– Я в отличной форме! – бодро заявил Мак и тут же сменил тему: – Есть и хорошие новости: Нотч и Дьюи теперь купаются в деньгах благодаря щедрости Эмброуза Вандайка.

На этот раз попытка отвлечь увенчалась успехом. Сдвинутые брови Габриэлы наконец разошлись.

– Неужто он засыпал их деньгами за один только старый шлем?

– Представь себе. В деньгах он не нуждается, это мягко выражаясь. И знаешь, у меня такое чувство, что он просто не знает, что еще с ними делать, кроме как тратить на антиквариат. Отвалил Нотчу и Дьюи столько, что они выкупили закладную на музей, сделали ремонт и теперь расширяют дело.

– Рада за них, – искренне сказала дочь. – А дедушка знает? Он так радовался, когда ты согласился им помочь.

– Конечно. Я звонил ему вчера вечером. Знаешь, что он сказал? Что теперь спокоен за эту парочку – финансово они пристроены. – Перейдя к следующему экспонату, Мак перевел дух, готовясь к тому, что предстояло произнести. – Кстати о финансах. Нам нужно кое-что обсудить.

– Только не говори, что ты передумал дарить мне в этом году машину! Мне что, ждать до второго курса?

– Нет, дорогая, речь не о машине, ее ты получишь, как мы и договаривались. Я принял решение продать дом.

Дочь застыла на месте. Этого Мак и опасался. Габриэла повернулась от гобелена с искаженным лицом.

– Ты что!!!

– Я еще ничего не предпринимал, но собираюсь, – объяснил он очень мягко. – Уже присмотрел риелторскую компанию.

– Но, папа! Ты не можешь так поступить!!!

На последнем слове голос Габриэлы сорвался.

– Пойми, этот дом слишком велик для меня, теперь, когда ты начала учиться. Я там один, а на уход за садом не хватает времени. К тому же я почти постоянно в отлучке. Мне было бы гораздо удобнее жить ближе к аэропорту, чтобы не тратить столько времени на дорогу.

– А как же я? Куда я буду приезжать на каникулы, особенно летом?!

– Не волнуйся, даже в самом маленьком домике найдется спальня для гостей, – улыбнулся Мак.

– При чем тут спальня для гостей! – Габриэла, сама того не замечая, заломила руки. – Ты не мог запустить дом, потому что миссис Томсон приходит убираться раз в неделю. Нет времени на сад – найми садовника, ты можешь себе это позволить. Ну а дорога до аэропорта… для тех, кто не хочет вести машину сам, имеется общественный транспорт! Маршрутки всегда идут полупустые!

– Габриэла, Габриэла! – Он знал, что разговор будет трудный. – Я понимаю, это для тебя неожиданность…

– Это еще и мой дом! Я там родилась!

– Но ты выросла, ведь так? И мы оба знаем, что ты не собираешься возвращаться туда после института.

– Оба? Мне ничего подобного не известно. – Она сделала гримаску. – Ты думаешь, работа валяется на дороге? Ее еще надо найти, стоящую, и на это время выпускник, как правило, возвращается в родные стены.

– Ничего не выйдет, доченька. Лучше забудь о том, чтобы со своим образованием бить баклуши. Не подыщешь сразу – не беда, мой адвокат уже составил для тебя контракт, только подпись поставить. Не так шикарно, как в большой фирме, но как временная мера пойдет.

– Ты опять пытаешься увести меня от темы, – сердито произнесла дочь. – Мы говорили о твоих планах на продажу дома. Не верю, что ты это серьезно!

– Я еще не заключил контракта на продажу…

– Но собираешься, ведь так?

– Так.

– Значит, все-таки это серьезно. – Пальцы ее сильнее сжались на ремешке сумочки. – В таком случае можно вопрос? Это как-то связано с твоим последним делом?

– Что?! – На сей раз опешил Мак. – При чем тут мое последнее дело? О продаже дома я подумывал давно.

– И все-таки ты что-то скрываешь! – Габриэла посмотрела на него испытующим взглядом. – Если дело в Кейди Бриггз…

– Кейди Бриггз не имеет к моему решению ни малейшего отношения.

– Это точно?

– В конце-то концов! – возмутился Мак. – Почему ты вбила себе в голову, что это как-то связано с ней?

