Еще дальше в своих выводах пошел А. Г. Мосякин, который утверждает: «Изначально советское золото завозилось в Швецию с целью его дальнейшей продажи на мировом рынке. Закупка паровозов в Швеции была удобной ширмой для продажи золота в третьи страны. Этим золотом уполномоченные Москвой лица до поры распоряжались весьма вольготно… Делалось это с ведома высшего советского руководства — трех членов Политбюро ЦК РКП(б)[1597], которые распоряжались золотом, используя „паровозную сделку“ в качестве операции прикрытия, за которой можно было продавать золото за границей, а вырученную валюту использовать на свои и партийные нужды и цели»[1598].

И хотя Ломоносов украл, конечно, не четверть и не пятую часть золотого запаса страны, а значительно меньше, но пограбил он Родину знатно.

А мне все не дает покоя тепловоз. Ведь создал, и по сей день пользуемся. Как Россия с ее просторами может без тепловоза? Вот то-то.

Красин встал во главе только что созданного Наркомата внешней торговли РСФСР (НКВТ)[1599] 11 июня 1920 г. Назначение это явно не было случайным и, по-видимому, полностью соответствовало желаниям и устремлениям Красина, ведь еще 10 февраля 1920 г. СНК рассмотрел подготовленные им «Тезисы по внешней торговле». В этом документе Леонид Борисович, являвшийся на тот момент по совместительству еще и главой Народного комиссариата торговли и промышленности, постарался максимально закрепить за еще существовавшим только в его воображении НКВТ, а точнее за собой лично, монопольное право осуществлять и контролировать «все переговоры и сношения с иностранными державами, представителями заграничных банков, консорциумов, фирм и т. д. по вопросам внешнего товаро-оборота». И чтобы «ни одно из ведомств и учреждений РСФСР, включая и кооперативные организации», не имело «права вести переговоры и заключать какие-либо сделки по ввозу и вывозу, иначе как с предварительного разрешения и под контролем Народного комиссариата внешней торговли»[1600]. Читаешь эти строки, и становится совершенно очевидным, что этот документ писался явно «под себя, любимого». Своя рука — владыка.

Не стоит даже особо пояснять, почему в условиях внешней блокады, тотальной разрухи в экономике и на транспорте, голода и отсутствия достаточного количества топлива как в промышленности и на железной дороге, так и для удовлетворения потребностей населения это была одна из важнейших должностей в правительстве республики. Именно на НКВТ возлагалась функция осуществления монополии внешней торговли, защита которой и стала на многие годы одним из главных устремлений Красина. Сама эта чрезвычайная форма управления товарообменом с другими странами введена декретом СНК РСФСР от 22 апреля 1918 г. Красин выступал ее ярым сторонником, и образование НКВТ фактически являлось мерой по реализации этого положения. Красина за глаза в советском истеблишменте именовали не иначе как «красным купцом», который руководит наркоматом как «своей лавочкой». Чего тут больше — ревности к успеху соперника или идеологического осуждения — сказать трудно. Но он действительно крайне неформально подходил к управлению ведомством. А правами обладал огромными.

Не следует сбрасывать со счетов и процветавшую среди советских работников в Москве невероятную зависть к тем, кто имел возможность выезжать в служебные командировки за границу. Однако принадлежность к клубу избранных несла в себе и определенную опасность, делала любого человека более уязвимым перед недоброжелателями, ведь для обвинений в «буржуазном перерождении» никаких особых доказательств не требовалось. Критерии этого самого «перерождения» были чрезвычайно размыты. Похвастает жена какого-нибудь совзагранработника на работе перед подругами новеньким платьицем: «А это мне мой из Парижу привез!» Те вроде бы в ударе от восторга: «Из самого Парижу?» — а в душе проклинают более удачливую подругу и втайне давятся слюной зависти: вот бы мне такого муженька, а еще лучше любовничка. И… бац: готово! В парткоме/профкоме/комитете комсомола на столе у ответственного и очень принципиального работника важное сообщение от неравнодушных к соблюдению норм советской морали и социалистического общежития активистов — перерожденец-де затесался/затесалась в наши стройные и сплоченные ряды. А тут, глядишь, очередное мероприятие по дальнейшему совершенствованию госаппарата, а то и куда хуже — партийная «чистка» от примкнувших, но идейно незрелых. И только что счастливая обладательница нового, по последней парижской моде, наряда в слезах на улице. Добро пожаловать на биржу труда. А оттуда только один путь — на швейную фабрику строчить солдатские шинели или на ткацкое производство, где от летающих в воздухе мельчайших части пряжи через полчаса у непривычного человека пропадает голос: горло забито непонятно из чего сформировавшимся хлопковым комком.

Заместитель председателя Совнаркома Рыков, так тот прямо считал, что работники внешней торговли, «попав за границу, подвергались развращающему воздействию условий западной жизни и вырождались в средней руки „буржуев“»[1601]. Очень сильно большевики мимикрировали: в России подчеркнуто носили сапоги, военные френчи, а выезжая за границу, одевались по последней парижской моде, как они ее трактовали, естественно. Даже члены партии «со стажем» настолько боялись этой «болезни красных глаз», что прибегали к весьма нетривиальным методам маскировки собственного «заграничного» достатка. Так, один из старых большевиков, заметив, что его «буржуазный» коллега, то есть «спец», заказал за границей у портного костюмы разных цветов, предостерег его от подобного легкомыслия в выборе. В итоге оба решили пошить по несколько костюмов из ткани разного качества и плотности, но абсолютно одинакового цвета. Внешне и не отличишь. Самому приятно и удобно, а для окружения практически незаметно. Такой вот эффект хамелеона по-советски. И захочется кому-то «стукнуть» на коллегу в ГПУ о его жизни на широкую ногу, а фактики-то где?[1602]

И все же работать во Внешторге было престижно. И Красину приходилось не только пристраивать к себе в ведомство по поручению вождя нужных людей, но и «устраивать материально». И такие возможности и ресурсы для этого в его распоряжении имелись. В одном только берлинском торгпредстве числилось более 800 сотрудников, а всего в штате НКВТ состояло свыше 25 тысяч должностей[1603]. Не забывал при этом и родственников, хотя не только их. В 1924 г., когда Красин и сам все чаще задумывался об эмиграции, он направил бывшего мужа своей супруги Виктора Окса представителем Нефтесиндиката в Англию. Откуда тот, понятное дело, в СССР так и не вернулся.

Еще до назначения Красина в НКВТ 27 апреля 1920 г. Дзержинский и Шейнман, тогда заместитель главы НКФ, подписали секретную шифротелеграмму: «Грузы, идущие из-за границы в адрес Наркомвнешторга, не подлежат вскрытию и досмотру. В случае возникновения какого-либо подозрения представители ЧК могут наложить свои печати на вагоны сопровождения таковых до пункта назначения, присутствуя при вскрытии»[1604]. Понятно, в условиях тотального дефицита желающих контролировать — «а что везут?» — да и просто поглазеть на иностранные дивности найдется в изобилии. Это уж памятно из нашего недавнего прошлого и советским загранработникам. Когда те, кто на самом краю границы — и пограничники, и таможенники — были лишены возможности взглянуть на эту самую заграницу хотя бы одним глазком. Вот и вызревало в них годами справедливое чувство классовой ненависти и товарной зависти к тем, кто «туда», по их мнению, «на дурняка», на государственные денежки катался. Хотя и оснований для подозрений в не совсем законном характере груза бывало предостаточно.