На вас завершится старая программа рода, и вы выйдете за пределы рода, подняв его на новую ступень, заложив основу для развития новой ветви фамильного древа.

Первый шаг на пути воскресения – вступить в контакт с подавленной агрессией и канализировать ее. Направить агрессию на созидание новой личности, достижение новой ступени в социуме.

Мы сражаемся с личными демонами и демонами, доставшимися нам в наследство, не ради битвы. Нам не нужна бесконечная война ради войны. Мы сражаемся для созидания и исполнения своего высшего предназначения.

Мы сражаемся с личными демонами жертвы-преследователя, чтобы вынуть меч из камня бытия, подобно королю Артуру, и воскреснуть для свободного полета между Земным и Небесным.

Социометаморфоз нам нужен для того, чтобы, сразившись с личными демонами, выполнить Предназначение, предписанное Творцом в социуме.

На всех этапах развития раненый ребенок становится дьявольским наваждением, убеждающим взрослого в том, что мир полон насилия, лишая веры в себя и Бога. Страх новой боли заслоняет нас от Миссии.

Вспомним героя из сказки Андерсена «Тень». Молодой ученый влюбляется в прекрасную незнакомку из дома напротив. Позавидовав собственной тени, которая может свободно перемещаться и достигать балкона девушки, отпускает ее погулять. Освободившаяся Тень, обладая способностью выведывать потаенные мысли, секреты людей, разбогатела и заняла высокое положение в обществе. И даже готовится жениться на принцессе жаркой страны, куда отправляется ее хозяин для лечения.

Накануне свадьбы Тень является к бывшему хозяину и требует, чтобы теперь он стал его тенью, которой лишен. Хозяин отказывается, и тогда Тень делает так, что его казнят.

Психологический смысл сказки заключается в том, чтобы Тень знала свое место, нельзя давать ей свободу действий, иначе она может поработить вас и сломать жизнь.

Жертва – это теневая часть психики, сформировавшаяся в результате насилия, способная с помощью страха, чувств вины и стыда создавать реальность и программировать поведение человека в искаженно воспринятой реальности.

Основной внутренний конфликт на уровне жертвы – между детской беспомощностью, бессилием и потенциалом силы взрослого человека. Когда мы идентифицируем себя с раненым ребенком, мы видим угрозу во всем и нападаем на окружающих, в то время как это наш внутренний перформанс между жертвой и преследователем. Мы действуем из картинки в своей голове, а не из объективно воспринятой реальности.

Мы встречаем преследователей во взрослой жизни не для того, чтобы бесконечно пребывать в роли жертвы. Но исключительно чтобы вступить в контакт с собственной Тенью, разрешить конфликт между бессилием и беспомощностью и внутренним потенциалом. Внутренний конфликт нам нужен, чтобы имагинальные диски, заключенные в теле гусеницы, пришли в движение и превратились в крылья.

В социометаморфозе мы встречаем неожиданных врагов. Первые живут в пространстве нашей души – семейные программы, личные комплексы, произрастающие из детских травм, вторые подкарауливают нас снаружи в виде предписаний социума.

Наши партнеры часто «помогают» нам встретиться лицом к лицу с внутренними проявлениями зла, являясь зеркальным отражением наших теневых программ.

Если в твоей душе живет раненый ребенок, а во взрослой жизни ты идентифицируешь себя жертвой, то рано или поздно в твоей жизни появится ОН(а) – психологический абьюз.

Перейдем от общих фраз и метафизических сравнений к психологической конкретике. Как понять, что ты идентифицируешь себя с жертвой, когда это происходит на бессознательном уровне? Ты, собственно, и жертвой являешься, потому что не осознаешь, что находишься во власти детской травмы, всю жизнь бежишь от прошлой боли вместо того, чтобы остановиться и принять ее.

Может показаться, что, призывая признать свою травму, я повторно причиняю боль.

Есть расхожие мнения, что нужно забыть детскую боль, посвятить себя делу, светлым целям и не копаться в прошлом. На пути не смотри в зеркало заднего вида, смотри в лобовое стекло. Во всем нужен разумный баланс. Да, мы смотрим вперед, но и не отсекаем память. Нерешенные задачи наших предков – бремя нашей психики и личной программы.

