– Уверены, что знаете меня достаточно хорошо, чтобы понять, на кого я стремлюсь произвести впечатление? – спросил он.
– Уверена в другом: мне совершенно ни к чему знать вас лучше, чем сейчас.
– Вот как? – весело осведомился он. – В таком случае, миледи, признаюсь в полном отсутствии проницательности. И могу только гадать, что заставило вас скитаться по ночам в коридорах замка, в холоде и сырости, да еще в такой час, когда счастливые невесты должны лежать в постельках, грезя о счастливой семейной жизни.
Абриэль обхватила себя руками, словно дрожа от холода. Хотя на самом деле пылала от жара.
– Поражаюсь столь близкому знакомству с образом жизни невест, сэр. Лично я не могла уснуть и подумала, что прохладный ночной воздух поможет мне навеять те сладкие сны, о которых вы упоминали. Но я задумалась и поэтому зашла дальше, чем намеревалась.
Абриэль напряглась, когда он подошел еще ближе, и напомнила себе, что ей давно пора уходить. Напомнила уже не впервые и все же оставалась на месте. Что это с ней творится? Почему она совершенно забыла об осторожности? Ведь на карту поставлено так много, и не только ее жизнь, а жизнь людей, которых она любила больше всего на свете. И вот страсть к приключениям, унаследованная от отца, страсть, которую она всячески старалась подавить, неожиданно взыграла снова.
– Вы правы, очень легко забрести в подобные уголки, – кивнул он, подойдя совсем близко, отчего ее сердце забилось еще сильнее, хотя секунду назад это казалось невозможным.
Она вскинула подбородок, поклявшись, что не позволит ему увидеть ее страх, и вынудила себя кивнуть:
– Да, вы правы, я оказалась куда дальше от своей комнаты, чем предполагала. Необходимо лучше держать себя в руках, но мысли о свадьбе навевают столько счастливых предчувствий…
Слова почти застревали в ее горле, но как она могла рассказать правду почти незнакомому человеку? Абриэль уже так много потеряла: любимого отца, первого жениха, покой и мирное состояние души, даже мечты о будущем. А скоро у нее отнимут последнее: честь и достоинство. Но она не расстанется с потрепанными остатками своей гордости.
Рейвен выгнул темную бровь.
– Счастливые предчувствия? Простите мою дерзость, миледи, но, кажется, я припоминаю, что во время нашей последней встречи с де Марле он пытался взять вас силой. Именно это обстоятельство и пробуждает в вас счастливые предчувствия? Или в ту ночь во дворце я тоже ошибался? Может, вас вовсе не следовало спасать?
Абриэль едва не взорвалась, особенно потому, что он явно наслаждался ее мучениями.
– То, что случилось в ту ночь… было… обычным недоразумением между мной и сквайром. С тех пор все выяснилось, – сухо объяснила она.
Выражение его лица изменилось, стало жестче, да и голос тоже стал другим, исполненным гнева, хотя тон оставался мертвенно-спокойным.
– Недоразумение? Вот как? Сквайр, вероятно, забыл, что еще не стал вашим официальным женихом, что ваш отчим не успел согласиться на его предложение и что никакой контракт в то время не был подписан, а оглашения не состоялись. Может, он также недопонял, что у него не было прав касаться вас, тем более таким образом…
Абриэль, полная решимости оставаться сдержанной, хотя это стоило ей немало усилий, безразлично пожала плечиком:
– Скорее всего сквайр просто оказался слишком нетерпелив.
Она заметила, как в глазах его сверкнул гнев, превращая и без того суровое лицо в гранит.
– Могу надеяться только, что сами вы не верите всей этой чепухе или, того хуже, не вбили себе в голову, что подобное «нетерпение» нормально для мужчины. Порядочный и благородный человек знает, что позволено, а что – нет, и действует соответственно правилам, независимо от того, как страстно желает… – Он резко осекся. – Благородный человек понимает, что в этом мире есть вещи, которых стоит дождаться.
Непонятно по какой причине удовольствие, готовое растопить внутренности, разлилось по телу. Все в нем: от упрямо выдвинутого подбородка до горячности тона – говорило о том, что Рейвен и есть такой человек, и ей стало не по себе от необходимости защищать от него де Марле.
