— Акме становится все хуже и хуже, — тихо и мрачно проговорила Плио как-то вечером, когда она и Лорен сидели в саду. — Мы думали, что она поправляется после Иркаллы. Но ничего не изменилось.

— Ничего не изменится, если она сама не пожелает поправиться. И все из-за этого негодяя, будь он неладен! Тоска по нему не даёт ей встать на ноги. Я вижу, с каким затравленным беспокойством ожидает она прибытие утренней почты. Стало быть, она ждет и надеется получить от него хоть несколько слов. Если бы она окончательно разорвала с ним отношения, она бы не ждала ничего. Она хочет уехать на море. Но я хочу забрать ее в Брок после свадьбы. Помощь может понадобиться ей в любую минуту.

— Верно, — кивнула Плио. — Но позволь ей уехать и отдохнуть, покупаться, позагорать. А потом предложи ей поехать в Брок.

— Ты права.

— Нет, Акме, так более продолжаться не может, — воскликнула Плио на следующий день после этого разговора, пока девушки с большими корзинками, уже нагруженными покупками, гуляли по Кибельмиде. — Ты спасла всех нас, но по какой-то причине не желаешь спасти себя. Сколько можно мучиться? Ты множество раз избежала смерти! Ты сделала все, что требовал от тебя какой-то там долг, и даже больше. И себе в награду ты выбрала это?

— Нет, Плио, — тенью усмехнулась Акме, внимательно следя за нарядной Августой, которая жизнерадостно бегала по лабиринту прилавков со всевозможными товарами. — Послезавтра я отправлюсь с Августой в Хадират. И там найду свой покой. Там я не услышу новостей.

— Каких новостей?

— Новостей о том, что герцог Атийский берет в жены какую-нибудь графиню…

— Вздор! — презрительно бросила Плио, хотя расстроенно побледнела — она тоже думала об этом.

— У меня есть Августа, которую я должна вырастить. Я займусь ее воспитанием, а когда она подрастёт, займусь воспитанием ваших с Лореном детей… Хвала Небу, этот дурень на что-то решился! Когда он умудрился сделать тебе предложение?

Плио порозовела от удовольствия и воскликнула:

— В Кунабуле. Когда мы одержали победу, а ты начала поправляться.

— Подумать только! — грустно улыбнулась Акме. — Иркалла и Кунабула — великие сводники! Ты и Лорен, Реция и Руфин, я и… — она запнулась, после весело продолжила: — Оказывается, праматерь Рештаретете наделила свою обитель великой силой любви!

Плио заискрилась очаровательным смехом и воскликнула:

— А на пути в Карнеолас он попросил у Густаво моей руки. Густаво дал нам своё благословение с радостью, но отцу это не понравилось. Хотя он был не столь резок, как ожидалось. Я уверена, он согласится!

— Как я рада, что он женится на девушке, которую так любит, — улыбнулась Акме с облегчением.

— Ах, дорогая, я не могу жить без него! — выдохнула Плио. — Кто бы мог подумать, что я полюблю лучшего целителя Архея?

Акме снисходительно улыбнулась, и девушки рука об руку направились вниз по улице с огромными корзинками, заваленными всякой снедью. Одна черная, будто ночь, вторая золотая, будто солнечное утро. Обе улыбались. Одна задумчиво, нежно, но нестерпимо печально, вторая беззаботно. Нарядные и красивые, они привлекали всеобщее внимание. Одна в ярко-красном платье с золотыми узорами, вторая — в ярко-голубом. И так как Кибельмида была невелика, многие оборачивались им в след и шептали: «До чего красивые, героиня Архея и принцесса Нодрима, невеста героя!» А Августа ласковым котёнком прыгала вокруг них.

«Быть может, и правда довольно мучить себя? — подумала Акме, обратив внимание, какой погожий стоял день. — Он проучил меня сполна. На этом ли заканчивается жизнь?.. Через несколько дней мы с Августой будем купаться в море и подыскивать нам дом!..»

Девушки вернулись в дом через черный вход.

— Мы пришли! — громко и весело воскликнула Плио с порога. — До чего будет вкусный ужин!

— Вкусный ужин как раз кстати, — с растерянным видом произнёс Бейнардий Фронкс, выходя из гостиной и поглаживая радостно бросившуюся к нему Августу по голове.

