Старковский и Грунин переглянулись.
– Но я не видел ни его лица, ни одежды. Только образ. Образ зла. А перед убийством он сказал… что-то на латыни.
– «Полураскрывшийся бутон. Что может быть прекраснее?» – задумчиво произнес Грунин. – На латыни. Что вы еще видели?
– Ничего. Я не знаю, как она оказалась в этой квартире.
– А что за отель? Что за номер?
– Не знаю. Все было так размыто. На этот раз было очень тяжело. Словно кто-то препятствовал мне. Все силы у меня отнял.
– Да, выглядите очень усталым. Вам нужно отдохнуть. Не волнуйтесь, у нас вы будете в безопасности.
– А я? Мне тоже придется пойти с вами, Сергей Иванович? – вырвалось у Старковского. – Простите за бестактность, но…
– Я вас понимаю. Я пережил то же, что и вы. И хочу вам сказать, я держался не так бодро. Но, как видите, я еще здесь. – после этих слов он грустно улыбнулся. – Вы не будете с нами до гробовой доски, но несколько дней придется. И еще кое-что. Марина навела справки о вашей семье. Боюсь…
– Что? – Старковского охватило беспокойство.
– Олег Евгеньевич, у меня для вас плохие новости… То, что случилось с этой девушкой, Ларисой… это связано и с вашей дочерью тоже.
– О Боже! ЧТО?!
– Взгляните.
Грунин достал телефон и показал литератору. Тот посмотрел на заголовок статьи в газете и затем на фотографию, на которой узнал свою дочь.
– Сашенька!!!
От боли он вскрикнул и схватился за сердце. Пошатнулся и чуть не упал. Грунин и Михаил подхватили его и, поддерживая, усадили на стул.
– Доченька моя, – простонал литератор.
Грунин бросился к столу и достал из ящика аптечку. Среди разных упаковок нашарил валидол. Выдрал из плошки таблетку и подбежал к Старковскому: «Так-так-так-так-так! Под язык! Под язык».
Старковский отдышался. Глубоко вздохнул. Еще раз вздохнул… Взгляд его был мутный, на бледном осунувшемся лице проступил пот. Мужчина не мог говорить. Казалось, он постарел на десять лет. Схватившись за голову, он тихо заплакал.
– Мне очень жаль, Олег Евгеньевич, – полушепотом проговорил Грунин, заглядывая ему в лицо. – Нам всем очень жаль. Успокойтесь, прошу вас.
– Это не работа вампира, – задумчиво произнес Михаил. – Несчастный случай. Двоих оставшихся сбила машина.
Глава 2
– Как я люблю дождь, Лизонька! Лизунчик, ну ты где, солнце?
– Я здесь, зайчик, сейчас подойду.
Она откинулась назад, скрестив руки на колене. Ее лицо было счастливым, спокойным и нежным. На нее нельзя было сердиться. И ее нельзя было не любить!
– Лиза, какая чудесная погода!
– Дождь?
Лиза вошла в комнату.
– Дорогая, ты не южанка!
– Я и солнце люблю, но дождь…
– Ты романтик.
– А ты разве нет? Взгляни, как хорошо, свежо, какие краски…
– Взгляните лучше на мой новый маникюр, мадемуазель пэнтр.
– Супер!
– Я тоже так считаю. Слушай, слезь с окна, а то намочишь платье. И еще, солнышко! Слушай теперь сюда: мои предки просто золото! Только представь себе, они снова уезжают к бабусе по дому…
– Они же у тебя часто ездят…
– Но в этот раз, похоже, задержатся надолго. Там самое время подвязывать виноград, опрыскивать овощные культуры и возиться на грядках.
– Я, по-моему, знаю, что ты затеяла.
– Немудрено, подруга! Безо всяких разговоров, безо всяких отмазок. Ты переселяешься ко мне!
Та рассмеялась.
– Мы тут с тобой такое устроим!
***
Дверь в магазинчик Леонида Вячеславовича открылась, и зазвенел колокольчик.
– Сейчас–сейчас, иду-иду. Это ты, Виктóр?
Пожилой, дородный, с добрым усатым лицом Леонид Вячеславович вышел из подсобного помещения и поправил на носу очки.
– Батюшки! Какие гости!
Перед прилавком стояли, смущенно улыбаясь, две девушки.
– Мои красавицы! А я–то думал, это Виктóр мой там проснулся. Он что-то не расторопный сегодня.
– Вы заняты?
