— Разговор не окончен, — настаивает он. — И кстати, в компанию Руслана не возвращайся. Плюнь на этот контракт. Я сам разберусь. Все решу. Не переживай. Отныне вы будете в безопасности.

— Мы были в безопасности, пока не было тебя, Альпарслан, — отвечаю я, прижав к себе сына. — Нам было лучше без тебя.

Чакырбейли вздрагивает и меняется в лице. Ему не нравится мой ответ, но это правда. Какая есть. В чистом виде.

Он понимает, что давно потерял право находится рядом со мной. С нами… И сейчас выглядит уязвленным и растерянным.

— В общем… Главное, к Абрамову не ходи. Тебе не место рядом с ним. Я все сделаю в лучшем виде. Ты не пострадаешь при разрыве контракта.

Из горла вылетает смешок. Раз за разом. Я начинаю истерично смеяться.

— Ах, так...

— Дарина, прошу... не нужно эмоций. Я понимаю, что неприятен тебе, и...

— Ты ни черта не понимаешь, Альпарслан, и мою боль тебе тоже не понять! — восклицаю гневно. — И ты не имеешь права мной командовать. Ты мне никто. Ясно?! С тех пор, как предал — никто. С тех пор, как отказался от меня.

Злость набирает обороты и переходит все мыслимые границы.

— Дарина, — тянет он мое имя. — Хоть раз... послушай меня! Поверь, я хочу как лучше.

— Нет! — Я закипаю. — Мне твоя помощь не нужна!

— Успокойся, — перебивает он, понижая тон. — Каан засыпает. Не поднимай шум. Если ты завтра с этим проклятым контрактом пойдешь к Абрамову, он будет манипулировать тобой всю жизнь. Ты у него на крючке, неужели не понимаешь?! Поэтому не нужно идти. Я все решу сам. Хорошо. Не прощай меня. Не разговаривай со мной! — сдается он. — Я просто вернусь, чтобы снова увидеть сына, а затем уйду, чтобы тебя не раздражать. Но и к Абрамову, прошу, не ходи. Это лишнее. Не нужно. И тебе от этого лучше не станет. Только нервы потратишь. Руслан не так чист, как ты думаешь. И да, разговор не окончен. Но обсудим всё не сейчас, а когда не будет Каана, — кивает он на сына, который начинает дремать. — Когда мы с тобой останемся вдвоем.

— Мы никогда не останемся с тобой наедине, — шепотом произношу я. — Никогда.

Альпарслан вдруг усмехается.

— Останемся, — уверяет он. — Обязательно останемся, Дарина. Потому что если ты думаешь, что это конец, ты ошибаешься. Это только начало, и серьезного разговора между нами не избежать. Он состоится, и точка. Иначе и быть не может!

— Ты уже сказал все, что можно! — Я отворачиваюсь от него.

— Не все, — доносится мне в спину, — ты еще многого не знаешь, Дарина. Все не так просто, как тебе кажется. Иначе я не стал бы это скрывать.

Я хочу заорать в голос, сказать ему все нелицеприятные слова, но, глядя на Каана, останавливаю себя. Просто несу сына в спальню, слыша за спиной удаляющиеся шаги.

Я укладываю сына в кроватку. Раскладываю вокруг мягкие игрушки и целую его в лобик. Окинув его цепким взглядом, несусь в сторону коридора, чтобы закрыть дверь.

Альпарслан смотрит на меня, почти не дыша.

— Дарина, просто попробуй мне довериться, — говорит он, обув туфли. — Не иди на поводу у Руслана. Прошу.

— Я не могу тебе верить, — с горечью отзываюсь я, кивая ему на дверь. — Больше нет. И если это все, уходи.

Альпарслан прикрывает глаза, а затем, шагнув ко мне, вдруг прикладывает указательный палец к моим губам. От столь внезапного прикосновения по моей напряженной спине пробегают волны мурашек.

Он прищуривается и просит:

— Хотя бы на этот раз послушайся меня. Не пожалеешь.

А затем резко разворачивается и уходит, оставляя шлейф дурманящего голову парфюма.

Я морщусь, закрываю дверь на щеколду и прижимаюсь спиной к стене. Дышу. Дышу. Дышу, утихомиривая сбившееся дыхание.

Прикладываю ладонь к губам, а другой со всей силы бью о бетонную поверхность, чтобы прийти в себя и унять дрожь из-за прихода бывшего.

— Ненавижу, ненавижу, — шепчу вне себя. — Как же я тебя ненавижу, Альпарслан. Зачем ты снова появился в моей жизни?! Зачем?!