– Не знаю точно, но… до сегодняшнего дня ты даже не упоминал, что хочешь продать дом. Это как гром с ясного неба. Поверить не могу, что ты, именно ты, способен на глупости из-за женщины! Что, седина в бороду – бес в ребро?

– То есть? – ровно уточнил он.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!

– Нет, не знаю.

– К чему эта игра в слова, папа? Речь идет об очень важном деле. Ты хочешь избавиться от семейного гнезда!

На глаза Габриэлы уже навернулись слезы – предвестник будущего ливня. Расстроенный, Мак обнял дочь за плечо.

– Не нужно так бурно реагировать, дорогая, ведь ничего непоправимого не случилось. Ты меня знаешь, я не поступаю сгоряча, а обдумываю каждую мелочь. Продать дом – не шутка. Надо столько всего устроить, столько колесиков запустить… а пока идем перекусим.

Позже в тот же вечер Мак отправился в обычный полуторачасовой путь на юг с притихшей Габриэлой на сиденье рядом. Оставив ее в студенческом городке Калифорнийского университета в Санта-Крус, он сел за руль, чтобы снова проделать еще более долгое путешествие, теперь уже домой.

Это означало сначала вернуться в Сан-Франциско, пересечь залив по Голден-бридж, миновать холмистые пространства округа Марин и углубиться в золото и зелень следующей сразу за ним Сономы.

Скоростное шоссе номер 101 привело его к повороту, откуда уже было рукой подать до дома. Затормозив в конце подъездной аллеи, Мак выключил мотор и некоторое время оставался в машине, не опуская рук с руля и глядя со стороны на дом, под крышей которого его прелестная умница дочка выросла в прелестную и умную молодую женщину.

Он был искренне благодарен дому. Среди этих стен было нетрудно стать хорошим отцом. Здесь они укрылись после смерти Рейчел, отсюда черпали утешение, здесь узнали чувство безопасности, незыблемости своего гнезда, столь необходимое как для маленькой девочки, так и для овдовевшего мужчины. Но, исполнив свое предназначение, дом стал источником печальных воспоминаний, и как Мак ни старался, он уже не чувствовал себя уютно в этих стенах, под этими высокими потолками. Все двери здесь, казалось, вели в прошлое, и он не чаял закрыть их за собой навсегда.

При всей абсурдности своих предположений Габриэла была права: что-то изменилось. Словно приоткрылась другая дверь, в будущее, и, однажды заглянув в нее, он уже не мог избавиться от желания войти.

Десять дней прошло в напряженном раздумье – в настроении, исполненном мрачной серьезности и упорства, которому Габриэла, окажись она рядом, приклеила бы ярлык «депрессия». Но Мак не был подавлен, он разрабатывал план действий.

Со свойственной ему решимостью (и убеждением, что безупречных планов все равно не бывает) он надумал объявиться прямо у дверей Кейди, а там будь что будет. Выполнить первый пункт оказалось несложно, а вот дальше застопорило. «Будь что будет» свелось к полному отсутствию дальнейших идей.

Когда с момента звонка прошло примерно полминуты, Кейди отворила дверь. Она была босиком. Волосы, закрученные на затылке в простой узел, придавали чертам выразительности. Она была в лосинах (если Мак правильно помнил название гимнастического костюма) и в крохотной юбочке-стретч вокруг бедер. Все, вместе взятое, производило ошеломляющий эффект, как раз такой, какой проходил у него как «секси».

На Мака она уставилась в точности так, как если бы обнаружила у своего порога инопланетянина.

– Вот, пришлось по делам наведаться в Санта-Барбару, – объяснил он, прерывая затянувшуюся паузу. – Твой адрес я помню, и когда выяснилось, что это по соседству, подумал: почему бы не заглянуть?

Все это было, конечно, выдумкой чистой воды, но он так извелся в поисках весомого, убедительного предлога, что ухватился за первый попавшийся. По крайней мере он не стал отлавливать Кейди по пути на работу, чтобы «случайно столкнуться».

Она помигала. Вид у нее был все еще очень ошеломленный, но не раздосадованный – и то слава Богу. Мак приободрился, расслабился и уловил наконец отдаленные звуки музыки.