«Ага, а завещание было написано полгода назад, значит, ребята его не видели».

Распрощавшись с Климовой, решила быстро заскочить на работу и потом поехать домой. Ей надо было подготовиться к встрече (к свиданию?) с Антоном. В кабинете за столом сидел лейтенант Королёв, с энтузиазмом щёлкая по клавишам.

– Работаешь? – Маруся заглянула к нему в компьютер и увидела картинку азартной охоты на какое-то чудовище.

– Угу, – не отвлекаясь от интересного занятия, буркнул молодой человек.

– Слушай, завязывай. Вы нашли сиреневый джип?

– Представляешь, нашли. Только это был не джип, это Рено Сандеро Степвей.

– Что? Что это такое? – не поняла капитан.

– Эта новая модель реношки. Маруся, цвет, действительно, сиреневый, но шикарный. Я тоже такую хочу.

– Ну, а что хозяин машины говорит, вы как на него вышли?

– Мы опросили, наверное, полдома. Никто ничего не видел. Потом смотрю, во двор ещё машина въезжает, вот тут, действительно, огромнейший джип, натуральный танк. Как на таком по нашим дорогам можно ездить, поражаюсь.

– Володя! Не отвлекайся.

– Мы к водителю подошли, спросили про сиреневую машину, и мужика, буквально, прорвало. Видел, говорит, эту машину. Шофёр, мол, огромный бугай, а машина ярко-сиреневая. Стоит, кого-то ждёт. Наш мужик подошёл и спросил, не стыдно, мол, на таком цвете ездить? А тот рассмеялся, говорит, что работает таксистом, ему таксопарк даже «шашечки» не стал рисовать, потому что машину заказывают, в основном, женщины, просят именно его сиреневую машину. Нравится она заказчицам.

– Значит, таксист… Интересно бы с ним поговорить. А тот сосед с джипом, случайно…

– Представляешь, как ему эта сиреневая машина в душу запала, что он случайно даже номер запом-нил. Мы по номеру быстренько таксопарк нашли, радостно туда примчались, а искомый нами води-тель, Симаков Николай, два дня, как слинял в отпуск. Куда-то в глушь…

–…в Саратов?

– Почему в Саратов? Куда-то под Петрозаводск. Вернётся через десять дней.

– Хорошо, Володя, спасибо.

Маруся глянула на часы, поняла, что опаздывает и помчалась домой приводить себя в шикарный вид. По дороге судорожно размышляла обо всех сведениях, свалившихся на неё сегодня, и поняла, что подозревать, кроме самой Панкратовой, просто абсолютно некого. Получалось так, что вся родня её уважала, даже, пожалуй, любила, а Лариса Сергеевна вызвала это дурацкое сиреневое такси – и концы в воду. Тогда капитан Кудряшова смыла с себя в душе все полицейские заботы, распахнула дверцы шкафа и поняла, что у неё, кроме джинсов и маечек, в гардеробе висит одно единственное платье, купленное с год назад по какому-то очень торжественному случаю. Маруся с опаской сняла его с плечиков, боясь, что за год с её фигурой случилось что-нибудь не то, и примерила. На неё из зеркала смотрела элегантная красавица.

– Ничего себе! – как всегда, вслух удивилась девушка. – По-моему, вполне и даже очень.

Свидание у Маруси было прекрасным: с Антоном, не сводившим с неё влюблённых глаз, с замеча-тельной музыкой, вкусной едой. И всему этому чуду вдруг пришёл конец, когда Антон начал расска-зывать, как ему понравилось в Дании и как бы хотелось туда слетать ещё раз, но с Марусей. У Кудря-шовой в голове словно что-то щёлкнуло, и Маруся снова стала полицейским капитаном. Она схватила Антона за руку:

– Это же надо, какая я бестолочь!

Он с удивлением уставился на Марусю, неожиданно превратившейся из элегантной нежной девушки в…(Антон пытался подобрать эпитет к неожиданной смене образа Машеньки)…в охотничью собаку.

– Машенька, в чём дело?

– Антон, вы нашли человека!

– ?

– Я уже несколько дней разыскиваю женщину. Она уехала из дома с чемоданом, но без документов. И пропала. А она ведь не без документов уехала, она уехала с загранпаспортом!

– Она за границу уехала? – не очень понимая ситуации, поинтересовался Антон.

Маруся схватила телефон, позвонила лейтенанту Королёву, спросила номер таксопарка, позвонила туда и узнала, что Панкратова десять дней назад вызвала такси в аэропорт. Облегчённо вздохнув, повернулась к растерянному кавалеру:

– Антон, извините меня. Думаю, что с пропавшей всё хорошо, – и кокетливо улыбнулась, – очень хо-чется мороженого.

