Я скриплю зубами от угрозы Лора.

Я никогда не вернусь в твой дом. Никогда! Я ненавижу твое гнездо и тебя я ненавижу.

Через связь громыхает смех, от которого встают дыбом намокшие волоски на руках.

Иди взгляни на то, что стало с твоим домом, прежде чем так пренебрежительно отзываться о моем.

Феб продолжает сжимать мою ладонь, пока мы бредем по чавкающей болотистой тропке; вокруг нас сгущается дымка белых спрайтов, уплотняя и так тяжелый воздух. Друг пытается завязать беседу, но гнев и разочарование занимают слишком много места у меня в голове, чтобы разум мог зацепиться за новую тему. Вздохнув, он обнимает меня за напряженные плечи и прижимает к себе, наконец-то замолкая.

Когда мы добираемся до причала, я уже мокрая до нитки. До последнего волокна. И хотя сейчас лето, меня сотрясает дрожь.

Феб прижимает меня крепче, вода стекает по тонким золотистым прядям, прилипшим к загорелой коже.

– Кажется, я так не промокал с тех пор, как Дардженто бросил меня поплавать со змеями в Марелюче.

Кровь вскипает при воспоминании о том, что натерпелся друг по вине злобного командора. Моя месть будет чертовски сладкой.

– Надеюсь, он гниет в Филиасерпенс. – В уголках глаз Феба появляются морщинки, словно он вспоминает свои боль и страх. – Или лучше даже в Шаббе.

Боясь вызвать панику друга, я не признаюсь, что этот мерзкий фейри жив и находится в Люче. К сожалению, ближайший к нам спрайт извещает его и о том, и о другом.

Хватка Феба становится медвежьей.

– Что?!

– Бравый командор сумел добраться до дома.

– Бравый?! – Феб едва не задыхается. – Он льстивая и коварная тварь!

Пусть и дрожа от холода и печали, я сжимаю окоченевшие пальцы друга и шепчу:

– С ним разберутся, Фебс.

Бросаю взгляд через плечо в направлении Небесного Королевства, скрытого серыми завесами дождя. Когда вновь смотрю на Феба, его зеленые глаза круглые от потрясения и тревоги.

– Если вмешаются вороны, разразится война, – шепчет он в ответ.

Война уже на пороге, поскольку Лоркану Рибио недостаточно его доли. Я прикусываю язык и проглатываю удручающее признание, прежде чем оно сорвется с губ и заставит Феба еще сильнее беспокоиться.

– Не вороны. Данте передо мной в долгу.

Мы останавливаемся, пропуская толпу чумазых лысых ракоччинцев. Хотя спрайты кричат им, чтобы они не поднимали головы, многие стараются мельком увидеть того, кого сопровождает такой большой эскорт. Один ахает и пихает локтем соседа, и я предполагаю, что они поняли, кто эта девушка с темно-рыжими волосами, круглыми ушами и фиалковыми глазами.

– Ты заключила с Данте сделку? – Липкие пальцы Феба впиваются в мою кожу, когда мы вновь трогаемся в путь.

– Не совсем. Я не фейри, помнишь?

Он сглатывает, складки беспокойства и усталости углубляются, несмотря на едва заметную улыбку.

– Как я мог забыть, пикколо серпенс? Или лучше сказать, пикколо корво?

Его насмешки слегка снимают мое напряжение.

– Ни то, ни другое.

Он улыбается и смотрит на меня сверху вниз. Наконец мы выбираемся из кипарисового леса и направляемся к морскому берегу. Под ботинками хрустит салат из острых камней и битого стекла, из которого состоит ракоччинский пляж. Лодыжку обвивает полоска марли с темно-бордовым пятном; сморщив нос, я наклоняюсь и срываю ее. Зловонный порыв ветра выхватывает материю из рук и уносит обратно в Ракс, где из мусора состоит значительная часть пейзажа.

Я стараюсь дышать исключительно ртом и не наступить на что-нибудь сомнительное. Надеюсь, одним из первых поручений Данте будет навести порядок в этой части королевства. Надеюсь, он докажет, что достоин короны, которую я помогла водрузить ему на голову.

