За три года до образования Моссад произошло событие, значительно повлиявшее на всю дальнейшую судьбу организации. 1 июля 1948 г. на окраине небольшой деревушки Бейт-Еэц, расположенной на шоссе Тель-Авив — Иерусалим, собрались немногочисленные ее жители, главным образом старики и дети. Они с изумлением наблюдали разыгравшуюся на их глазах странную сцену.

На усеянном камнями поле под четырехсотлетним оливковым деревом стоял скованный наручниками человек. Было ясно, что он еврей. Напротив него нестройной шеренгой стояли шесть вооруженных людей. Один с английской винтовкой, другой с чешским автоматом, еще двое держали в руках чуть ли не музейные экспонаты — ружья, сделанные в Германии, наверное, до первой мировой войны. Некоторые солдаты были одеты в заплатанную военную форму, другие — в спортивную одежду, а на ком-то были так называемые «лыжные куртки русской армии». Это пестрое сборище вояк состояло из членов недавно созданной организации ЦАХАЛ[9] — армии обороны Израиля. Но их внешний вид нисколько не удивлял жителей деревни Бейт-Еэц.

После принятия 14 мая 1948 г. Декларации об образовании Израиля началась ожесточенная война между еврейским государством, с одной стороны, и Иорданией, Сирией, Ираком, Египтом и Ливаном — с другой. Вскоре под лозунгом «Смерть евреям!» к ним присоединились палестинцы.

11 июня воюющие стороны заключили соглашение о прекращении огня, но на самом деле оно ничего не изменило. Войска арабских стран перегруппировались для новых атак. Израиль под руководством Бен-Гуриона также готовился к военным действиям. Оружие, военное снаряжение и люди (многие в недавнем прошлом узники фашистских концлагерей) прибывали в страну. Многочисленные подпольные военные организации, несмотря на возражения некоторых их членов, были слиты в единую армию.

На холмах, через которые проходила дорога из Тель-Авива в Иерусалим, военные действия велись без передышки. После жестоких боев под напором войск короля Иордании Абдуллы пал древнейший город Иерусалим.

Осажденным защитникам части города, остававшейся еще в руках израильской армии, из Тель-Авива был направлен импровизированный конвой из боевых машин с продовольствием и оружием. Войска арабов, закрепившиеся на господствующих над дорогой высотах, обрушивали на колонну беспощадный огонь всякий раз, как она пыталась прорваться к Иерусалиму.

Стремясь обойти арабов с флангов, группа израильских солдат вступила в бой с вооруженными крестьянами, и звуки стрельбы были слышны повсюду.

А в это время среди развалин Бейт-Еэца воинское подразделение израильтян готовилось расстрелять одного из своих соотечественников. Приказ о расстреле изменника коменданту местности отдал прибывший незадолго до этого старший офицер израильской армии. Отобрали шесть человек. Двое из них отказались сразу и были заменены другими.

Солдаты стояли на каменистой земле напротив осужденного капитана Меира Тобианского. По толпе крестьян прошел ропот: «Смотрите, как они расправляются с евреями-предателями!» Солдатам было нелегко: предатель или нет Тобианский, для них он прежде всего был евреем. Много лет он храбро воевал в армии «Хаганы». Но команда взяла на изготовку, и теперь все его заслуги ровным счетом ничего не значили. Среди евреев и арабов воцарилось молчание.

Раздались выстрелы, и безжизненное тело Тобианского упало на землю. Кровь сочилась через рубашку на бесплодную землю Бейт-Еэца. Спустя некоторое время солдаты оттащили труп по склону холма подальше от деревни и тайно закопали. После этого они вернулись к своим обычным занятиям.

Когда о казни Тобианского доложили Исеру Беери, он пометил в своем дневнике: «Дело сделано». Беери и был тем самым старшим офицером израильской армии, который отдал приказ о его расстреле.