Соберись, нытик! Вперед в светлое завтра, пусть все плохое останется позади. Но когда очередная цель достигнута, когда ты оказываешься наедине с самим собой, отчетливо понимаешь, что ты – маленький несчастный ребенок, изо всех сил стремящийся стать кем-то крутым, успешным, любимым. Раненый ребенок вновь одинок и предоставлен самому себе, но уже рядом со взрослым, успешным тобой.

Я за то, чтобы наконец-то разобраться с капсулой боли, этой занозой, которая каждый раз дает о себе знать, когда очередная цель достигнута, а счастья нет.

Цель этой главы в том, чтобы принять, понять и простить себя за ту часть души, в которой живет раненый ребенок. Простить себя за то, что ты был в каких-то ситуациях жертвой, не справился с обстоятельствами.

Я хочу верить, что зерна знаний, посаженные в душе, прорастут качественными изменениями личности, а не приведут к мести.

Не только принять жертву как часть себя, но и найти ресурсы личной силы для трансформации.

Принять свои возможности в одних ситуациях и ограничения в других.

Это есть главная мудрость – объективно воспринимать слабость, силу, возможность.

Быть не выше себя, но и не ниже.

Перечислю основные психологические характеристики жертвы.

Одна из главных – выученная беспомощность. Выученная беспомощность – иллюзия невозможности справиться с проблемой самостоятельно.

Возникает проблема, трудная задача – тут же возникает желание «хочу на ручки». Делегировать решение проблемы другому, желательно мужчине, если вы – женщина.

Выученная беспомощность – ожидание спасателя тогда, когда вполне можно без него обойтись. Жду спасателя, не могу сама – психологическая характеристика жертвы.

Жертве нужен волшебник Гудвин. Мы часто тратим жизнь, чтобы идти по дороге из желтого кирпича к кому-то всесильному и всемогущему, кто решит все наши проблемы.

На деле всемогущий и ужасный волшебник оказывается мошенником или манипулятором.

В нас самих изначально уже есть то, к чему мы шли дорогой из желтого кирпича. Те имагинальные диски гусеницы, которые должны превратиться в крылья.

Жертва отказывается от крыльев, потому что считает себя гусеницей и ждет спасателя.

Когда мы делегируем волшебнику, который прилетит в голубом вертолете, ответственность за свою жизнь, мы чаще всего попадаем в ловушку манипулятора. И крылья нашей души так и не расправились. Мы отказываемся от радости полета.

В ситуации выученной беспомощности мы идентифицируем себя с жертвой, беспомощным ребенком, который не может справиться с чем-то, кем-то, кто сильнее его.

Как только мы мигрируем в полюс детской беспомощности, мы становимся легкой добычей для манипуляторов всех мастей.

В ситуации выученной беспомощности мы попадаем в ловушку прошлого. Мы ждем помощи, как когда-то ждали поддержки от равнодушных родителей. Нам страшно проявить силу, инициативу, потому что от авторитарных, агрессивных родителей мы могли получить только очередной подзатыльник или окрик: «К ноге!»

Рядом с сильными и страшными взрослыми мы могли замирать от ужаса, втягивая голову в плечи.

Мы мигрируем в это поле детской беспомощности, хотя нам может быть и пятьдесят лет, и двадцать – тридцать – сорок.

Мы становимся бесхребетными. В этом состоянии нас используют. Мы ждем, что нас спасут, возьмут на ручки, но, как правило, нас предают. А за очередным предательством – утрата веры в себя, Бога. Отказ от своего земного предназначения ради мнимой безопасности. Быть никем безопасно, значит, быть беспомощным выгодно. Ты не можешь стать объектом зависти и агрессии, если ты господин Никто. Недаром те, кто добивается в жизни многого, говорят, что, если у тебя нет завистников и врагов, значит, ты ничего стоящего в этой жизни не сделал. Не расправил крылья. Бабочка умерла на стадии куколки или гусеницы.