На следующий день Маруся выяснила, что Панкратова брала билеты на самолёт в Прагу, туда и об-ратно, с разницей в две недели. А утром следующего дня в дверь кабинета постучались, и вошла женщина, в которой капитан сразу же узнала Панкратову. В дверях стояла и улыбалась очень обая-тельная и элегантная дама. Капитан Кудряшова вышла из-за стола и пригласила:

– Садитесь, пожалуйста, Лариса Сергеевна.

Женщина села и виновато улыбнулась:

– Здравствуйте, Мария. Товарищ капитан? Я пришла извиниться.

– Вам надо перед своими родными извиняться, они сколько дней нервничают. Как же вы их не пре-дупредили о своём отъезде? Почему не отвечали на их письма?

– Машенька! Позвольте мне вас так называть? Причину своего «странного», как сказал мой внук Ми-хаил, поведения я вам сейчас объясню.

И Панкратова, продолжая виновато улыбаться, рассказала, что после своего семидесятилетнего юбилея она с полгода пребывала в состоянии эйфории: ей так много сказали на празднике хороших слов! Причем слова эти говорились, она чувствовала, очень искренне. И женщина решила оставить завещание. Но такое, чтобы не обидеть никого. А на день рождения Инны передала ей своё детище, художественную галерею. Но по прошествии ещё полугода вдруг поняла, что, кроме Инны, и то по работе, больше никого из своих родных не видела почти целый год. Они да, звонили, но не так уж и часто. А приезжать, так вообще никто ни разу не приезжал, просто так, в гости.

– Понимаете, Машенька, я вдруг решила, что меня никто не любит, я никому не нужна, а если я молча исчезну, никто этого и не заметит. Я взяла билет и улетела в Прагу. Первые пять дней про меня, действительно, никто и не вспоминал. Я по почте не получила ни одного письма. Мне красоты Праги были не в радость. В какой-то момент я решила, что умру с горя, здесь, в одном из прекраснейших городов Европы. И что меня, возможно, здесь и похоронят. Господи, какой детский сад! Кто бы меня, иностранку, стал здесь хоронить?!

Маруся весело рассмеялась:

– Ох, Лариса Сергеевна! А мне все говорили о вас, как о мудрой женщине.

– Машенька, я перед вами пришла извиниться, что отняла у вас столько времени, и у своих пришлось прощение просить. Понимаю, что повела себя, словно ребёнок. Но зато как я сейчас счастлива: меня мои любят и я им всё ещё нужна.

– Совсем ничего страшного, мне приятно было с вами познакомиться. И пусть бы все преступления так заканчивались, как ваше приключение.

– Не могу в это поверить! Фантастика какая-то, – удивлялся он, вновь и вновь вчитываясь в строки письма.

***

Из кухни раздался грохот. Мама вбежала в открытую дверь и чуть не заплакала: огромная кастрюля с прекрасным, уже подошедшим тестом лежала перевёрнутой на полу, а вытекающая из неё масса почти полностью накрыла маленького Артёмку.

Таких случаев в жизни Артёма было превеликое множество. Случаев, связанных с продуктами, кухней и готовкой. С самого детства они притягивали его. Маме нравилось, что сын помогал ей на кухне, а у отца это вызывало непонимание и раздражение. Артём помнил, как в школе, наверное, в пятом классе, он уговорил классную руководительницу, чтобы на уроки труда ему разрешили ходить с девочками, потому что тех учили готовить. И когда в конце четверти Артём получил пятёрки с плюсом за торт и за придуманный им салат, он дома с гордостью об этом сообщил. И тут случился скандал. Отец кричал, что кухня – это не мужское дело, и что сын его позорит.

– Серёжа, – тогда мама попыталась защитить сына, – что ты так расстроился? Посмотри вокруг, ведь лучшее шеф-повара – это мужчины.

Отец кричал, что это не мужики, а недоразумение, что он не позволит таким же становиться и его сыну. С тех пор Артёму входить на кухню позволялось только во время приёма пищи. Мальчик почти перестал разговаривать сначала с отцом, а потом (что не поддержала) и с матерью. Так они и жили, каждый сам по себе, с обидой и непониманием в душе. И вот теперь Артём заканчивал школу. Роди-тели хотели, чтобы он стал юристом, платили за подготовительные курсы. Мальчик учился хорошо, в старших классах даже с удовольствием. Правда, профессия юриста его особенно не вдохновляла, но это было лучше, чем стать врачом. Идти учиться на врача его давно уговаривал Влад, лучший друг, но у Артёма вид крови вызывал такое чувство ужаса, что про медицинский институт не могло быть и речи.