Казалось бы, после успеха в Лондоне и прорыва блокады в США Красин может торжествовать. Но не тут-то было. Не у всех в России торговое соглашение между правительствами Великобритании и России вызвало удовлетворение. Некоторые из недоброжелателей Красина даже в официальной переписке не скрывали раздражения, хотя, казалось бы, по занимаемой должности им следовало его всячески приветствовать. Особую тревогу у Леонида Борисовича вызывал тот факт, что его имя теперь очень часто звучало в связке с упоминанием британского премьер-министра. И в Москве, и в Лондоне, да и в Берлине широко бытовало мнение, что «Красин и Ллойд-Джордж сразу нашли общий язык», а это, в свою очередь, «стало предметом многочисленных комментариев»[1410]. А содержание этих самых кривотолков зависело исключительно от фантазии их авторов. И если Ллойд-Джорджу все эти слухи могли стоить нескольких процентов голосов избирателей на очередных выборах, да и то не совсем понятно в какую сторону, в плюс или в минус, то Красину — не только должности, но и самой жизни. Ибо иначе не могло и быть в той системе неограниченной личной власти, которая существовала в тот момент в Советской России. Как писал о Ленине беглый Нагловский, «это был всегда партийный заговорщик, но не глава государства»[1411].

Но особого времени комплексовать по этому поводу у Красина не было. На него обрушилась лавина указаний о срочной закупке продовольствия за границей, поскольку обе российские столицы оказались на грани голода, не говоря уже о многих провинциальных центрах. Ленин метал гром и молнии. «Вас надо бить, — негодует Ильич. — Опоздали с заказом хлеба. У нас положение архишвах». Красин оправдывается, что ни в Швеции, ни в Дании, ни в Голландии купить что-либо из продуктов невозможно. В Лондон 10 мая 1921 г. летит из Москвы жесткое указание: «Данный вам наряд[1412] на два миллиона пудов хлеба надо начать исполнением немедленно… Закупайте, где угодно, не стесняясь ценою»[1413].

На удивление, ленинское неудовольствие не особенно огорчает Красина, равно как и срочный вызов в Москву. «Атмосферу лично для себя я нашел здесь весьма хорошую, да и вообще дела были бы ничего, если бы не отчаянная засуха на Волге, угрожающая гибелью миллионов людей», — пишет он в те дни о своих впечатлениях, как его встретили по прибытии в столицу[1414].

Если «архишвах» — это не паника, то что? Ясно, большевики опасаются взрыва народного негодования и потери власти. А где паника, ажиотаж — хватай мешки, вокзал отходит — там наилучшие шансы для злоупотреблений и наживы. Ленинское «не стесняясь ценою» означает только одно: наживайтесь! И дело не только в ценах на продовольствие, которые теперь полностью отданы на откуп Красину. Но и в том, что резко активизировались конкуренты, которые также не прочь поживиться в столь благоприятной для различных мошеннических схем ситуации.

И что же их огорчает? «У меня есть возможность реализовать сразу больше ста миллионов [золото на указанную сумму в рублях. — С. Т.] по цене всего на несколько процентов ниже американского паритета, но Л. Б. [Красин] после Лондонского соглашения рекомендует воздержаться. А жаль»[1415].

Как видим, вопрос все в том же — пресловутом дисконте. А пишет это не кто иной, как Литвинов. И не кому-нибудь, а Ю. В. Ломоносову — еще одному недоброжелателю Леонида Борисовича. А сколько будет «несколько процентов» от 100 млн руб. в золоте? Правда, заманчиво. И автор письма, и адресат прекрасно понимают, о чем идет речь: обоим хватит. «Всего на несколько процентов ниже…» — и безбедная старость обеспечена.