Не знаю, сколько я так стою, пока доносящийся из спальни плач сына не приводит меня в чувство. Я бегу к нему и беру его на руки. Прижимаю к себе, успокаивающе глажу по спинке. Касаюсь губами его щеки. Слышу зевок и улыбаюсь.

— Мы справимся, — шепчу едва слышно. — Обязательно справимся, Каан. Слышишь? Я не дам тебя в обиду. Все у нас будет хорошо. Не бывает вечно черной полосы. Все наладится.

Чувствую, как тело Каана окончательно расслабляется, и через какое-то время он засыпает. Уложив малыша в кровать, я иду в кухню. Еда, которую я разогрела, успела остыть.

Вспоминая, что сын на время оставался наедине с Альпарсланом, я не могу успокоиться. Все же доверия Чакырбейли не вызывает, а Каан — единственное родное, что у меня есть. Рисковать им подобно смерти. После этого уже не выбраться.

Ополоснув руки и приложив их к пылающим щекам, я протяжно выдыхаю. Вновь уверяю себя, что все наладится. Обязательно. Иначе и быть не может.

Я выкладываю еду в тарелку и ставлю ее в микроволновку. Из-за всего происходящего аппетита нет совсем. Честно говоря, я часто забываю о таком простом и нужном ритуале, как еда. Куча дел и уход за сыном, а также бесконечные мысли о будущем и настоящем сводят с ума. Мне точно не до еды.

Пока Каан спит, я успеваю просмотреть подходящие вакансии. Опыт работы, слава богу, теперь имеется. Поэтому я надеюсь быстро найти что-нибудь для себя и даже раскидываю свое резюме. О контракте с Русланом даже думать не хочу... Хотя внутри все скручивается, когда вспоминаю об этом. Не ожидала от него такого. Никогда. От всех, но не от Руслана. Поэтому я и не думаю отказываться от предложения Альпарслана помочь с контрактом. Чтобы разорвать его и не иметь с Абрамовым никаких претензий друг к другу в будущем. Надеюсь, хотя бы в этом он меня не обманывает. Но я уже во всем сомневаюсь. Собственно, как и в себе. Единственная моя опора — Каан, спящий в соседней комнате. Иных, к сожалению, не дано.

Когда часы пробивают четыре часа дня, раздается неуверенный стук в дверь. Я сразу понимаю, что это точно не мужчина. Тогда кто? Неужели Азиза так рано пришла?

Странно.

Открыв дверь, застываю, не в силах вымолвить ни слова. Потому что передо мной стоит человек, которого я совсем не хочу здесь видеть...

Рената.

Моя подруга. Та, которой я верила безоговорочно, потому что она помогла в самый сложный момент моей жизни. Та, которая впервые заявила мне об измене мужа. И та, которая все время от меня что-то скрывала... И более того: сообщать об этом не спешит до сих пор. Не желает.

— Дарина…

При виде меня в ее глазах загорается огонек надежды, но тут же тухнет, когда я поджимаю губы и недовольно кривлюсь.

Она делает шаг вперёд.

— Зачем ты пришла? — холодно отзываюсь я. — Иди к мужу, Рена.

— Дари… — говорит она мягко.

Я качаю головой.

— Извини, но разговаривать с тобой я не хочу. И честно говоря, видеть тебя больно. Я могу сгоряча сказать много лишнего. Такого, о чем потом, скорее всего, буду жалеть. Аты наверняка обидишься.

— Говори все что угодно! — Она берет меня за руку. Тянет к себе. — Слышишь? Можешь кричать. Ругать меня. Но я не отступлюсь. Буду стоять здесь. До последнего. Никуда не уйду. Я не хочу терять тебя. Ты моя подруга. Ближе тебя у меня нет никого.

Ее голос пропитан таким сожалением, что я невольно вздрагиваю. Не чужой она мне человек. Ее боль и эмоции передаются и мне.

Я протяжно вздыхаю.

— Я верила тебе, Рената. Верила как никому другому, а ты от меня постоянно что-то скрывала. Считаешь это нормальным?

— Конечно же нет. — Она вмиг сникает. — Когда дома ты сказала, что не хочешь иметь со мной ничего общего, я многое переосмыслила. Поняла, что от друзей не может быть никаких секретов. Даже если все делалось во благо тому человеку. Он должен знать правду. Ты должна знать все, что знаю я, Дарина. Это будет верным. Ты права.

— Когда я умоляла тебя сказать... — парирую в ответ, — ты молчала. Когда я просила тебя, ты молчала! Рената, так нельзя. Так не делается.