— Новую сделаете, — ответил Шуйский, проверяя на предмет чистоты стул.
Ему претило разговаривать с нечистью на «вы». Но именно сейчас другого выхода не оказалось. Пришлось усмирить свою гордыню Да и нечисть была, мягко говоря, необычная. Единственная в своем роде.
— Ваша правда, — легко согласился незнакомец. — Это любимая особенность моей природы. Можно есть, сколько хочешь и не толстеть.
— У нас мало времени. Как мне к… вам обращаться.
— Думаю, это лишнее. У меня нет имени. Имя привязывает к земле, я же птица вольная. Лучше скажите, вы принесли то, о чем я просил Агату? Или мы попросту тратим наше время?
— Принесли, — ответил Даниил.
Он произнес про себя заветное слово и в руке появился длинный нож. Да что там нож, почти меч. Не новодел. Старше даже, чем сам Шуйский. Древний скрамасакс, повидавший многое на своем веку.
— Он так же хорош, как и раньше — протянул толстяк было руки к оружию, но то в ту же секунду исчезло. Ушло обратно на слово. — Несколько веков его не видел. Знаете ли, у меня с этой вещицей связано много всего занятного.
— Увольте меня от ваших рассказов. Теперь мне бы хотелось… удостовериться, что вы тот, кто нам нужен.
— И что же, мне именно здесь обратиться? — удивился незнакомец. — И с чего бы начать? Может, с глаз?
Его зрачки на мгновение сверкнули ослепительной желтизной. А после стали очень знакомыми. Затем сгладились скулы, истончились щеки, исчез второй подбородок, нос чуть удлинился и выпрямился. И Даниил нервно сглотнул. Потому что напротив, в облике толстого мужика в бермудах и сандалиях, увидел свое отражение
— Побалую господина Шуйского чебуреком, — сказал незнакомец, взяв жирную выпечку. — Не смотрите так, я тоже навел справки. Знаю и кто вы, и что из себя представляете.
— Достаточно, — дрогнул голос князя.
Агата тревожно кивнула, будто безмолвно прося нечисть закончить своеобразную презентацию способностей.
Перевертыш принял прежний вид быстро. Даниил не успел и глазом моргнуть. Только понимал, что это не его настоящее лицо и тело. Тоже украл или подсмотрел где-то на улице.
— Люди всегда одинаково реагируют на своего двойника, — рассмеялся он. — Теряются, цепенеют. И на важно, чужане это или рубежники. Только в будущем, давайте обойдемся без глупых проверок. Я вам не волколак какой-то.
В этом Шуйский был категорически согласен с незнакомцем. Не волколак. Да и не прочие перевертыши, которые только и умели обращаться в животных. Многие и вовсе не по своему желанию, а исключительно ночью или при луне.
Как и все неведомое, незнакомец пугал Даниила. Природа волколаков проста и легко объяснима. Ими становятся либо по родовому проклятию, если один из родителей принадлежал к перевертышам. Либо после ритуала. Раньше многие рубежники оборачивали слуг в шкуры волков, да под полной луной смешивали чужанскую кровь со своей, говоря нужные слова. Считалось, что иметь свою армию людей-волков — это интересно.
Да только жили подобные перевертыши недолго, хворали, а после смерти обратившего их — часто умирали и сами. Кто-то выживал, кто-то давал потомство, да разве это были те же могучие волколаки, которых не каждый ведун мог победить? Нет, выродилось племя.
Одно Шуйский знал точно — некогда природа создавала перевертышей без всякой помощи рубежников. На Руси водились волколаки, у джапанов лисицы-кицунэ, у шведов люди-олени. Задолго до всяких обрядов. Да и сидящий перед ним был лишним подтверждением этого. Едва ли рубежник мог создать перевертыша, который мог обратиться в любого, в кого захотел.
Единственные, кто обладал похожей способностью — черти. Но для тех оборачивание было забавой. К тому же, распознать изменившегося черта можно, перевертыша — нет. А еще разница была во времени. Перевертыш способен быть другим человеком столько, сколько захочет.
— Итак, вы хотите кого-то убить, — сказал незнакомец, вытирая жирные пальцы о салфетку. — И что-то мне подсказывает, что убить хотите в соседнем княжества. Да так, чтобы на вас не подумали.
