— О, нет. Ты часть сделки, — перебивает он ее и протягивает руку, чтобы больно схватить ее за запястье. Он дергает ее вперед, пока она не утыкается ему в грудь. Его руки обвиваются вокруг ее талии, притягивая ее тревожно близко к себе, когда он наклоняет голову.

Она отворачивается от него и закрывает глаза.

Его прикосновения незнакомы, но тепло, которое он пробуждает в ней, заставляет ее скучать по Ноа.

Ноа.

— Не прикасайся ко мне, черт возьми, — шипит она, пытаясь вырваться из его хватки. Но он только сжимает сильнее, его большие руки больно впиваются в ее талию. Он рычит на ее попытку пошевелиться, предупреждающий знак урчит в его груди.

Ее внутренняя Омега шевелится, и она замирает, парализованная.

— Мне будет так весело ломать тебя, — шепчет он ей на ухо. — В любой момент, когда ты ослушаешься меня, я выпью из тебя всю кровь. И тебе это чертовски понравится, потому что ты будешь моей.

Его слова ядовиты. Она хнычет в его объятиях, когда он продолжает.

— Если ты будешь держать язык за зубами, я не против поделиться тобой, — говорит он. — В качестве наказания. Смотри, как все мои друзья трахают тебя, пока ты не перестанешь двигаться. Кровь может быть отличной смазкой, Лилит.

Что за блядь?

Она думала, что раньше знала страх.

Но с Тидусом все на другом уровне.

И даже когда жидкость позорно стекает по ее бедрам, она не возбуждена.

Она напугана.

— Я не хочу иметь с тобой ничего общего, — шепчет она, умоляя его понять. — Пожалуйста. Ты можешь взять кого захочешь…

Через секунду его рука оказывается у нее на лице, и она падает на пол, подпрыгивая задницей на мраморной плитке.

Он ударил ее. Она оглядывается, не заметила ли охрана, но они исчезли.

В тихой гостиной слышно ее тяжелое дыхание, слышно только, как она тяжело дышит. — Ты не должен оставлять следов, — шепчет она, вспоминая предупреждения, которые были даны другим Альфам. Она отползает назад, ее платье задирается вокруг бедер, когда она сбрасывает каблуки и пытается встать.

— Эти правила отменены, — обещает он, надвигаясь на нее. — Еще раз заткнешь рот, и я использую кулак.

Этого не может быть на самом деле. Этот Альфа, этот монстр ни за что не стал бы обращаться с Омегой с такой жестокостью.

По сравнению с этим Ноа выглядит святым.

Все, что нужно сделать Тидусу, это вонзить в нее зубы, пометив ее как свою, и ее жизнь закончится.

Она будет принадлежать ему душой и телом.

И она не может позволить этому случиться.

Не после того, как она наконец почувствовала, каково это — быть живой.

Думай, Лилит. Давай.

Гостиная тускло освещена, единственным источником света является латунное настенное бра, а также огни города внизу, пробивающиеся сквозь большие стеклянные окна.

Тидус не знает это место так, как она.

Сбросив туфли, она пятится к противоположной стене, пока не добирается до цифровой панели, управляющей освещением и окнами. Нажатием кнопки свет гаснет, и механические панели закрывают стекло, окутывая их обоих темнотой.

“Омега. Останься”.

Болезненное электричество пронзает ее, кровь горит, когда она стоит как вкопанная.

Влияние.

Все в ней кричит повиноваться ему, оставаться на месте, чтобы он мог взять ее…

Она стискивает зубы, отказываясь позволить ему победить.

Ему потребуется всего несколько мгновений, чтобы привыкнуть к темноте. Как только Тидус поймает ее, все будет кончено. Он без колебаний укусит ее, хотя бы для того, чтобы прекратить ее сопротивление.

Она и раньше могла сопротивляться Влиянию. Единственный Альфа, которому она не смогла сопротивляться, был…

Ноа.

Его красивое лицо заполняет ее мысли, и, несмотря на болезненное желание застыть на месте, она убегает.

ЛЯЗГ.

По другую сторону стены происходит какое-то шевеление, но у нее нет времени разбираться. Босиком она на цыпочках крадется по коридорам, надеясь не столкнуться с охранниками.

