При этом хист не становился каким-то черным или проклятым. Однако вместе с тем словно впитывал все негативное. И гениальные в своем безумии цверги создали артефакт, способный настраиваться на подобные хисты.

В случае Вранового, приходилось работать с мертвецами. Собственно, ничего страшного, хист несколько дней хранится в трупах, только после словно растворяясь. Но придется искать недавно погребенных.

Пентти немного поколесил вдоль могил, выбрав правильное направление. Но когда стал приближаться к искомому, кулон принялся подергиваться. Будто удочка при поклевке. Как там говорят эти русские? Рыбак рыбака ощущает издалека?

Со временем «поклевка» становилась сильнее. Артефакт буквально пульсировал в руках Пентти, мощными толчками направляя к самому лакомому куску среди всех. От нетерпения Врановой чуть ли не бежал, цепляя мешком с бессознательной нечистью оградки.

Пока не предстал перед нужной могилой. Еще свежей, даже не утоптанной. По числам выходило, что умер мужчина три дня назад. На имя Пентти внимания не обратил. Оно было нужно для прежней жизни, но не для нынешней.

Хороший чужанский хист. Убивал сам и умер тоже насильственно, против воли. Подобная нежить всегда славилась упорством и жадностью до чужой крови. Как раз то, что ему нужно.

Врановой вытащил частички пирукиви, знаменитого дьявольского камня финнов. На самом деле подобных было великое множество. И все, что они совершали — усиливали действие хиста на непродолжительное время.

Но сейчас Врановой выложил камень нужным рисунком для запретного ритуала. Затем скинул мешок и, схватив за рыжие волосы, достал бесовку. От подобной жестокости она даже застонала и пришла в сознание. Вот зря ее называли дурой. Ирина сразу поняла где находится и с какой именно целью. Вряд ли для того, чтобы в извращенной форме заняться тем, что у нее лучше всего получалось.

— Пожалуйста, не надо, — стала причитать она. — Я сделаю все, что вы хотите. Пожалуйста, не убивайте.

— Ты не на что не годишься, — презрительно скривился Врановой. — Но хотя бы твоя смерть не станет напрасной.

— Я…

Она не договорила. Захлебнулась в собственной крови, которая вырвалась из разрезанного горла. Пентти с определенным наслаждением смотрел, как жизнь проворно вытекает из бесовки. Чуть даже не забыл, ради чего он все это затеял. Однако вовремя спохватился и забормотал нужные слова на финском.

При этом он чертил линии, кровью и хистом бесовки, создавая правильный рисунок. А когда Ирина окончательно затихла, выбросил ее прочь, как ненужную куклу. Которую дарят на день рождения капризной девочке, но та забывает о ней через пять минут.

Главную цель бесовка выполнила — стала первой кровью в ритуале по созданию нежити. Мерзкого существа, которое на родине Пентти звали «перверсси», а русские именовали вурдалаком.

Врановой закончил ритуал, с трепетом прислушиваясь к звукам в надвигающемся вечере. Тишина. Неужели он что-то сделал неправильно? Неужели забыл нужное слова или ошибся в воспроизведении? Последний раз призыв вурдалака Пентти применял еще в Суоми. Подобное там даже не считалось нарушением закона.

Это проклятые русские чистюли жуть как не любили нежить. И всеми известными способами следили за возможными попытками ее возникновения.

Ведь нежить редко, но могла восстать и без помощи рубежников. Достаточно, чтобы возле свежей могилы отдала богу душу нечисть. Хотя те же чужане и считали, что у нечисти нет души. В общем, смерти даже самого завалящего черта было вполне достаточно.

Пентти в свое время объяснял его наставник. Тот самый, суомский. Выходило, что на облик нечисти могло повлиять множество факторов. К примеру, если чужанин был злой, то его хист, смешиваясь с хистом нечисти, мог породить вурдалака. Как раз случай Вранового.

Если пролито много крови, да хиста достаточно, то появлялся упырь. Тоже нежить, но уже разумная. Хотя разумность у него было весьма относительная. Если нечисть или рубежник сильные, а возле их места гибели чуть не братская могила, то миру являлся дый. Или лич, как было более привычно для слуха Вранового. К счастью, на своем веку он подобного не видел.

