Сон пришел странный. Принцесса плакала в темноте и звала его, звала хоть кого-нибудь. Так больно за нее делалось, что он протягивал к ней руки, обнимал и шептал ласковые слова, нарушая недавнее обещание.

«Мы вдвоем против всего мира. Мы выстоим».

Ладонь к ладони, пальцы переплетены – не разрубить.

1526 г. от заселения Мунгарда.

Веломовия, Белоземье

Лайсве очнулась, когда ей на лицо брызнули противной холодной водой. Корсет уже не давил, сверху ее укрывала лишь мягкая простынь.

Раздался неразборчивый лепет:

– Да, милорд. Простите, милорд.

Темный суженый? Он ли это?

Что-то звякнуло. Похоже, отец отсчитывал монеты из кошеля.

– Ступай. И ни слова о том, что тут было!

Прижимая к себе простынь, Лайсве приподнялась с кушетки, но увидела лишь, как закрылась дверь.

Может, почудилось?

– Простолюдины совсем обнаглели. Никакого уважения к знати, – сетовал отец, а затем обернулся к дочери: – Ты как?

Лайсве легла обратно, натянув простынь до самого подбородка. Глаза резало от света. Бешено колотилось сердце, голова отяжелела, напоминая о недавнем обмороке. Надо было больше отдыхать.

Отец нахмурился и сунул дочери под нос походную флягу с восстанавливающим силы зельем. Но оно действовало только на рыцарей с даром.

Лайсве недоуменно потупилась.

– Выпей – полегчает, – отец влил ей в рот ядреный напиток. В нос ударил резкий привкус мяты и базилика. От кашля она согнулась пополам. Отец отставил флягу и провел вокруг дочери руками, внимательно вглядываясь во что-то, доступное лишь ему. – Скажи, ты ведь не была с мужчиной?

Лайсве подскочила с кушетки. Как он мог такое подумать?!

Нянюшка надавила ей на плечи, заставив лежать неподвижно, и ответила сама:

– Она чиста, как в день своего рождения. Это и без дара видно!

– Я не Вейас, – устало прохрипела Лайсве и отвернулась. Гадко даже думать об этом! Она бы никогда не отдалась мужчине вне брака.

– Вижу, прости. Все происходит слишком быстро: помолвка, церемония… – отец потрепал ее по волосам, поцеловал в висок и пробормотал: – Так некстати. Хотя следовало ожидать, учитывая обстоятельства. – Он приподнял ее подбородок кончиком пальца и заставил взглянуть в глаза. – Ты ничего не слышала перед обмороком?

– Все превратились в свиней, – измученно выдавила она. Видение с пира оживляло кошмар о поглотившем мир Мраке. Лайсве почти забыла о нем, но теперь смятение и страх навалились на нее с утроенной силой.

– Свиней? – кустистые брови отца сошлись над переносицей. – Интересные у кого-то фантазии. Найду и голову оторву!

Лайсве отвернулась, кожей ощущая его негодование. От чужих эмоций становилось больно. Хотелось закрыться и ни о чем не думать.

– Отдыхай. На людях тебе сегодня показываться не стоит. Я пойду к гостям и все объясню. – Он удалился, еле слышно затворив за собой дверь.

Лайсве прижала колени к груди и обхватила их руками. Казалось, будто ее отгородил ото всех мерцающий кокон. Только мысли прогнать не удавалось. Липкий страх щекотал нервы. «Как же ты хороша, принцессочка! Принцессочка… принцессочка…»

По телу пробежала волна мелкой дрожи.

– Нянюшка!

Старушка сидела у изголовья, с тревогой изучая ее лицо. Видимо, Лайсве выглядела куда хуже, чем себя чувствовала.

– Что значит, если тебе постоянно снится один и тот же сон?

– Твоя жизнь скоро сильно изменится, вот ты и волнуешься. – Нянюшка гладила ее по волосам, прямо как отец, однако от нее исходило теплое спокойствие и умиротворение. Становилось чуть легче. – Порой мы сталкиваемся с бедами, с которыми не можем справиться. Они не оставляют нас даже ночью. Тогда во сне боги приходят на помощь: говорят, объясняют, показывают. Как только поймешь, что тебе пытаются подсказать, все решится само собой. Хочешь, подумаем вместе? Что тебе снится?