Борясь с порывами ядовитого ветра и прибитым к берегу мусором, мы наконец добираемся до расколотого пирса, который заваливается в темные воды ракоччинского канала. К нему быстро приближается паром, покачиваясь, точно посетитель таверны, перебравший вина.

От лодки доносится тихий вскрик: вскакивает женщина, пытаясь поймать свой развязавшийся тюрбан, однако ветер вырывает ткань у нее из рук.

– Человек! Вернись на место, пока не оказалась в супе вместе со своей тряпкой! – рявкает на нее капитан фейри.

Как жаль, что я не владею магией, способной ей помочь, но я…

– Феб! Помоги ей!

Друг морщится.

– Я лучше куплю ей десять новых тюрбанов, чем туда полезу.

– Да нет, вырасти лозу или что-то в этом роде.

– А! Это можно…

– Никакого безосновательного использования магии! – выплевывает спрайт, кидаясь к нам, чтобы привлечь наше внимание.

Я указываю на колышущуюся на поверхности воды красную ткань, которая напоминает лужу крови.

– Тогда слетай и подбери его.

Маленькое существо вздрагивает, губы кривятся в отвращении.

– Ты вообще знаешь, что плавает в этих водах?

– Да. Отходы, которые должны собирать водные фейри и сжигать огненные! – Я не осознаю, насколько громко разговариваю, пока не замечаю повернутые в мою сторону лица.

– Людям надо научиться самим за собой убирать.

Моя горячая кровь вскипает.

– Когда приходится выживать…

– Тс-с… – Феб сжимает мое предплечье. – Давай не будем устраивать бунт в первый же день после возвращения?

– Я и забыла, какими несправедливыми и бессмысленными могут быть лючинцы.

– Фэллон, – предупреждает Феб. – Если ты не угомонишься, мы окажемся в Изолакуори раньше, чем в Тарелексо, а мне очень-очень хочется поотмокать в ванне лет так сто и поспать еще столько же, прежде чем отправляться навстречу новым приключениям с моей любимой смутьянкой.

Я замечаю флуоресцентные чешуйки, прорезающие коричневый прибой. Они утягивают мое внимание от Феба и несправедливости мира фейри, в который я так упорно стремилась вернуться.

Розовая вспышка останавливает и время, и карусель мыслей, однако пронзительный крик, проносящийся сквозь бурю, выводит меня из ступора. Женщина, которая пыталась выловить свой упавший головной убор, несмотря на удерживающего ее за талию мужчину, отпрянула и повалилась на пол вместе со своим помощником.

– Змей! – вопит она.

Весь ряд сидящих у борта людей кидается в противоположную сторону, предательски раскачивая судно. Как же глубоко фейри вселили в головы людей страх перед тем, что живет в нашем океане?

Из воды высовывается клык, за которым следуют обсидиановые глаза на голове, по форме напоминающей лошадиную. Когда проглядывает первая полоска белой шрамированной плоти на шее существа, я ахаю и отрываюсь от Феба.

Хотя Данте во всеуслышание называл меня Заклинательницей змеев, я всегда скрывала свою привязанность к этим существам. Теперь, когда стало известно мое происхождение, в скрытности отпала необходимость. Я вольна отдать свою любовь всякому зверю, на свое усмотрение.

Временная досада от возвращения в царство устаревших законов рассеивается; я бегу по причалу и, упав на колени, вытягиваю руку с растопыренными пальцами, готовая погладить прекрасное создание, по которому я так отчаянно скучала.

Минимус плывет ко мне, извиваясь, его черные глаза не отрываются от моих. Слезы на щеках смешиваются с дождем, и вскоре пальцы касаются скользкой чешуи моего змея. Он прижимается мордой к моей руке, и меня даже не волнует бурая жижа, стекающая по его щеке.

Меня не волнует, что за нашим воссоединением наблюдает целый полк спрайтов и люди с лодки.

Меня ничего не волнует…

– Значит, это правда: Фэллон Росси посмела вернуться.

Я отрываю взгляд от Минимуса, который, вероятно, чувствует дрожь, вызванную во мне голосом Таво, поскольку он резко поворачивает голову, а изо рта с шипением вырывается раздвоенный черный язык.

Стоящий на носу лакированной военной гондолы Таво вытягивает руку в огне.