Журналисты засмеялись.

– Уильям Дэй, «Кроникл», – представился любитель ирландского виски. – Мисс Одли, что вы подумали, когда ваш редактор сообщил вам о том, что вы отправляетесь в кругосветное путешествие?

– Я подумала, что не успею посетить своего портного, – честно призналась Тереза, чем вызвала смех.

– И вы совсем, совсем не испугались? – настаивал журналист из «Кроникл».

Тереза пожала плечами:

– Бывало и пострашней.

– Это когда?

– Во время войны нам с семьей пришлось выбираться из южных штатов на Запад.

– А…, – начал было снова Дэй, но его остановил Деклер.

– Мистер Дэй, – сказал он. – Возьмите старые журналы «Метрополитен». Даже здесь, на краю света, в Гранд отеле они есть. В них вы найдете чудесные сказки, которые мисс Одли написала, основываясь на этом своем путешествии с Юга на Запад.

– Мистер Саймон, прошу вас, – Деклер указал рукой на седоватого джентльмена.

– Джордж Саймон, «Дейли телеграф». Я восхищаюсь вашей отвагой мисс Одли, но что было самое трудное в вашем путешествии на текущий момент?

– Труднее всего было затолкать в чемодан все свои любимые платья, – сказала Тереза.

Когда все отсмеялись, девушка продолжила:

– Но если говорить серьезно, то труднее всего было покинуть родной дом, в котором на стенах висят фотографии родителей, – Тереза улыбнулась и продолжила. – Но, мне сказали, по секрету, что Земля круглая. Поэтому я знаю, что с каждой минутой приближаюсь к оставленному дому.

– Очень поэтично, – сказал мистер Саймон и сел на свое место.

Вопросы сыпались один за другим, и Тереза не заметила, как пролетело два часа. Со стороны бухты раздался гудок корабля. Возможно, «Пасифик» или «Звезда Востока» подавали сигнал, что приближается время обеда.

Журналисты довольные разошлись. К Терезе, все еще сидящей на диване, подошел Деклер. Рядом с ним была эта русская.

– Вы – молодец, – сказал Деклер.

– Я бы так никогда не смогла, – добавила русская.

«Ну, конечно», – подумала про себя Тереза, а вслух сказала:

– Спасибо, миссис Деклер.

– Просто Вера, – улыбнулась русская и протянула руку.

«У Деклера что ли научилась?» – подумала Тереза. – «То он протягивает руку и предлагает мир. То теперь эта набивается в друзья!»

– Тереза, – сказала она и пожала протянутую руку. Рука русской оказалась на удивление крепкой.

***

Вера сидела перед зеркалом в новой каюте. Пока они были на встрече с журналистами, стюард перенес все их вещи с «Пасифика» на «Звезду Востока». Каюта была просторней, а кровать гораздо шире. На Вере была тонкая ночная рубашка с кружевами под горло и длинными рукавами. Эта рубашка Вере очень нравилась. Но больше всего ей нравилось, как на нее в такие моменты смотрел Андрей.

«Как жаль», – подумала Вера. – «Я – снова я, а Андрею так и приходится носить чужую личину».

Андрей только вернулся с палубы, где прогуливался, давая ей возможность переодеться. Вера уже вытащила все заколки, распустила волосы, расчесала их и заплетала в косу.

Андрей подошел к ней сзади, положил руки на ее плечи и поцеловал в макушку.

– Тереза славная, – сказал Вера, смотря на отражение своего любимого в зеркале.

– Да, – согласилось отражение.

– Ты о ней заботишься, – сказала Вера

– Да, – вновь согласилось отражение.

– А если бы не было меня? – начала Вера.

Андрей наклонился к плечу Веры, прижался щекой к ее щеке девушки и, смотря в зеркало, зашептал:

– Если б не было тебя, то для чего мне быть? День за днем находить и терять, ждать любви, но не любить…* Больше не помню.

– Больше и не надо, – сказал Вера, оборачиваясь и обнимаю своего любимого мужчину.

* – строчки из песни песня Джо Дассена. Стихи Пьера Деланоэ и Клода Лемеля, музыка Тото Кутуньо и Паскуале Лозито. Автор перевода на русский, если я не ошибаюсь, А.Кортнев.

Пыхтя после подъема по лестнице, Бруно зашел в кабинет главного редактора «Нью-Йорк пост». Джозеф Эпштейн сидел за своим столом и с грустным видом помешивал ложкой в стакане с чаем.

– Привет! Что, жена опять не дала? – спросил Бруно.

– Да, пошел ты, – вяло отмахнулся Джозеф.

