Бренч опустил руки, и Дженна резко отстранилась, вдруг и испугавшись, и застыдившись.

– Ответь, – прошептал Макколи. – Дверь закрыта, она не сможет войти.

– Д-да, – крикнула Юджиния, отбиваясь от рук Бренча. – Я сейчас буду.

Последовало недолгое молчание, потом шаги Мауры стали удаляться по коридору. Слышно было, как она легонько постучала в дверь комнаты Бренча. После этого она наконец спустилась по лестнице. Бренч выдохнул.

Вот дурак! Маура поймет, где он был. Но Макколи знал, что сестра не станет смущать Дженну лишними вопросами. Посмотрев на женщину, трепещущую в его руках, Бренч погладил ее по плечам через толстое полотенце и стал придумывать слова ободрения. Юджиния сбросила его руки и скрылась за ширмой, стоявшей в углу, чтобы переодеться.

– Дьявол, Дженна, не прячься от меня! Мне больно, точно так же, как и тебе.

Глотая слезы, молодая женщина заставила себя говорить ровным голосом, хотя у нее дрожали колени.

– Они ждут нас. Маура станет тебя искать. Она была права; он не мог с этим поспорить.

– Могу я прийти в твою комнату позже.

Молодая женщина медлила с ответом, и у Макколи защемило сердце.

– Пожалуйста, Дженна, нам нужно поговорить.

– Хорошо. Позже.

Ни слова больше не говоря, Бренч направился к двери и вышел из комнаты. Юджиния с такой силой задвинула за ним щеколду, что его передернуло.

Час спустя Бренч поднял взгляд, заслышав на лестнице шорох. юбок. Юджиния, снова одетая в черное платье – единственное, которое она привезла с собой из Чикаго, – шагнула с последней ступеньки лестницы.

– А вот и Дженна! Чудесно выглядишь в этом платье, – Маура с лукавой улыбкой повернулась к брату, когда тот последовал за ними в кухню. – Ты так не думаешь, Бренч? Не зря она так долго принимала ванну и переодевалась.

Макколи выругался про себя, когда стыд проступил слезами в глазах Дженны и заставил вспыхнуть щеки. Теперь она, наверное, и на десять футов[37] его к себе не подпустит благодаря дорогой сестрице.

Дженна. Еще одна тема, которую надо будет с ней обсудить: почему она предложила Мауре называть себя так, а с ним об этом не заговаривала?

Посадив Дженну за стол рядом с Бренчем, а Рембрандта напротив него, Маура заняла свое место и представила гостью уже подошедшим детям. Маура попросила старшую дочь прочитать молитву перед трапезой, и все склонили головы. Едва Кэтлин открыла рот, как через черный ход в комнату влетел Сэл Треноуэт. Он только что мыл руки и умывался у колонки во дворе и потому был мокрый.

– Очень вовремя, – проворчала Маура, хотя просто светилась от радости, увидев мужа. – Посмотри, кто приехал, и, заметь, не один. Мой братец привез с собой леди погостить.

– Прости, что опоздал.

Дородный шахтер обнял жену, а потом обратился к зятю на свойственный корнуоллцам манер:

– Бренч, друг мой, рад твоему возвращению. Рембрандт, наверное, уже рассказал тебе о…

– Еще нет, – перебил старик. – Я решил просто показать ему.

– Что ж, я хочу при этом присутствовать.

Сэл подмигнул Рембрандту и улыбнулся, словно кот, придумавший, как самому доить корову.

Дженну познакомили с главой семейства, и все приступили к ужину, который был приправлен непринужденной беседой и едва скрываемым любопытством Треноуэтов. Слегка растерявшаяся от града вопросов детей Дженна сообщила, что выросла недалеко от Чикаго и совсем недавно приехала на Запад.

– Но я некоторое время жила в Колорадо, когда была маленькой.

– Ах! – Маура передала гостье блюдо с картофельным пюре. – Замечательное место Колорадо. Бренч говорил, что там даже лучше, чем у нас. Как раз там он встретил Рембрандта. Три года назад, когда впервые отправился из Пенсильвании на Запад.

Дженну интересовало прошлое Бренча, и она спросила, есть ли у них еще родственники в Колорадо.

– Да. – Маура тяжело вздохнула. – Хотя нас становится все меньше…

– Маура, красавица моя, передай, пожалуйста, подливу.

Бренч уловил в тоне Сэла предостережение, адресованное жене.