Потому каждого рубежника, который не передал хист и умер в муках, хоронили надлежащим методом. Чтобы его промысел не нашел себя в другой форме. Зачастую в неживой.

Однако все это сейчас было не важно. Врановой чуть не плакал, сидя на могиле рядом с мертвой бесовкой и перемазанный кровью. Неужели все зря? Неужели не получилось? Почему судьба так жестока к нему?

Короткий стук прервал его мысли. Будто дятел вдалеке решил в надвигающейся тьме закончить работу, начатую днем. Пентти встрепенулся, весь обратившись в слух.

Первому, неуверенному стуку вторил второй. Словно сначала пьяный муж ударил костяшками пальцев в дверь. Еще вспоминая, точно ли он живет здесь? А вот затем обрел уверенность и повторил звук.

И только после до Вранового дошло — сработало. Именно там, под землей, в небольшом гробе и происходил процесс превращения. И вурдалаку не хватало места.

Ритуал придавал форму мертвому телу. Пентти оставалось только догадываться, кому пришло в голову первому попробовать подобное. С другой стороны, кто-то когда-то придумал доить коров и пить молоко. Человечество в этом плане было весьма изобретательно.

Однако формой тот самый проторубежник пользовался ему известной. Какой-то то ли собаки, то ли волка. Вот и вурдалак в итоговом виде должен был напоминать чудовище о четырех лапах.

Пентти с тревогой слушал хруст костей и треск мертвой кожи. И не мог дождаться. А когда все вновь затихло, чуть ли не дрожал от нетерпения.

И вместе с тем, когда под землей треснула крышка гроба, Врановой чуть не вскрикнул от неожиданности. Он не просто слышал — чувствовал, как нежить рвется на свет, разрывая землю. И даже отступил. От некоего страха, перемешанного с восхищением.

Сначала показалась рука. Именно рука, а не когтистая лапа. А за ней другая. Прошло меньше минуты, когда на поверхности появилось все туловище.

Даже Врановой, который повидал разное, не мог скрыть истинного отвращения по отношению к этому уроду. Он уже не был человеком, но и не стал вурдалаком. Что-то среднее. Хотя конечности вытянулись, но еще не окрепли. Туловище уплотнилось, хотя тоже казалось Пентти худощавым. Кожа расползлась и срослась снова, сшитая мерзкими шрамами. А голова и вовсе осталась почти человеческой. Разве что расплылись губы, обнажив зубы. Даже не клыки — зубы.

Пентти чертыхнулся. Он знал, в чем дело. Первая кровь оказалось плохой. Ее хиста не хватило, чтобы сделать основное превращение.

И вместе с тем быстрое поднятие нежити совершило еще одно подлое дело. Она угрюмо посмотрела на рубежника и издала какой-то странный звук из своих еще недообразовавшихся легких. Который, наверное, можно было принять за рык. И бросилась на своего создателя.

Врановой обратился к хисту и вурдалак влетел в невидимую преграду. Правда, тут же оправился и повторил попытку. Глупое мертвое создание! Отвращение в Пентти постепенно вытеснила злоба. Самое мерзкое, что просто придавить хистом его не получится. Первое время после обращения нежить еще не крепко стоит ногами в этом мире. Потому и не чувствует подобного.

Вурдалак бросился на Вранового раз пять, все время натыкаясь на невидимую преграду. А на шестой Пентти наконец удалось перехватить мертвое тело, повалив нежить на землю и придавив собой. Врановой черпал мощь из хиста, прижимая вурдалака так сильно, как только мог. Не боясь повредить конечности. Отрастит потом, главное сейчас подчинить эту тварь.

К счастью, тут работала форма ритуала. Если вурдалак в конечной фазе должен был походить на пса, пусть и весьма уродливого, то и все законы дрессировки действовали так же. Сейчас Врановой показывал, кто здесь лидер, а кто должен подчиниться.

Пентти не знал, сколько они так пролежали. У него даже стали затекать руки и, почему-то, спина. Но его действия дали свои плоды. Если сначала вурдалак рычал, то затем затих, а вскоре и вовсе стал поскуливать.