— Наверное, она сама этого хотела, — сказал Дамиан совершенно искренне.

— Точно, — угрюмо поддержала его Эмми. — Закатить такую мелодраму!

— Не очень-то хорошо так говорить про Лили сейчас! — запротестовал Дамиан.

— Зато это правда. — Эмми, сверкая глазами, огляделась вокруг. — Разве не так?

Никто не возразил.

Из-за внезапно возникшего раздора, последовавшего за безумными событиями этого дня, Катя расстроилась.

— Сейчас вернусь, — пробормотала она, выбираясь из-за столика. — Где тут дамская комната?

— Там, сзади, — сказала Эмми, все еще сверкая глазами.

Катя вышла через черный ход паба и оказалась на заднем дворе: три голых кирпичных стены и четвертая — с полуоткрытой дверью. За этой дверью Катя увидела черные воды гавани. И снова уловила в воде какое-то движение, там что-то скользило. Что-то большое. Катя нахмурилась, пытаясь понять, что происходит. Она невольно подумала о летучих мышах. Потом осознала, что вся дрожит: здесь, во дворе, было холодно. Она обхватила себя за плечи бархатно-кружевными руками и направилась в уборную, освещенную одной-единственной лампочкой.

Она пыталась выжать из крана хотя бы струйку воды, когда во дворе кто-то закричал. Пронеслось одно леденящее кровь мгновение, пока Катя собралась с мыслями и выскочила во двор. Посреди двора, хватаясь за горло, скорчившись, сидела девушка.

— Господи! — Катя кинулась к ней. Девушка, судя по ее одежде, тоже была из числа участников готского фестиваля. — С тобой все в порядке?

— Нет. — Девушка заливалась слезами. Ее руки были в крови. — Меня кто-то укусил!

Катя помогла ей подняться на ноги, и они вместе ввалились в паб. Хозяйка лишь мельком взглянула на них и тотчас позвонила, как решила Катя, местному врачу, а затем занялась раненой девушкой. Катя пошла обратно на свое место. Ощущение абсолютной нереальности происходящего вернулось. Все смотрели на нее.

— Что случилось? — Потрясение вывело Эмми из мрачного состояния. Она обняла Катю и довела до места.

— Ее что-то укусило, — повторила Катя неуверенным эхом. — Или кто-то. За шею.

Никто ничего не сказал. Затем, словно они только что все обсудили и вместе приняли единое решение, все потянулись к своим пальто и рюкзакам и вышли из паба.

— Слушай, я провожу тебя наверх, — сказал один из них, по имени Брэм.

— Ага, спасибо. — Катя не собиралась отказываться.

В эту ночь она лежала без сна, глядя в потолок. Катя размышляла о вампирах, настоящих вампирах, тех, в каких она никогда раньше по-настоящему не верила. Вся эта готика была не больше чем ролевая игра, желание придать мрачного блеска банальности повседневной жизни. Но вдруг кто-нибудь начал воспринимать все всерьез? Она знала, что такое иногда случается, в Штатах встречались люди, считающие себя вампирами, пьющие кровь, специально затачивающие себе зубы, превращая их в клыки. Она никогда не видела их живьем. Неужели Лили встретила кого-то из них? Если подумать, то первым, кто рассказал ей о жизни вампиров, был Юлиан…

Громоподобный стук в дверь заставил ее подскочить на постели, сердце бешено забилось.

— Кто там?

— Это я.

С большой неохотой Катя открыла дверь и увидела в коридоре Юлиана. Он был какой-то всклокоченный, с дикими глазами. Он сказал:

— Она вот-вот восстанет.

— Что?

— Лили. Она скоро восстанет. — Он нетерпеливо махнул рукой. — Ее укусили прошлой ночью, а сегодня Самайн. Она вернется. Я точно знаю.

— Юлиан, неужели ты на самом деле…

Но он не слушал, он бежал вниз по лестнице. Катя застыла на пороге комнаты, отчаянно мечтая вернуться обратно в постель. До нее донесся грохот входной двери. Если на то пошло, она не может оставить его одного. Катя кое-как натянула одежду поверх атласной ночной рубашки и побежала за ним.

В городке было очень темно и очень тихо. Юлиана нигде не было видно, но когда Катя добежала до ворот, она заметила, что он несется по гребню холма в сторону китовой челюсти. Она подумала: "О господи, а если он сорвется?.." Пусть она не особенно любит Юлиана, мысль была ужасна. По-прежнему шел дождь, мелкая холодная морось, и трава, наверное, стала скользкая как лед.

— Юлиан! Подожди!

Он даже не оглянулся. Катя перебежала через дорогу. Дождь усиливался, поднимался ветер, кидая соленые брызги ей в лицо. Вдоль холма шла бетонная дорожка, и она побежала по ней, откидывая с лица мокрые волосы. Она слышала грохот и шипение волн, бьющихся о скалы. Увидела, как бегущий впереди Юлиан споткнулся.

— Подожди! — снова закричала она.

Юноша с трудом поднялся на ноги и снова побежал, но когда он был рядом с китовой челюстью, то вдруг согнулся пополам, схватившись одной рукой за белую колючую арку. Катя и сама ощутила какой-то спазм, резкую боль, пронзившую живот. Дождь лил уже как из ведра, и теперь она с трудом различала край скалы. Катя замедлила бег и остановилась, боясь, что может упасть. Над головой у Юлиана, там, где сходились кости китовой челюсти, что-то блеснуло в темноте, что-то движущееся и извивающееся в воздухе.

— Юлиан?

Она кинулась вперед настолько быстро, насколько позволяла скользкая почва, разъезжающаяся под ногами. В воздухе снова блеснуло нечто, метнулось, извиваясь и, казалось, увеличиваясь в объеме. Катя добралась до вершины утеса. Китовая челюсть возвышалась над ней. Она смотрела через нее на пенящуюся массу брызг. Но ведь отсюда, с высокой скалы, никак не могло быть видно море — и однако там сверкали, прыгали, извивались, сверкая чешуей и зубами, огромные серебристые силуэты! Рыбий косяк сделал неуловимый разворот, и Юлиан исчез, беззвучно канув в стену воды за китовой челюстью. Переливающийся силуэт выскочил из рыбьего косяка и завис в воздухе прямо перед лицом Кати. Она смотрела в холодный сверкающий глаз, горящий непостижимым коллективным разумом. Пасть громадной рыбины медленно раскрылась, обнажая острые как бритвы зубы, затем снова захлопнулась. Взмахнув хвостом, рыба исчезла, скрылась в общей массе, косяк пронесся под аркой из китовой челюсти и устремился в город. Зачарованная, Катя смотрела, как он движется. Достигнув гавани, косяк разделился, и серебристые силуэты рассредоточились по улицам, выискивая свои жертвы.

"В Самайн мертвые возвращаются", — подумала она, только никто не знает, какие именно мертвые, какая часть мира, обобранная и оскверненная, может пойти войной на своих истребителей в эту единственную сумасшедшую ночь в году. Она бежала бегом до самого гостевого дома, а потом накрылась с головой одеялом, словно ребенок.

Утро было солнечное и холодное. Не было даже намека на дождь. Катя натянула свои единственные джинсы и красный свитер. Уклончиво отвечая на вопросы хозяйки, расплатилась за комнату чеком. На этот раз подписавшись просто "Кейт".