Беери (настоящая фамилия — Бернцвейг) родился в Польше в 1901 году. В возрасте двадцати лет он прибыл в Палестину в числе первых иммигрантов. Проработав некоторое время в Хайфе, он пытался заняться собственным бизнесом, но через год обанкротился. Разочарованный Беери возвратился в Польшу, однако вскоре вновь приехал в Палестину.

С 1938 года Беери участвует в подпольном движении.

Он был хорошим служакой. К моменту провозглашения независимости Израиля Беери имел звание подполковника и возглавлял ШАИ — разведывательную службу «Хаганы». Занимаясь вопросами обеспечения безопасности, он зарекомендовал себя блестящим офицером.

Война за независимость принесла Беери и его организации массу проблем. Ему нужно было вербовать все новых и новых агентов, чтобы добывать информацию о замыслах и передвижениях войск противника. Беери почти не спал и работал на пределе своих возможностей.

Положение осложнялось тем, что в системе обеспечения обороны Иерусалима появилась брешь. Расположившаяся на холмах вокруг города иорданская артиллерия постоянно обстреливала военные объекты израильской армии. Даже когда под покровом ночи израильские войска меняли свои позиции, на следующий день иорданская артиллерия обрушивала на них огонь с той же точностью.

Сомнений не было: среди евреев находился шпион, который передавал информацию командованию вражеской армии.

Бен-Гурион вызвал начальника разведки. Кратко обрисовав Беери ситуацию, он возмущенно добавил: «Чем вы занимаетесь? Немедленно найти этого шпиона!»

Пресечь утечку важной секретной информации стало задачей номер один даже после соглашения о прекращении огня. Было совершенно ясно, что боевые действия возобновятся, как только обе стороны восстановят силы.

В конце концов подозрение пало на Меира Тобиан-ского. До вступления в «Хагану» он служил в английской армии. Было известно, что он частенько пьянствует с британскими офицерами. Через них он мог легко передавать секретную информацию иорданскому руководству.

30 июня Беери получил донос на Тобианского — скудную информацию, основанную на обычных фронтовых сводках. Беери приказал арестовать Тобианского. Рано утром сотрудники службы безопасности арестовали Меира у йего дома. Жене он сказал, что скоро вернется. Было очевидно, что он не подозревал о причинах своего ареста.

Немедленно был созван специальный военный трибунал. В течение нескольких часов Тобианского допрашивали. Подсудимый признал, что действительно поддерживал отношения с английскими офицерами, многих из которых считал своими друзьями. Однако при этом он категорически отрицал шпионаж в пользу англичан и тот факт, что передавал через своих британских приятелей информацию о военных объектах «Хаганы» иорданцам.

Военный трибунал категорически отверг все доводы Тобианского в свою защиту, и через несколько часов его безжизненное тело лежало на поле около деревни Бейт-Еэц.

Жена Тобианского Лена немедленно сообщила в полицию об исчезновении мужа. Там, конечно, не знали о его местонахождении. Безрезультатно закончились все попытки обнаружить Тобианского у его друзей.

Вскоре в газетах было опубликовано официальное сообщение, в котором говорилось, что Тобианский был расстрелян за передачу секретной информации противнику. Лена Тобианская, абсолютно уверенная в невиновности своего мужа, обращалась во все инстанции за помощью, с тем чтобы смыть пятно позора с его имени. Все сочувствовали, но помочь не могли. Наконец она написала лично Бен-Гуриону.

Премьер-министр был очень загружен, работал день и ночь, но даже в этих чрезвычайных условиях не мог оставить без ответа просьбу вдовы исправить эту «чудовищную несправедливость».

Как позднее говорил один из помощников Бен-Гуриона, премьер-министр сразу почувствовал: дело здесь нечисто.

Бен-Гурион сам написал Лене Тобианской письмо, в котором обещал, что лично разберется во всем.

«Я не могу утверждать, виновен или не виновен ваш муж, — писал он. — Но, возможно, была допущена несправедливость». Будет проведено официальное расследование, продолжал он, а до его окончания вдова Тобианского и его сын будут под опекой государства.