— Я не буду говорить, пока мы не заключим договор, — сказал Шуйский. — На кону мое имя.
— Да, вы, рубежники, слишком носитесь с вещами, которые подчас ничего не значат, — кивнул перевертыш. — Но думаю, нам надо прогуляться. Мы здесь уже довольно долго и можем привлекать внимание.
Они выбрались на Большую Бронную, где Даниил вдохнул воздух полной грудью. После духа чебуречной, центр Москвы казался большим садом. Перевертыш неторопливо пошел рядом с Шуйским, а Агате пришлось немного отстать. Не позволяла ширина улицы.
На условиях сошлись быстро — серебро на первое время и артефакт после смерти рубежника. Взамен перевертыш должен был молчать, как рыба. Впрочем, репутация у наемного убийцы оказалась хорошая. Еще ни один клиент прежде не жаловался. Сказать честно, Шуйский был удивлен, ибо рассчитывал на более внушительную сумму, нежели горсть серебра и старый зачарованный клинок. Но наконец они ударили по рукам. Теперь осталось поговорить о самом важном, о задании, но перевертыш неожиданно остановился.
— Вот что вы видите здесь, Даниил Маркович?
— Усадьба Яковлева, — ответил Шуйский.
— О, приятно разговаривать с образованным человеком, — искренне удивился убийца. — А вы знаете, что там сейчас внутри?
— Нет, — покачал головой рубежник.
— Вот это, Даниил Маркович, очень плохо. Отсутствие любопытства, в том числе, убивает в нас тягу к жизни. А вот нам с вами, как существам, которые живут довольно долго, эту тягу надо поддерживать всеми силами. Там литературный институт. Единственный в России.
Шуйский скривился. Он не понимал, к чему ведет перевертыш. Тот же продолжал разливаться соловьем:
— Лучшие умы, цвет нации, наше будущее. Ведь так?
Толстяк заговорщицки подмигнул Шуйскому. Будто ожидая одобрения.
— Наверное, — пожал плечами Даниил.
— На самом деле нет, — перестал улыбаться перевертыш. — Большинство благополучно закончит его и больше с этой самой литературой не свяжется. Кому повезет — продолжат работать журналистами. Если очень повезет — редакторами. И лишь единицы поэтами или прозаиками. Выпустят пару книжек, тиражом в пятьсот экземпляров, войдут в союз писателей и станут заниматься никому не нужной херней.
От искренней досады перевертыш даже сплюнул на асфальт.
— В этом чувствуется что-то личное, — предположил Шуйский. — Это ваша альма-матер?
— Скажем, я здесь пробыл чуть больше года. После множества лет поиска, думал, что нашел себя. Но речь не обо мне. Точнее, не только обо мне. Я к тому, Даниил Маркович, что зачастую люди часто ищут костыли ради того, чтобы сделать то, что они могут совершить и без оных. Так работает все: религия, армия, государство. Люди думают, что кто-то другой подскажет им, что надо делать и как жить. Вместо того, чтобы просто делать и жить. Вы меня понимаете?
— Наверное, — нерешительно ответил Шуйский.
Внезапно окно в усадьбе распахнулась и показалась невысокая молодая женщина, намывающая стекла. А еще послышалась музыка.
— We are the people that rule the world. A force running in every boy and girl, all rejoicing in the world, take me now, we can try.
Перевертыш пропел без всякого акцента, покачивая головой. А после поглядел на Шуйского.
— Нет, не понимаете, — усмехнулся незнакомец. — Ну да это и не имеет особого значения. Вы часть системы. Один из тех, кто эти самые костыли подает. Если вы в когда-нибудь это действительно осознаете, то ваш мир может рухнуть. А это страшно. Ладно, и чье место я должен занять?
— Вот, — передал Шуйский фотографию. — Он ратник близ воеводы. Нелюдим, особых друзей нет. Поэтому, если его поведение вдруг изменится, немногие это заметят. Рубцов у него шесть, как и у вас.
— Все же придется прибегнуть к маскирующим артефактам. Промысел рубежника и нечисти отличается. Хорошо, а кого надобно убить?
— У меня нет его фотографии. Но на днях этот ивашка присягнет воеводе. Поэтому найти его будет не очень трудно. На него пытался совершить покушения один из ратников, призвав вурдалака, но потерпел неудачу.