И решать это будет лично один человек — Литвинов. Но он готов поделиться: «Можно было бы выкупить и Ваше золото и концерна». Хотя, понятно, никакого своего золота у Ломоносова нет и быть не может — это валютные ценности, которые ему доверила страна. Но здесь Красин — этот конкурент за право управления железнодорожным золотым фондом — так не к месту со своим соглашением. Справедливости ради, заметим, что и сам Красин, говоря о золоте в документах, грешит упоминанием некоего «запаса Ломоносова», персонифицируя таким образом его принадлежность.

Надо сказать, слухи о появлении в Швеции большого количества русского золота к моменту подписания советско-британского соглашения уже широко ходили в Лондоне. Совершенно открыто информация об этой «секретной схеме» нелегального вывоза драгоценного металла из России плещется на страницах американской прессы. «Тонны золота прибывают в Стокгольм из России через Ревель. В Стокгольме золото плавят, снабжают штемпелем Шведского монетного двора и выбрасывают на мировой рынок», — просвещал еще в марте 1921 г. читателей журнал «Финансовая и коммерческая хроника». Но это пустяки. Главное же, по оценке издания, состоит в том, что в Швецию уже переправлено 97 тонн русского золота. Ожидается, что не менее 90 тонн могут попасть на рынок США. При этом журнал предупреждает весь деловой мир о большой опасности, а именно: запасы золота в России истощаются, поскольку, «согласно достоверным сведениям, большевистский золотой запас составляет всего только 175 млн золотых рублей»[1416]. А посему надо спешить, чтобы успеть урвать и свою долю от русского золотого пирога.

Это обстоятельство тревожит и Красина, который не устает предупреждать Ленина о слишком вольном обращении с золотом своих конкурентов в советских верхах. И в чем-то преуспевает. «Я тоже боюсь, — отвечает в шифротелеграмме Владимир Ильич, — что мы зря проедим или проторгуем весь наш небольшой золотой фонд…»

В этом хищническом аппетите что у партийных функционеров в Москве, что у капиталистических акул в Лондоне крылась особая опасность для наркома. И Красин это вскоре ощутил. Предчувствие в который раз его не обмануло…

Но у Леонида Борисовича есть тайный мандат на особые полномочия от Ленина. Это приписка в конце вышеприведенной телеграммы, всего несколько слов. Но каких! «…За бережливость отвечаете Вы», — начертал вождь[1417].

Итак, у Красина в руках мощный козырь, которым он вскоре не преминет воспользоваться.

Так что же это за такое «Ваше золото» у Ломоносова, о котором пишет Литвинов, и откуда оно вдруг у него появилось?

К тому моменту, как Россия и Великобритания ударили по рукам, в Лондоне уже знали, что тремя днями ранее, т. е. 13 марта 1921 г., Россия подписала соглашение со Швецией о поставке 1000 (!) паровозов. Однако отнеслись к этому неординарному событию более чем спокойно. Всем все было ясно. Вряд ли кто из видных представителей английских деловых кругов, посвященных в суть мировой торговли, верил, что этот договор о тысяче локомотивов когда-либо будет выполнен в полном объеме. Все прекрасно понимали, что это только ширма, призванная прикрыть перемещение остатков резервов царского золотого запаса в Англию или США, не без пользы для Швеции, конечно.

А стартовала эта история 16 марта 1920 г., когда СНК рассмотрел подготовленный Красиным проект постановления о возможности закупки за границей паровозов и запчастей для ремонта железнодорожного транспорта. Красин назвал и сумму в золоте, необходимую на эти цели. В итоге — принято постановление СНК, в котором решено забронировать «триста миллионов (300 миллионов) рублей золотом в виде слитков и золотой монеты, находящихся в кладовых Народного банка… для обеспечения возможности заказа за границей паровозов и запасных частей для ремонта железнодорожного транспорта» (п. 1). Ленин лично поправил п. 3, предписывавший наркоматам финансов, по военным делам и внешней торговли в течение 5 дней «выработать соглашение о необходимых передвижениях золотой наличности в вышеуказанном размере 300 миллионов рублей, с тем чтобы эта сумма была размещена в пунктах, наиболее удобных для последующей отправки золота за границу»[1418].