— Ты кого убеждаешь, меня или себя? — с сомнением произнёс Женя.

— Себя… пожалуй.

— Ну, в общем, смотри: надумаешь, звони мне через неделю. Я подготовлю прибор.

Ровно через семь дней Артём отправил своё семейство к бабушке, сказав, что затеял небольшой ремонт, чтобы придать квартире товарный вид перед продажей. Евгений привёз аппарат, настроил и помог Артёму надеть его.

Всё оказалось до обидного просто. Артём всего лишь припомнил всё, что они с женой вытерпели от гнусной соседки, даже не пришлось особенно разжигать в себе ненависть. Прибор и так зашкалило.

— Ого… опасный ты парень, Тёмыч, — сказала надежда российской науки. — Редкие натуры могут так концентрироваться на своих чувствах.

После того, как процедура была завершена, Артём решил проверить результат. На ходу придумывая причину для визита, он вышел из своей квартиры. Убедившись после десятка безответных звонков, что открывать ему не собираются, он вернулся домой.

— Ну что, Раскольников, завалил бабушку? — сумрачно поинтересовался Евгений.

— Да ну тебя, она сама на топор кинулась, — попытался отшутиться Артём. На душе у него было муторно.

— Ладно, давай тогда. Будь…

— Спасибо, дружище.

— Да не за что. Ты сам всё сделал, — многозначительно произнес молодой гений.

На том они и расстались.

Через три дня Артём вызвал милицию к переставшей выходить из своей квартиры соседке. Врач, производивший осмотр её тела, предположил кровоизлияние в мозг. Вскрытие, как поведал позже участковый, показало инсульт.

Жизнь семьи начала потихоньку налаживаться. Отношения между супругами восстановились, полоса бед и бытовых неурядиц миновала. Правда, иногда Артём ловил на себе странный взгляд жены, но она тут же отворачивалась. Через несколько лет они продали злосчастную квартиру, купили другую, трёхкомнатную, в новостройке.

И всё было у них хорошо. Только иногда Артём просыпался от собственного крика, увидев в очередной раз во сне мёртвые глаза старухи, с недоумением и болью глядящие в вечность.

«Уголок рыбака» — одно из моих любимейших мест, где можно было попить свежего пива, с удивительно вкусной рыбой.

Располагался он в тени плакучих ив, коих множество произрастает на берегу Днепра. В бытность студентом любил захаживать сюда на кружечку-другую, а то и на большее количество, да и качество. Сам не рыбак, но интересно было послушать байки бывалых мастеров — а байки бывали не только о рыбалке.

Но всё же истории, связанные с местами и способами ловли, видами наживки и снастей, составляли большинство услышанных мною в ту пору.

Люди пропадали просто так.

Вот был человек — и нет человека. Просто мистика какая-то.

Причём среди пропавших были и бомжи, и студенты, и рабочие, и даже один профессор. Люди пропадали прямо на глазах удивлённых свидетелей, или просто не приходили на работу, учёбу, или — не возвращались домой. Поиски ни к чему не приводили; и по прошествии определённого времени на очередного опера сваливался очередной таки «висяк»…

Такие невесёлые мысли бродили в голове оперуполномоченного Толи Иващенко, ведущего одно из дел о пропаже человека. Перед лейтенантом сидел плюгавенький, давно не мытый мужичонка в замызганной ветровке и нервно теребил не то кепку, не то шапку, давно потерявшую свою форму и цвет.

— Так я и грю, начальник, выпивали с мужиками. И тут Васька пришёл. Я, грит, надыбал сегодня. Пузырь, значит. Ну, разлили. А мне как приспичило — ну нет никакого терпежу. Я и отошёл. А как справился, то оборачиваюсь, а они уже допивают. Я грю: «Шо, мужики, в падлу подождать?», а они ржут… И тут — бац, и нет мужиков!

— Вот так, просто, взяли и исчезли? — этот разговор начинал надоедать молодому оперу. Он уже опрашивал этого свидетеля раза три.

— Я ж и грю. Пропали. Были — и нету.

— А может, всё-таки, ты просто уснул, а они допили и ушли?

— Да не, начальник, я ж говорил… Мы ж по чуть-чуть всего выпили. На троих пузырь только и успели, когда Васька пришёл. Да и пузырь недопитый остался — а мужики так просто не уйдут, без пузыря-то…

Зелёная тоска охватила Иващенко.

