Я поглядываю на отложенную на "десерт" сочную куриную ножку и останавливаюсь в колебании.

Это был намек, что мне уже хватит или что?

Тоскливо вздыхаю и все же откладываю вилку. Оставлю на потом.

Киваю.

— Да, спасибо.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — вдруг резонирует по комнате его низкий голос.

Я сглатываю.

— Какой?

— Что мне делать с тобой, Лесли? — огорошивает меня вопросом.

И все же в нем гораздо меньше жёсткости, чем было в первый раз. Даже наоборот, в нем будто появилась тонкая прорезь. Поэтому я не теряюсь.

— Если бы вы хотели меня посадить, вы бы уже это сделали. Но вы меня накормили, одели и дали крышу над головой. У меня встречный вопрос, — я останавливаюсь и наконец решаюсь посмотреть ему прямо в глаза. — Зачем?

Он смотрит на меня. Тягучим, терпким, пронзительным взглядом. Долго. Затем просто отрывает ладони от спинки и поворачивается к выходу.

— Нет-нет, подождите! — я бросаюсь ему вслед и хватаю за руку. Игнорирую звон упавшей вилки. Смотрю. — Ответьте. Пожалуйста, — мой голос гаснет, звуча совсем тихо на последнем слове.

Он медленно ведёт взглядом вниз на наши руки и я осторожно расцепляю свои пальцы, опомнившись.

— Тебе так плохо здесь? — вдруг доносится до меня вполне миролюбивый вопрос. Я теряюсь.

— Что?

— Ну, тебя что-то не устраивает?

— Нет, я...

— Тогда просто скажи спасибо и прекрати докапываться.

— Спасибо, — тут же выпаливаю я.

Уголок его губ скептически поднимается.

— Ты ведь понимаешь, что твоя благодарность мне не нужна?

— Понимаю, — быстро киваю, соглашаясь. — Что... Вам нужно?

— Для начала правда.

Я резко затихаю и давлю выдох. Молчу в тряпочку.

— Лесли, — с нажимом говорит он. — Я жду.

Я утыкаюсь глазами в пол.

— Просто, — отвечаю заглушено.

— Что "просто"? — спрашивает он. Когда я не отвечаю, на его лице вспыхивает искорка гнева. — Ты просто так решила заняться мошенничеством? Два года назад ты тоже просто работала на Джейкоба Вэйна?

Я вздрагиваю, немного отсахиваясь. Это имя до сих пор вызывает во мне тихий, смиренный ужас где-то позади грудной клетки. На автомате.

Страшный был человек. У него я работала горничной. А потом меня спас Себастьян и я узнала, что Джейкоб мертв.

— Это вы... убили его? — спрашиваю боязно.

— Нет, не я, — выдыхает он. — Мой напарник. Бывший, — его голос ровный. — Ну так что? Чем больше ты мне расскажешь, тем проще мне будет...

— Засадить меня в тюрьму? — бесцеремонно перебиваю.

И тут же осекаюсь. Прикусываю язык. Ляпнула, не подумав, но уже поздно. Потому что его губы кривятся в усмешке. Ну вот кто меня за язык тянул?

— Ну почему же, — теперь на его лице появляется некое подобие снисходительной улыбки. — Все зависит от того, что я услышу.

И я сдаюсь.

— Ладно, — вздыхаю я. — Мне просто хотелось красивой жизни. Иметь много денег и ни в чем себе не отказывать.

Он молчит. Не отвечает.

Поверил?

А затем до меня доносится короткий вздох. Он неодобрительно раскачивает головой.

— Не получается у тебя врать, Лесли. Воровать умеешь, а лгать так и не научилась.

Я опускаю глаза в пол. Краснею.

— Так и быть, вернёмся к этому разговору завтра, — снисходительно решает он. — Трогать тебя никто не будет, заходить тоже. Здесь ты в безопасности, Лесли. Спокойной ночи.

И он уходит за дверь. На этот раз действительно уходит.

Ладонь резко ударяет по крану и шум воды обрывается.

Я промакиваю полотенцем лицо и выпрямляюсь над раковиной.

Провожу рукой по гладкой коже.

Я сбрил бороду. Впервые за долгое время.

Не помню, когда в последний делал это. Оказывается, я даже забыл те ощущения. Ей нравилось без бороды.

Эвелин...

Она отвергла меня.

Пару раз я связывался с Дорианом. От него и узнал, что у нее родилась вторая дочь. Она счастлива. Точка.

