— Я уже предлагал, — вспомнил я разговор двухлетней давности. — Соправление.

— Нет, — брат отрицательно мотнул головой. — Это, Ники, полнейшая чушь, ты меня извини. Император может быть только один.

— Хорошо… — Принялся я в уме перебирать варианты, — ну пусть будет «регентство». Ты если хочешь — едешь на юг, хоть на год, хоть на два, отдохнешь, развеешься. А меня оставишь регентом или местоблюстителем, как хочешь это назови, результат будет тот же.

— То есть ты не против взять на себя текущие дела, но ответственность за все брать не хочешь? Я правильно понимаю?

— Нет, — не согласился я. — Я и текущие дела тоже не хочу на себя брать, но, видимо, отвертеться от этого не удастся.

— Не удастся, — согласился Александр. — Я для себя уже все решил.

— Пять лет, — я протянул руку брату, — потом можешь отрекаться. А пока мне нужен переходной период, когда я могу иногда прикрываться тобой. В плане принятия решений и дележа ответственности. Хотя бы так.

— Договорились, — император некоторое время просидел в задумчивости, но в итоге все же принял положительное решение, кивнул и пожал мою ладонь. Взял со стола лист с отречением и разорвал его пополам, потом еще раз пополам.

— Зря. Такой музейный экспонат для потомков испортил, — я с сожалением посмотрел на бумажные обрывки.

— Ничего, — император задумчиво почесал свои примечательные бакенбарды. — Еще сделаем.

Вот так вместо оформления отречения, ради которого император собрал в одном месте самых важных людей империи, пришлось срочно составлять документ о назначении меня регентом и местоблюстителем трона на моменты отсутствия Александра в столице. Регентом с правом решения всех вопросов по своему усмотрению. Очевидно, что просто мне не будет, но так я получил в распоряжение хоть какой-то переходной период, для выстраивания вертикали власти под себя.

Ну а брат уже в начале февраля — то есть по местным меркам феерически быстро — бросил все и забрав жену уехал на юг к Черному морю, оставив меня в Питере «на хозяйстве». Начался очередной этап моей жизни и «карьеры».

— Апорт! — Я бросил вдаль палку и сопроводил это дело соответствующей командой. Фенрир посмотрел вслед улетевшей деревяшке, потом перевел взгляд на меня и с сомнением наклонил голову. Скотина все отлично понимал, но бежать за брошенным предметом совсем не торопился. Пришлось достать из кармана специально заготовленную вкусняху показать ее собаке и продублировать команду. — Апорт!

Вот такой, деловой, подход псу был понятен гораздо лучше. Он тут же звонко тявкнул и стартанул с места во весь опор, разбрасывая в стороны комья еще влажной, непросохшей после холодов земли. В секунду унесся в поисках искомой палки.

Сценка эта, которую сидящая радом жена с сыном на коленях наблюдала с большим интересом, вызвала у нее звонкий переливчатый смех. Александра и сама с удовольствием играла с нашим домашним псом, ворча на того за то, что Фенрир — особенно во время линьки весной — везде разбрасывал клочья шерсти. Впрочем, слава Богу, у нас были специальные люди, которые вполне могли хорошенько собаку вычесать, чтобы эта проблема не становилась слишком уж насущной. Пока до изобретения пылесосов было еще далеко, приходилось делать это вручную.

— Ты его совсем разбаловал, — констатировала очевидный факт великая княгиня.

— Ну и ладно, — улыбнулся я, подошел к столу, ухватил кусочек сыра и закинул его себе в рот. У нас был такой себе семейный выход на природу только в усеченном по составу и масштабу варианте. После смерти Екатерины и отъезда Александра с женой на юг, в столице из близких родственников остался только Михаил, но этого гуляку соблазнить семейными посиделками было не так просто. Собственно, ничего удивительного в этом нет, поэтому мы сидели в беседке Екатерининского дворца вчетвером. Ну как сидели вчетвером: маленькая Маша уже вполне набегалась и тихонько посапывала в вынесенной на улицу кроватке, а снующих туда-сюда слуг и мелькающую вдалеке охрану вроде как тоже считать не имело смысла. Разве что Фенрира пятым записать.