Ну, точно, висяк. Мало, что ли, у него висяков? И «свидетель» ещё этот… А других нет. Но ведь люди-то пропали? У одного жена всполошилась, у другого мать. О третьем, правда, никто не вспомнил. И, следовательно, дело не открывали. Но эти-то двое… Неопознанных трупов в моргах не числится. В больницах безымянных пациентов нет. Как в воду канули.

А тут этот, со своей сказкой. Чертовщина какая то…

Ладно… в коридоре — ещё один посетитель. И, кажется, тоже с очередным висяком. Кстати, дело — тоже о пропаже человека…

Через пять минут в кабинете сидела пожилая женщина. Волосы уложены в высокую причёску. Аккуратная, но одежда не из дорогих. Толик некстати вспомнил, что бабушка точно так же укладывала волосы.

— Я у Витольда Эрнестовича уже второй десяток лет работаю, все привычки его знаю. Не в его стиле так надолго пропадать. Да и он звонил всегда, когда срочно куда-то уезжал. Чтоб я не волновалась. И не готовила лишний раз. А в тот вечер я в магазин пошла, специй купить, да и фруктов на десерт. Прихожу, смотрю, туфли профессора в прихожей, плащ на вешалке, телевизор включён. Я в кабинет, похвастать хотела, каких яблок купила — а его там нет. И в спальне нет. Я подождала — может, за табаком выскочил? Бывало такое. Прямо в шлёпанцах выбегал, табачный киоск в пяти минутах от дома. Но ни через пятнадцать минут, ни через час, ни по сей день профессор не вернулся.

Да… и по этому делу — полный ноль.

Складывалось впечатление, что профессор благополучно добрался домой, запер дверь на замок, включил телевизор и… пропал. Следов взлома и борьбы не обнаружено, все вещи на месте, а человека нет. Ну прямо мистика-фантастика.

Фантастику Толя не любил. В экстрасенсов и зелёных инопланетян не верил. Но как тогда объяснить пропажу трёх или четырёх человек? Голова шла кругом. Начинающему оперу необходимы были завершённые дела, без них никакого авторитета не видать. А, значит, и повышения, и более высокого жалованья… а тут — два висяка сразу.

От тяжёлых раздумий его отвлёк звонок. Звонил Генка Егоров, однокашник, работавший в соседнем райотделе.

— Ну что, Пинкертон, голову ломаешь? — Генкин оптимизм и жизнерадостность так и пёрли из телефонной трубки. — Давай пивка сегодня хряпнем, таки пятница ведь. А то сидишь в своём кабинете, света белого не видишь. Я тебе домой звонил, так мама сказала, что ты ещё на работе.

— Так работаю я. Чего ты так рано звонишь?

— Ты на часы смотрел, трудоголик?

— Мама дорогая, уже семь!

— Давай закругляйся, я жду тебя в «Уголке рыбака». Пока светло, по паре бокальцев опрокинем.

Через полчаса Толик пил свежее пиво и слушал друга.

И в очередной раз удивлялся.

Оказывается, и у Генки с раскрываемостью проблемы: такие же, как и у него. Люди пропали. И не два случая, а целых пять.

Немного поговорив, выяснили, что ничто, кроме загадочности, эти дела не объединяет. Но, по мнению друзей, именно это и было связующим звеном. Казалось, что, выясни они, почему пропал один человек, найдётся объяснение и другим случаям. Ещё немного выпив, оперы решили вести расследование вместе.

Через пару дней начали обнаруживаться кое-какие ниточки.

Оказывается, профессору в конце рабочего дня кто-то звонил, и, кажется, договаривался о встрече. Пробить номер, с которого звонили, проблем не составило, и скоро друзья оказались перед дверью одной из квартир в спальном районе.

На звонок в дверь никто не открыл. Дёрнув за ручку, Толик обнаружил, что она не заперта. Позвонили для очистки совести ещё раз, и, после некоторой паузы, вошли.

Квартира как квартира — не «евроремонт», но довольно аккуратная. Заглянув в одну из комнат, оперы увидели на столе папку для бумаг. Обыкновенное «дело №_». То, что было на ней написано, несказанно удивило Иващенко. «Залепухин Витольд Эрнестович» — ну не удивительно ли? С трепетом Толя схватил находку и начал листать.