Я не наведывался к Лесли три дня. Решил — не буду трогать. Пусть привыкнет.

На следующее же утро отправил горничную и приказал парням сбавить темп. Следить, чтоб не сбежала, отчитываться тоже. Но не более.

Первый день она совсем не выходила из комнаты. Заперлась на ключ и никого к себе не подпускала, даже горничную. Чуть позднее все же пустила.

Каким-то образом горничной это удалось.

Кажется, они даже нашли общий язык.

На второй сама пришла к парням. Поговорить хотела. Срочно, прямо сейчас. Со мной.

Не получилось.

Она выломала стулом дверь и разбила лампу.

Буйная девочка.

Лесли.

Я помню её. Запуганная девчонка с большими карамельными глазами. Красивая.

Возможно, она бы понравилась мне. В других обстоятельствах и с ясной головой. Но тогда я был слишком зациклен на другой.

Чуть позже мы с Эвелин начали встречаться. Я хотел только её. Жаль, что не срослось.

С Лесли мы виделись дважды. Впервые, когда я вытащил её, до смерти напуганную, из кишащего преступниками дома и отправил в больницу.

Потом проведал её.

Она заплакала. Рассказала мне обо всем, обещала, что больше ни ногой в криминал.

С тех пор прошло два года.

Зачем она снова ввязалась в это?

Говорила, для себя.

Ложь.

Три дня у меня ушло на то, чтобы добыть правду. Не знаю, зачем. Любопытство взяло верх.

Стук в дверь раздается, словно обманчиво тихий рывок перед мощным выбросом.

Мне пришлось задействовать высшие связи. Подергать за ниточки и вуаля.

Стук повторяется громче.

Я усмехаюсь.

Быстро они.

По воздуху проносится тяжёлый грохот, дверь вылетает с петель и в дом врывается топот ног.

Я слышу, как они приближаются.

Дверь в ванную пинком распахивается и сюда влетает толпа вооруженных бойцов.

Они окружают меня и направляют свои пистолеты.

Одиночный щелчок затвора прорезывает загробную тишину.

Никто не двигается. Не шевелится.

Я усмехаюсь, глядя на них в отражении.

— Ну и что же вы застыли?

Они переглядываются. Стопорятся. Сбитые с толку. Реакцию не понимают.

— Опустите стволы, — глушится за спинами знакомый голос.

Бойцы быстро переглядываются и неуверенно подчиняются. Расступаются, освобождая дорогу ему.

— Джеймс, — на выдохе произношу я.

Он выходит вперёд и демонстративно прячет пистолет в нагрудную кобуру. Тянет улыбку, хоть и видно, что нехотя.

— Приношу свои извинения, — проговаривает он. — Не знал, что это ты. Выбитую дверь компенсирую.

Я сам тяну кривую усмешку.

Да как же.

— Пацана не троньте, — говорю твердо и это не просьба. — Узнаю, что тронули, закопаю.

Он выгибает брови.

— С каких это пор обычный коп угрожает вышке?

— Бывший коп, — поправляю я. — Я больше не в полиции.

И он это хорошо знает.

Готов поспорить, к кому врывается, он тоже знал.

Я выхожу из ванной.

Бойцы складывают оружие, семенят следом.

Я тянусь к столу и щелкаю металлическими затворами ящика. Раскрываю.

— Этого хватит?

Он коротко осматривает содержимое. Кивает.

— Вполне.

— Взамен вы больше не вспоминаете Лесли и ее брата. Забудьте, что такие вообще есть на белом свете. Усекли?

Не отвечают. Хотя это именно тот случай, когда молчание — знак согласия.

Они уходят. На комнату опускается вечерний сумрак.

Лесли солгала. Я знаю, почему.

Брат. У нее есть младший брат. Конечно же, я запомнил.

Что ж…

Пора наведаться к нашей красавице. Прости, девочка, но сегодня я возьму свою плату сполна.

Он не пришел сегодня. И вчера тоже. Уже третий день не приходит.

Я не знаю, что думать.

Чего ждать, тоже не знаю.

Мне необходимо увидеть его.

Поэтому, набрав в лёгкие воздуха, я вышла из своего укрытия. Поначалу растерялась, не зная, с какой стороны подойти. Волновалась, но как оказывается зря. Мужчины просто посмеялись, развернули меня за плечи и направили обратно, не восприняв мою просьбу всерьёз. Сбитая с толку, я подчинилась, слишком поздно опомнившись.