— Ваше императорское высочество? — Из-за кустов материализовался дежурный флигель-адъютант. Александр уехав на юг — с собой император взял лишь самую малую свиту из числа близких друзей и слуг — сбросил на меня управление еще и придворным аппаратом, поставив некоторым образом в двойственное положение. Я же не император, но и вся свита уехавшего брата без него фактически осиротела и сделалась ненужной, что тоже непорядок. Ну и как-то так само получилось — свитские вообще в этом плане умели очень четко чувствовать политический момент — что уже на следующий день после занятия мною поста регента и местоблюстителя престола, у меня в приемной появился дежурный офицер так как будто я был настоящим импертаором. Типа так и нужно, ну а я и не протестовал, пусть будут, не на улицу же всю эту камарилью выбрасывать — не выживут поди в дикой природе. Шутка, — господа Карамзин и Грибоедов по вашему приказанию прибыли. Ожидают во дворце.

— Хорошо, — я перехватил недовольный взгляд Александры, которая не любила, когда я отрывался от нечастых моментов семейного времяпрепровождения и вновь погружался с головой в работу. — Проводи их в ближнюю беседку, я сейчас подойду.

— Так точно, — козырнул капитан и, развернувшись на каблуках, рванул выполнять распоряжение.

— Ты как всегда, — тяжело вздохнула Александра.

— Что поделать, государственные дела. Но я быстро, буквально минут двадцать, — я пожал плечами и обратился к сыну. — Саша, пойдешь с папой общаться с нашими великими литераторами?

Сыну через месяц должно было исполниться пять, и он рос очень серьезным и обстоятельным мальчуганом. Иногда я в порядке приобщения его к основам государственного управления брал будущего наследника на всякие встречи и заседания. Черт его знает, на сколько это пойдет ему на пользу, но хуже будет вряд ли, во всяком случае обычно прямого недовольства от такого времяпровождения сын не высказывал.

Вот и сейчас он очень серьезно кивнул, слез с коленей матери, подошел ко мне и взял за руку, демонстрируя готовность следовать за своим сюзереном хоть на край света.

— Добрый день, господа, — я поприветствовал сидящих на деревянной лавке писателей. Те если и были удивлены моим сопровождением, то особо вида не показали. — Прошу прощения что выдернул вас за город, но по правде говоря просто нет лишней минуты. А сегодня у меня выходной вроде бы как.

— Хм… Ваше императорское высочество, — литераторы дружно поднялись на ноги, — не думаю, что вам нужно извиняться. Для нас всегда честь быть полезным императору и, хм… Регенту… — Карамзин, который более-менее близко общался с Александром, выглядел более собранным. Грибоедов же явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Хорошо, в таком случае присаживайтесь, в ногах, как говорится, правды нет, — я помог сыну забраться на лавочку и сел сам, после чего достал из поданного адъютантом портфеля стопку бумажных листов. — То, о чем я сегодня буду говорить, является важным секретом, я надеюсь не нужно упоминать о важности сохранения тайны?

— Конечно, ваше императорское высочество, мы все понимаем, — откликнулся Грибоедов, поправив свои знаменитые очки в тонкой оправе.

— Отлично. Как вы понимаете, господа, печатное слово — это важная часть формирования мнения общества по поводу тех или иных проблем. Поэтому государство в моем лице просто не может не интересоваться новинками и современными течениями в этой области.

— Да, мы в курсе, — кивнул Карамзин. — Я с удовольствием покупаю «Колокол» каждый месяц.

— Прекрасно, тогда вам будет проще меня понять, — я запнулся, с трудом формулируя необходимую мысль. — Дело в том, что в обществе есть определенная предубежденность по отношению к Службе Имперской Безопасности или к тайной канцелярии, если вам ближе это название. Меж тем, государство, поверьте мне, без подобной структуры просто не может существовать. Всегда будут враги внешние и внутренние, с которыми нужно бороться. Так вот… Я хотел бы попросить вас поспособствовать в написании нескольких театральных пьес и возможно рассказов, или даже цикла романов о деятельности СИБ. Осветить их работу в положительном ключе.