Шутка была «бородатой». Каждый раз, когда Бруно ее произносил, а Джозеф вяло посылал его куда подальше, тот так искренне разражался смехом, что Джозеф не мог не улыбнуться.

– Ну вот, – сказал довольный произведенным эффектом Бруно. – А говорил «старая шутка, старая…». Что случилось?

Джозеф вместо ответа перекинул через стол Бруно газету.

Бруно, кряхтя поднялся из кресла, в которое успел сесть.

– Что пишут наши заклятые друзья? – спросил он, раскрывая газету.

С некоторых пор «Нью-Йорк дейли мейл», видя успех их «Нью-Йорк пост», тоже стала давать на своих полосах горячие новости. Любить ее за это ни у Джозефа, который был главным редактором «Нью-Йорк пост», ни у его друга и зама «по сложным» вопросам Бруно Эспозито не было никаких причин.

– Смотри на полосе «Происшествия». Там перепечатка из одной французской газеты, – подсказал Джозеф.

– Так, – Бруно зашуршал страницами. – «Отважная путешественница Ева Полански утонула при переходе через Ла-Манш».

– Что за бред!? – он посмотрел на Джозефа. – Это невозможно! Переплыть целый океан и утонуть в канале!?

Джозеф только пожал плечами.

– Впрочем, у меня был знакомый, который утонул в луже у порога своего дома. Веришь? – спросил Бруно.

– Нет, – ответил Джозеф. – Даже мы такую чушь не напечатаем.

– А это ведь правда, – вздохнув, сказал Бруно. – Конечно, ему помогли.

– ?

– Никогда не догадаешься кто, – засмеялся Бруно. – Пять скочей и голодный желудок.

– Наша Ева не пьет, – сказал Джозеф. – Черт, неужели это произошло?!

– Все вранье, – сказал Бруно, снова опускаясь в кресло.

– Почему ты так думаешь?

– Да, потому что это чушь собачья! Не могло такого произойти! – ответил Бруно. – Смотри, здесь ни слова про какой-нибудь шторм или что-то подобное. Был бы шторм, обязательно про него бы написали! А на пустом месте взять и утонуть? Так не бывает! Кроме того, там Макс. Он бы спас Еву.

– Макс – это кто? – спросил Джозеф.

– Тот живчик, которого я послала присмотреть за Евой, – ответил Бруно. – Тертый калач.

– Что будем делать?

– Ждать вестей от Евы, – сказал Бруно. – И вот еще что… Давай напишем у себя в газете, что давно не получали сообщений от Евы и беспокоимся за нее.

– Ты что задумал? – заинтересовался Джозеф.

– Смотри, после сообщения «дейли мейл» ставки на Еву у букмекеров просели. Так?

– Так.

– После нашей статейки не просто просядут, а рухнут. Так?

– Так.

– Но мы то верим, что с Евой все будет в порядке?

– Хотелось бы, – с сомнением в голосе сказал Джозеф.

– Это ты брось, – возразил Бруно. – Верить всему, что написано в газете – последнее дело. Мы-то с тобой это точно знаем. В общем, когда ставки на Еву снизятся, то мы еще поставим на нее. А когда Ева снова выйдет на связь, срубим на этом деньжат.

– Неплохо, – сказал повеселевший Джозеф.

– Ну что? С этим решили? – спросил Бруно. – Теперь колись, что такой грустный был? Жена не дала? – и не дожидаясь ответа Джозефа, он зашелся от смеха.

– Макс, поздравляю тебя, ты ее потерял, – пробормотал себе под нос немолодой джентльмен в добротном сером костюме.

У его ног стоял небольшой чемоданчик, на котором лежал легкий плащ. Джентльмен смотрел вслед уходящему в Бриндизи поезду. Когда последний вагон покинул вокзальный перрон, джентльмен снова повторил:

– Ты ее потерял.

Правда, в интонации, с которой он произносил эти слова, не было ни грусти, ни сожаления. Так, легкая досада и, наверное, некоторая толика возбуждения.

«А то совсем закис», – посетовал про себя джентльмен.

Джентльмена звали Максимилиан Хофер. В Америке для, всегда куда-то торопящихся, американцев, его имя было слишком длинным. Поэтому последние десять лет он откликался на укороченную версию. Да и сам к этому привык. Даже как-то помолодел. Максимилиан – это солидно, а Макс – молодой парень, подай-принеси. Но Макса это устраивало. Ну, не любил он солидности, степенности, дутой важности. Если и напускал иногда на себя эти черты, то только ради дела, для маскировки, ради определенной роли.