Акме увидела и встревоженное, и хмурое, и несмело улыбающееся лицо Лорена, вышедшего следом и взявшего у принцессы корзину. Плио солнечно улыбалась, стягивая перчатки. Лорен что-то низко, но нестерпимо приятно замурлыкал ей на ухо, страстно прижав невесту к себе и через несколько мгновений отпустив, чтобы дядя не схватился за сердце при виде подобной дерзости племянника.

Задумчивая Акме, до которой едва доносилась эта приятная возня, поставила тяжёлую корзину на кухню, деловито прошла мимо них, вошла в гостиную с корзинкой цветов, чтобы сразу поставить их в воду, как обнаружила, на столе вазу с огромным букетом алых, будто кровь, роз.

— Дядя! — воскликнула она. — Где вы нашли мои любимые розы? Их нет сейчас в нашем саду…

И осеклась.

В проходе гостиной появился Гаральд Алистер Праций в нарядном черном, расшитом золотом, колете с высоким воротником, с гербом Атии на груди, со своим старым ремнём, усеянном кинжалами. Хмурый, бледный, до боли неотразимый. И долгожданный.

Он со сложенными на груди руками плечом прислонился к стене и произнёс прохладным спокойным тоном, лишь дрожь в голосе выдавала его:

— Никто не посчитал нужным уведомить меня о том, что Рианоры покинули Карнеолас. Я заваливал Нелей письмами, изумляясь, что мне не отвечает даже Лорен. Я прибыл сюда, прождал целых два часа и уже собрался отправиться на поиски. Чемоданы везде. Твой дядя сообщил, что ты завтра уезжаешь в Хадират. Скажи мне, Акме, сколько ещё ты будешь бегать от меня?

Акме, глядя на Гаральда во все глаза, затряслась от боли, бешеной, терзаемой, перемешавшейся с истомой, душащей её. Рыдания, сдерживаемые много дней, вырвались наружу. Она прижала к лицу обе ладошки, позабыв о корзинке, с мягким стуком упавшей на пол и устлавший его яркими цветами.

Гаральд Алистер неотрывно смотрел ей в глаза, безмолвно, невозмутимо, пронзительно, без улыбки. Лишь руки, державшие перчатки, дрожали.

«Как же я люблю тебя!» — мысленно, надрывно выкрикнула она, громко всхлипнула, покачнулась, развернулась и, придерживая платье, выскочила на улицу.

— Акме! — требовательно воскликнул он и выбежал следом за ней.

— Что здесь происходит? — осведомился Бейнардий Фронкс, решившись нарушить многоминутную тишину.

Лорен и Плио лишь с радостными улыбками пожали плечами.

— Так он женится на ней, братец? — воскликнула Августа. — Он терзал её так сильно, я бы не согласилась сразу!

Плио с серебристым смехом пожурила девочку, а Бейн Фронкс загремел на весь дом:

— Герцог Атийский берет в жены Акме?!

— Если ей снова не вздумается всё испортить, — фыркнул Лорен.

— Не вздумается! — воскликнула Плио, осторожно выглянув в окно, которое выходило на задний двор, к колодцу. — Уверена, что после такого поцелуя она позабудет слово «нет». У него в руках кольцо!

Лорен, оттаскивая невесту от окна, не удержался, тоже поглядел на них, усмехнулся и заметил:

— Полагаю, Хадират ей более не понадобится.

Бейнардий ошеломлённо осел на стул и воскликнул:

— Как же она заполучила герцога Атийского?! Да когда же вы все успели полюбить друг друга?!

— Ох, дядя… — с улыбкой вздохнул Лорен, одной рукой обнимая Плио, другой поглаживая её по щеке. — Это до того долгая и запутанная история, что полностью я успею ее пересказать даже не знаю когда!..

Тусклые лучи апреля мягко проникали в просторную тёмную спальню, и тысячи бриллиантовых частиц серебрились в сияющих потоках мягкого света, пронзая лёгкие занавеси.

Акме обратила к окну бледное лицо и с минуту полюбовалась просторами полей, постепенно покрывающимися молодой зеленью.

Сегодня ей снился сон, который посетил её ещё тогда, в Кунабуле: она восседала на черном каменном троне, затерянная в пещерах той страшной обители, длинный подол ее черного платья спускался по ступеням трона и терялся в пропасти. По обе руки от нее сидели демоны и безмолвно стерегли ее покой. Из материнского чрева готовился выйти ребёнок. Спустя минуты она в муках разрешилась от бремени, а Провидица науськивала её сбросить новорожденную девочку в пропасть, чтобы не подвергать Архей опасности.