– Суженый.

– Хороший сон!

– Да.

Думать вместе не хотелось. Да и чего тут гадать? Все было яснее белого дня. Это предупреждение, что нельзя нарушать божественные законы. Нужно принять доставшегося ей мужа, даже если он совсем не тот, о ком она мечтала. А любовь с первого взгляда – нянюшкины сказки. В жизни такого не бывает.

Лайсве обидела Йордена пренебрежением, и поэтому он ушел. Его место тут же занял Мрак, Мрак в ее сердце. Она не должна была поддаваться, иначе сама станет Мраком. Отныне она будет по-настоящему кроткой и ласковой, не как раньше – притворяться, а в мыслях дерзить. Надо разыскать Йордена и вручить ему вышивку. Он сразил уже сотню демонов и убьет еще, а если даже нет, то для Лайсве все равно будет самым могучим и доблестным воином. И плясать она его научит. Это гораздо проще, чем вышивать. А потом он увезет ее в благодатный степной край, подальше от убогой сырости Белоземья.

Лайсве повернулась к нянюшке.

– Есть хочется. Принеси чего-нибудь, а то я совсем без ужина осталась.

– Конечно, милая, я мигом, – спохватилась старуха и ушла.

Лайсве встала на негнущиеся ноги и осмотрелась по сторонам. Да это же гардеробная – вот удача! В сундуке нашлось мамино свадебное платье. На стене висело большое зеркало в ажурной позолоченной оправе. Лайсве оделась, заплела распущенные волосы в косы и взглянула на свое отражение. Несмотря на бледность и синяки под огромными, лихорадочно блестевшими глазами, она выглядела мило и трогательно, так, как ей и хотелось. Теперь духи обязательно помогут обрести счастье.

Она выглянула за дверь. Коридор пустовал. Оставалось только разыскать Йордена.

Отец обучал близнецов использовать заклинания замка: открывать потайные ходы, прятаться, проверять, не замышляет ли кто дурного, или отыскивать нужного человека. Последнее было самым простым. Правда, Вейас все делал спустя рукава, будто нарочно злил отца. А вот у Лайсве все получалось легко.

Она сосредоточилась на внешности Йордена, его движениях, голосе, запахе. В голове возник план замка со всеми винтовыми лестницами, петляющими узкими переходами, длинными коридорами и уединенными комнатами за глухими дверями. Мыслеобраз Лайсве плутал между пульсирующими жилами, силуэтами людей. Не то, не то, не то. Ну где же он? Ей почудился запах – кислый, не слишком приятный, щедро смешанный с потом. Йорден, тут ошибки быть не могло. В восточном крыле, парадные гостевые покои, третья дверь по коридору слева.

Лайсве отпустила концентрацию. Ее колени дрожали. Она оперлась спиной о стену и съехала на пол. Из носа потекла кровь, а на губах ощущался солоноватый привкус. Перестаралась. Ничего, как сказал отец, не сахарная – не растает. Надо отдышаться и действовать.

Через холл она идти не решилась: если заметят и нажалуются отцу, то он никуда ее не отпустит. Рядом находился потайной ход. Там точно никого нет. Отец был с гостями, Вейас наверняка сбежал с очередной служанкой, а остальные про ход знать не знали.

Слабость отступала с каждым шагом. Лайсве торопилась, поднимаясь по лестнице на третий этаж. Показался портрет прапрапрадеда Войшелка Добродушного, за ним – рычаг в виде круглой ручки. Лайсве приложила к ней ладонь с запекшейся кровью. Заговоренное железо отозвалось теплой вибрацией, плита с портретом отъехала в сторону и пахнуло затхлостью и плесенью. Крутая винтовая лестница уходила вниз, во тьму.

Сняв со стены факел, она ступила внутрь, и плита за спиной со скрежетом встала на место. Спускаться пришлось долго: пригнувшись, переходить по змеящемуся тоннелю в другое крыло, потом подниматься по еще одной лестнице на сотню ступеней. Когда Лайсве выбралась из потайного хода, она запыхалась, но в голове все окончательно улеглось. Без посторонних глаз ей будет легче поговорить с Йорденом, объяснить свои сомнения и страхи, убедить, что она сможет стать ему хорошей женой – просто понадобится чуть больше времени. Но она будет стараться изо всех сил!