– Нет, Розочка, нет. Если вам, цветочки мои, что-нибудь нужно, то всегда пожалуйста…
– У нас просьба к вам.
– Да, нам нужны кое-какие латинские тексты.
– В оригинале?
– Да.
– Вот список.
– Дайте-ка мне. – он взглянул на листок бумаги. – Н-да… вряд ли у меня будет Катулл или Овидий; Сенека, пожалуй, будет… Ну, в общем-то, многое из этого я могу вам предоставить. Надолго?
– Нет, мы можем сделать распечатки.
– Что за век!
Девушки весело переглянулись и последовали за Леонидом Вячеславовичем. Они поднялись по лестнице и вошли в большую просторную комнату, где повсюду были книги: на столе, на книжных полках двух огромных стеллажей и просто – стопами лежали на полу, подоконнике и на всех ровных поверхностях.
– Как видите, это я еще не успел привести в порядок. Виктóр звал каких-то своих студентов, но вряд ли их дождешься… Ну да ладно, сейчас я поищу, подождите.
Лиза взглянула на Розу:
– Больше ничего там не надо?
– Нет, вроде бы, – пожала та плечами.
– Ах, еще этот французский. Надоел, честное слово.
– О мон ами, ты же так рвалась его учить!
– Ах, камарада, уже не до него.
– Знаю–знаю, его затмил этот светловолосый аполлон с четвертого курса, коего имя…
– Так–так–так! Что-то ты разговорилась больно!
– Думаешь, Пашенька будет ревновать?
– Ну, пока он его не знает.
– Ой, подруга…
– Эй, Леня!
Девушки обернулись. Звонкий мужской голос раздался откуда-то снизу.
– Нехорошо товар оставлять, у тебя тут уже клиенты. Сейчас как развернутся да уйдут!
– Иду–иду, Витя! Сейчас! – и Леонид Вячеславович взвалил кучу книг на свободный краешек стола. – Так, девицы, разбирайтесь пока сами. Я сейчас подойду.
– Хорошо.
Он ушел, и подруги приблизились к столу.
– Ты смотри, как много! Тут на все пять курсов хватит.
– Да ты что! Еще останется.
– Вот это книженция! – Роза взвесила в руке огромную зеленую книгу. – Ну-ка посмотрим. Свод римских законов. Что-то, блин, не то.
– А эта! «Энеида». Н-да. Вот и Сенека, а тут какие-то рассказы…
Они перебирали книги, рассматривая обложки, страницы, порой, такие изветшалые, что и умудренному коллекционеру раритета стало бы их жаль.
Тут на глаза Розе попалась с виду очень старый большой черный фолиант с литьем.
– Уау, – произнесла она одними губами и с трепетом взяла в руки древнюю вещицу. Повертела в руках: на книге не было ни названия, ни имени автора, только красивый выпуклый узор. Она ощупала прохладную поверхность литья и открыла книгу. На пожелтевшем титульном листе была надпись на латыни готическим шрифтом:
«Maxime horribilis ut accidere hominicum possum, hic EST ut ille occubit ipsam incarnationem Mali, pulcherrima ex incarnationum».
– Что это? – раздался у нее над ухом голос подруги.
– Надо бы словарь, – Роза неуверенно перевернула страницу. Перед ее глазами возник стихотворный текст без оглавления. Руки ее дрогнули, словно книга стала тяжелей, в глазах как будто потемнело, какая-то неведомая сила сдавила виски. Роза чуть не выронила книгу из рук и, быстро захлопнув ее, бросила на стол. Она схватилась руками за голову и отошла к окну.
– Что с тобой? Роза, солнце…
– Тяжело как-то, не знаю. У меня такое иногда бывает.
– Ты пугаешь меня, подруга.
– Малокровие.
Лиза пожала плечами и продолжила изучать стопку книг. Роза обернулась, нахмурилась, подошла к столу и снова взяла книгу в руки. Книга как будто сама открылась посередине, и Роза охнула, увидев портрет юноши.
– Ух ты, кто это? – выдохнула Лиза.
Обе смотрели на юношу, одетого по-средневековому. У него было очень красивое печальное лицо, обрамленное длинными кудрями, в глазах таилась загадочная глубина. Его глаза так и притягивали, как магнит.
– Интересно, кто это, – выдохнула Роза и притронулась рукой к портрету. Что-то кольнуло ее в сердце, и она, испугавшись, быстро захлопнула книгу.
– Давай возьмем вот эти, – Лиза, между тем, уже собрала все нужные томики в стопку. – Распечатаем и вернем. Bon?
