом, ты впустил сюда Тидуса, этого монстра…

— И ты закатила истерику, из-за чего твоего друга-Бету убили.

При упоминании Итана у нее внутри все сжимается.

— Тидус пытался навязаться мне.

Она так сильно впивается ногтями в ладони, что они обжигаются, но Роджер остается бесстрастным, его темно-карие глаза невозмутимы. — Я пешка, — обвиняет она. — Разменная монета в твоей грязной работе.

— Ты образованная Омега без пары, которой предстоит унаследовать бизнес, о котором ты ничего не знаешь. Без подходящего Альфы ты разрушишь мое наследие.

— Я должна стать твоим наследием! — Она кричит. — Я твоя дочь!

— Да, и ты избалованная, неблагодарная соплячка. Мой бизнес не выживет, если во главе будешь только ты.

Она бушует внутри.

— Пошел. Ты.

Его глаза сужаются, и знакомый гнилостный гнев, который она узнала, наполняет ее ноздри. — На этот раз истерики не помогут тебе выбраться отсюда, — рычит он. — У тебя было все, о чем ты только могла мечтать. Лучшие учителя, самая красивая одежда, украшения — и все же ты хочешь сбежать и работать в публичном доме.

Она судорожно втягивает воздух. Как много он знает?

Но до него не достучаться. По его мнению, он не сделал ничего плохого.

— Ты держал меня взаперти здесь, как приз для раздачи, — шепчет она. — Ты позволил им пытаться надругаться надо мной и делать все, что они хотели. Я выжила назло тебе.

И снова ее слова не возымели никакого действия. — Тидус будет здесь через несколько часов. Прими душ и постарайся выглядеть прилично. Он попросил тебя надеть черное.

Ее кровь превращается в лед.

Он отходит от двери. — О, и охрана будет охранять тебя снаружи ванной, так что ничего не предпринимай. У них есть инструкции дать тебе транквилизаторы, если ты будешь капризничать. Или шокировать тебя, в зависимости от того, насколько тебе трудно.

Тидус…

Худший Альфа из них всех, тот, от кого Итан спас ее, придет сегодня вечером.

Скорее всего, он заявит на нее права.

Жертва Итана была напрасной.

— У тебя нет души, — шепчет она.

Ее отец вздыхает.

— Ты всегда была таким разочарованием, Лилит, — бормочет он, прежде чем повернуться и уйти.

НОА

Он оцепенел, когда покидал пентхаус, его прежняя ярость утихла.

Она просыпается, когда он толкает ее перед охраной, ошеломленную, но стоящую, и уходит, прежде чем они успевают задать ему вопросы.

Она не вспомнит, что он сделал. Охранники отведут ее в пентхаус Тэтча, и на этом все закончится.

Он забрал единственное, что имело для нее значение.

Ее свобода.

Пусть она гниет.

Точно так же, как она украла жизнь его брата, он украл ее.

Он встречает Джексон на окраине города, в том же баре, где они впервые обсудили Лилит.

— Итак, — говорит он небрежно, приподнимая бровь. — Ты еще не в Канаде.

Он хмыкает в ответ.

— И выглядишь ты дерьмово. Где твоя Омега?

Она не его Омега.

Она никогда такой не была.

— Снова с Тэтчем, — выплевывает он, осушая свой стакан виски. Жидкость обжигает горло, и это приятное отвлечение от гложущей боли в животе.

Глаза Джексона расширяются. — О чем ты говоришь?

Он со стуком ставит стакан на стол и подает знак бармену заказать еще. — Я вернул ее ему.

— Почему? Какого хрена?

— Потому что, — бормочет он, тупо глядя перед собой. — Из-за нее Итан мертв.

Его друг долго молчит, наконец вздыхая.

— Каким образом?

Он поворачивается к Джексону, встречая его потрясенное выражение лица. — Она попросила Итана о помощи, и он дал ей твой номер. Тэтч узнал.

Джексон бледнеет, его губы сжимаются в тонкую линию. — Черт. Черт. — Он проводит рукой по своим темным волосам, его глаза широко раскрыты.

— Вот почему у нее была моя информация, — бормочет он. — Мне чертовски жаль, Ноа.

Онемение растекается по его венам.

— Она для меня никто. Это было глупое увлечение. Я должен был придерживаться своего первоначального плана.

— Тогда зачем вообще возвращать ее? Разве ты просто не даешь ему то, что он хочет?

Он качает головой, и его друг хмурится.

— Оу. Это было сделано, чтобы причинить ей боль. Что ж, теперь это точно произойдет. — Джексон вздыхает и качает головой. — Знаешь, это действительно пиздец. Ты бы оказал ей услугу, убив ее вместо того, чтобы вот так отправлять обратно в Тэтч.

Он невесело усмехается. — Убить ее было бы еще хуже. Я не смог бы этого сделать, как бы сильно мне ни хотелось.

Мысль о том, что жизнь покидает ее глаза, вызывает в нем первобытное рычание.

Как бы сильно он ее ни презирал, как бы сильно ни винил, он все равно не желает ей физического вреда.

Она может страдать, находясь в ловушке правления своего отца.

Это больше не его проблема.

Но Джексон смотрит на него так, словно у него выросла вторая голова.

— Что? — Наконец он срывается.

— Ты не знаешь?

То, как Джексон спрашивает, пугает его до дерьма .

— Чего я не знаю?

— О. О. Разве она тебе не сказала?

Оцепенение рассеивается, сменяясь паникой, такой сильной, что пульс отдается в ушах. — Скажи мне что? О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты знаешь, почему награда так высока? Почему он так сильно хочет ее вернуть?