Что-то было не так, ему о чем-то не хотели рассказывать. Макколи перевел взгляд с сестры на зятя и произнес ледяным тоном:

– Так… Выкладывайте, что произошло?

Маура открыла было рот, но тут же закрыла его. Выражение лица у нее было мученическим, и Бренч не мог этого не заметить. Губы Мауры задрожали, но в следующую секунду она выпрямила спину и взяла себя в руки.

– Наш племянник, Син. Он… Ах, Бренч, мальчик умер.

– Син! Ему ведь всего одиннадцать лет. Что случилось?

– Энни не смогла заставить себя написать об этом сразу. Я получила письмо на следующий день после твоего отъезда. Рабочие устроили забастовку где-то около месяца назад. Через две недели, когда владельцы не смогли заставить рабочих повиноваться, привлекли пинкертонов и…

– Дьявол!

Бренч вскочил на ноги и стал метаться из угла в угол, пока наконец не остановился рядом со стулом Сэла и не посмотрел на сестру. Его глаза, темные, полные ненависти, сейчас напоминали цветом замороженный трилистник.[38] В комнате стало так тихо, что звук падения крупинки золотого песка на пол показался бы грохотом каменной глыбы. Дженна поймала себя на том, что затаила дыхание.

– Продолжай, – проревел Бренч. – Расскажи остальное.

– Их были полчища, Бренч, целая армия, – продолжила Маура испуганно. – Они охраняли не пожелавших вступить в профсоюз рабочих, которых бросили на разгон забастовщиков. Никто точно не знает, с чего все началось, но забастовка переросла в мятеж. У рабочих были дубинки, камни и обрывки цепей, даже у маленького Сина, но пинкертоны – у них были револьверы. Син… – голос подвел Мауру, – пуля вонзилась ему в мозг.

Маура смолкла и разрыдалась. Кэтлин встала из-за стола и подошла к матери. Маура обняла девочку и уткнулась в маленькую, но уже зрелую грудь.

– Он даже не успел понять, что произошло, – спустя некоторое время сказал Сэл. – Нужно быть благодарными хотя бы за это.

– Черта с два я буду благодарным!

Бренч резко отвернулся к стене; сжатые в кулаки руки упирались в бедра, одна нога подогнулась, что Дженна часто за мим замечала. Легкая дрожь в плечах выдавала, что Макколи сдерживает слезы.

После произошедшего в ее комнате Юджиния думала, что никогда больше не сможет смотреть в глаза этому человеку. А теперь ловила себя на желании подойти к Бренчу, обнять его на плечи и постараться утешить. Дурацкая мысль. Она для Макколи совершенно чужая, в то время как его окружают ближайшие родственники.

Дети печально уставились в тарелки, наблюдая, как подлива, застывая, превращается в жирные коричневые лужицы. Еще недавно казавшийся райским запах зеленого горошка под сметанным соусом, бифштекса с нежной корочкой и пюре теперь развеялся и потерял привлекательность.

– Будь прокляты эти чертовы пинкертоны! – Бренч вытер глаза рукой. – Будь они прокляты, все до единого, ублюдки и детоубийцы.

Дженна подняла голову и уже открыла рот, чтобы стать на защиту организации, в которой работала. В этот момент Бренч отвернулся от стены. Его взгляд был полон негодования и ненависти, и Юджиния интуитивно поняла, что эта враждебность вызвана не только смертью Сина.

– Почему я не был там? – Голос Бренча стал тихим, таким тихим, что Дженна едва различала слова, но в то же время жестким и неумолимым. – Я не должен был убегать, словно поджавший хвост трусливый койот.

Маура подняла голову и вытерла глаза.

– Нет, Бренч, ты должен был уехать. Они повесили бы тебя, как нашего Патрика, и…

– Неужели ты не понимаешь? – заорал Бренч. – Это я, я должен был получить пулю, а не Син. – Он покачал головой и продолжил глухим от боли голосом: – Нет… Син со смеющимися глазами и целой жизнью впереди. Дьявол!

Мощно замахиваясь, Бренч стал бить кулаком в стену, снова и снова. Звуки ударов гремели у Дженны в ушах, от них под ней задрожал стул. Взятый в рамку рисунок, на котором была изображена лавка «Серебряный слиток», с грохотом упал на пол. Только когда деревянная стена треснула и кулак провалился наружу, Макколи остановился. Все размышления Юджинии, что она ему чужая, испарились без следа.