Но она все же попыталась найти достойный ответ и наконец смущенно пробормотала:
– Надеюсь, вы не хотели намекнуть, что намерения моего нареченного не были благородными.
– Думаю, мое мнение роли не играет. Главное, что вы думаете о нем.
Абриэль взглянула в его глаза, готовая увидеть в них злорадный блеск, но нашла понимание, и это было невыносимо…
– О, ради Бога! – воскликнула она. – Если вы так плохо думаете о нем, почему же приняли его приглашение?
– Честно говоря, мне было любопытно.
– Хотели знать его мотивы?
Рейвен сардонически усмехнулся и покачал головой:
– Нет. Это несложно: его мотивы очевидны. Он хотел похвастаться передо мной своим завоеванием.
Абриэль резко втянула в себя воздух. Она тоже так думала, но Рейвену об этом знать не обязательно.
– Замок находится недалеко от шотландской границы, – напомнила она. – Возможно, он надеялся выказать добрую волю вашему королю Давиду.
– В таком случае ему следовало пригласить короля Давида, – сухо процедил он.
– Вы уже жалеете, что приехали сюда?
Он долго колебался, и напряжение между ними росло с каждой минутой.
– Нет, миледи. Ради возможности увидеть вас снова я согласился бы на все.
Поскольку здесь были только они, вероятно, его цветистые слова предназначены именно ей. И в голосе звучали хрипловатые нотки, тоже новые для Абриэль. Чувство неловкости сменилось желанием, сопровождаемым свирепым гневом. Он, разумеется, знает, что делает, соблазняя чужую невесту!
– Не говорите так со мной, – прошипела она, – иначе я сразу пойму, кто из вас двоих лишен чести!
С этими словами она развернулась и ушла, твердо намеренная не останавливаться, пока не окажется перед дверью своей спальни.
Рейвен последовал за ней на расстоянии и подождал у двери, пока не различил стук тяжелого засова. К сожалению, ее безопасность значила для него больше, чем следовало бы.
С тихим стоном он провел ладонями по лицу. Почему, стоит ему очутиться рядом с Абриэль, он теряет всякую сдержанность? Он обещал себе, что будет обращаться с ней как с малознакомой дамой.
Но при виде девушки, стоявшей в лунном свете, он забыл обо всем. Перед ним была принцесса из волшебной сказки с локонами цвета солнечного восхода, рассыпавшимися по плечам. Ее грациозная фигура казалась куда более соблазнительной в мягкой ночной рубашке, чем у любой женщины, наряженной в бархат и драгоценности. И он, повидавший в жизни немало женщин, одетых и раздетых, давно привык смотреть на них оценивающим взглядом зрелого мужчины, а не зеленого мальчишки, пытавшегося украсть свой первый поцелуй. Но стоило взглянуть на Абриэль, и Рейвен забывал об осторожности и, возможно… о той бескомпромиссной чести, которой он так гордился.
Господи Боже, эта женщина была права насчет него, и он презирал свою слабость там, где речь шла о ней. Будь у него хотя бы вполовину столько же ума, сколько гордости, он поступил бы так, как клялся себе перед приездом, и держался как можно дальше от нее в продолжение всего визита. А оставайся в его голове хотя бы немного мозгов, он уехал бы прямо сейчас, пока до свадебной церемонии еще имеется довольно много времени, которое он, несомненно, проведет в мучениях и страданиях. Стоит ему увидеть Абриэль у дверей церкви в шелках и кружевах, как его колени наверняка подогнутся, а сердце больно ударится о ребра. При мысли о том, что де Марле станет ее мужем перед Богом и людьми, ему хотелось издать свой древний военный клич и умыкнуть невесту с мечом в руках.
Черт, пора убираться отсюда немедленно. Но он знал, что не последует собственному доброму совету. Отъезд будет выглядеть трусостью, а никто не свете не посмеет назвать трусом Рейвена Сиберна. Нет, он останется и даст мелочному сквайру его мелочное удовлетворение. Останется и тем самым проявит больше храбрости, чем в любой битве или драке. Он – посланник короля, привыкший держать в узде самые мятежные эмоции, искусство, которое в его мире могло означать разницу между благословенной жизнью и верной смертью. Он будет молча стоять, наблюдая, как единственная женщина, затронувшая его сердце, даже не подарив ни единого поцелуя, выходит замуж за другого.