Удивительно, но вокруг никого нет.

Но это может измениться в любой момент.

Она идет по нижнему этажу, выключая везде свет и крадучись в темноте.

Аромат Тидуса приглушен, и прилив адреналина заставляет ее нестись через кухню, натыкаясь на столешницы.

ГЛУХОЙ УДАР.

Она прячется за мраморную стойку, затаив дыхание, ожидая, что кто-нибудь найдет ее.

Никто не приходит.

Вперед, вперед, вперед!

Запах ее отца витает в воздухе, когда она проходит через кабинет, мимо книжных полок, в комнату для гостей. Она прижимается к двери и дышит ровно, желая, чтобы ее сердце перестало биться так быстро.

Она может выйти отсюда. Ей просто нужно добраться до лифта. Если, конечно, там нет охраны.

В пентхаусе тихо, и свет еще не включили.

Что-то не так. Запах Тидуса рассеялся, как будто он не потрудился преследовать ее.

Здесь слишком тихо. Выглядывая из-за двери, она видит двери лифта дальше по коридору.

Там никого нет.

Вперед, вперед, вперед!

Она бросается к лифту, поскальзываясь на мраморе…

И натыкается прямо на своего отца.

Он стоит, скрестив руки на груди, загораживая ей единственный выход.

— Тидус, — спокойно говорит он, не сводя с нее глаз. — Она здесь.

Она разрывается между страхом и гневом. Она так близка к свободе, всего в нескольких шагах от двери, но ее отец держит ее в ловушке.

Как всегда.

— Не делай этого, — шепчет она, даже когда оборачивается, ожидая увидеть Тидуса позади себя.

Но там никого нет.

Роджер Тэтч достает пистолет, направляя его в противоположный коридор, и она останавливается.

В углу стоит Ноа, направив пистолет прямо на ее отца.

НОА

Система безопасности Тэтча — дерьмо.

Они решили не отключать электричество. Лифт необходим, чтобы вытащить оттуда Лилит, и немного света никогда раньше его не останавливало.

Когда лифт открывается, он действует быстро и эффективно, сворачивая шею охраннику прежде, чем тот успевает кого-либо предупредить.

И когда он заходит внутрь, то чувствует ее запах.

Прошло всего несколько дней, но снова быть рядом с ней пробуждает зверя внутри.

Лилит — его.

И она в опасности.

В пентхаусе воняет Альфами.

От ее отца и охранника пахнет мускусом, смешанным с запахом плесени.

Однако есть один кисловатый и интенсивный аромат, который выделяется на фоне остальных.

Где-то в пентхаусе Тэтча есть Альфа, близкий к их разгрому.

Ему требуется все его силы, чтобы не зарычать от ярости.

Защити Омегу.

Ее страх силен, тонкая, разрушительная нотка, которая подпитывает его движения.

Большая часть района погружена в темноту, как будто кто-то выключил весь свет.

Он использует это в своих интересах, двигаясь по коридорам и прячась в тени. Прижимаясь к стене, он ждет, пока другой охранник пройдет мимо него, прежде чем перекрыть подачу воздуха. Альфа падает на пол, бездыханный, и он оттаскивает тело в комнату для гостей, прежде чем пробираться через пентхаус.

Как бы сильно он ни хотел отправиться к своей Омеге, сначала ему нужно устранить опасность.

Он убивает еще одного охранника на кухне, а затем просто следует за запахом гнилостного Гона Альфы. Настенное бра освещает пространство, когда он входит в гостиную. Он замечает черную пару каблуков на полу, и из его груди вырывается низкое рычание.

Должно быть, она сбросила туфли и убежала. Или боролась так сильно, что они слетели.

Когда он поворачивается, в поле зрения появляется Альфа.

Он в ярости, и когда он встречает его злобный взгляд, его ноздри раздуваются. Он чувствует исходящий от него запах Омеги.

Лилит принадлежит ему.

И цена за прикосновение к тому, что принадлежит ему, — смерть.

— Она… моя, — рычит он, дергая Альфу за полосатый ошейник. Он ищет драки. Ему больше не нужно прятаться.