— И табличку, и перевод брат Иероним нашел в наших архивах. Напомню вам: из текста на других табличках следует, что Этана объединил разные страны и племена в одно царство. Таково было повеление его бога. Читайте!
Крис и Джесмин склонились над листком.
Я сказал: «Господь, пусть будет так. Я стану служить и повиноваться».
И Господь спросил меня: «Чем мне наградить тебя, пастух?», и я ответил: «Полубог, получеловек, я ищу бессмертия, равного богам».
Но Господь сказал: «Пастух, сын человека. Отрекись от этого».
Он привел меня на равнину. Вся земля была усеяна костями мертвых. Тогда спросил меня Господь: «Ты, пастух и человек, могут ли эти кости снова стать живыми людьми»?
Я ответил: «Господь, это знаешь лишь ты».
Господь сказал: «Заговори с этими костями, крикни им: „Вы, иссохшие кости, слушайте, что хочет сказать вам Господь: Я снова вдохну в вас жизнь. Я сделаю так, что жилы и мясо вновь нарастут на вас, и обтяну вас кожей. Я вдохну в вас свое дыхание, чтобы вы снова ожили“».
Я сделал, что повелел мне Господь. Не успел я договорить, как услышал шорох. Кости двинулись друг к другу так, как они должны быть составлены. Я видел, как жилы и мясо наросли на них, а поверх всего образовалась кожа.
И было в них дыхание.
Тогда сказал Господь: «Видишь, в тебе живет сила, и все-таки ты человек и останешься человеком. Я дам тебе тысячу пятьсот лет, чтобы через тебя жила и пребывала моя воля. А в конце твоих дней твоя душа должна вознестись на небо!»
Крис задумчиво положил листок на табличку.
— Отсюда вы и выводите вашу миссию?
Папа молчал.
— Этот Этана был шумерский пастух! А вы — глава католического мира.
Папа молча смотрел на табличку.
— Святой отец, по-моему, ему нужно понять, какой крест отягощает вас. — Иероним немного выждал, затем повернулся к Крису: — Вы должны интерпретировать прочитанное в контексте основных принципов христианской веры, если хотите понять папу.
— Помогите мне, в Библии я не силен. — Крис помедлил. — Этот Этана, должно быть, имел силу оживлять мертвых. Так я понял.
Глаза монаха подернулись туманной дымкой.
— Да, пожалуй, так. Он мог оживлять других. Пожалуй, можно истолковать это так.
— И он… должен вознестись на небо…
Иероним потупил взор.
— Зарентин, по христианскому учению есть только один, кто мог воскрешать к жизни, а потом вознесся на небо.
Глава 49
Картезианский монастырь де ла Верне
Массив Мавров в Южной Франции
Утро среды
Крис невольно глянул вверх, на небо. Лучистая, свежая синева утра отличалась невероятной ясностью, какую ему хотелось бы иметь и в своих мыслях.
— Правильно ли я понимаю, к чему вы клоните? — Крис оглянулся на Джесмин, которая не сводила глаз с губ монаха.
Иероним строго смотрел на таблички:
— А как вы понимаете?
— Этана мог оживлять мертвых. Христос творил чудеса, исцелял больных — но чтобы оживлять мертвых? Что-то я не припомню.
— Он воскресил дочь Иаира, юношу из Наина и Лазаря, одного из своих друзей. — Иероним говорил с бесконечным терпением.
— Все вранье! — крикнул Торнтен. — Вся Библия — одна сплошная ложь. Ветхий Завет с его десятью заповедями, Новый Завет с Иисусом Христом, на котором зиждется все христианство, все это содрано из Шумера. И воскресение Христа, и его воскрешение мертвых к жизни. Таблички это доказывают. Неужто вы не понимаете, Зарентин?
Папа гневно прикрикнул:
— Прекратите эту пагубную ложь! Я не позволю больше поносить нашего Господа. Отдайте мне таблички! И пробы!
Папа требовательно протянул руку.
Крис отрицательно покачал головой:
— Не так это просто. Кто даст нам право упустить шанс, который кроется в открытии этой хромосомы?
— Вот именно! — Торнтен довольно рассмеялся. — Зарентин, почитайте ранние апокрифы, не вошедшие в состав канонической Библии. А почему их не взяли туда? Да там нет ни слова о чудесах или воскрешении мертвых, которые якобы осуществлял Иисус. А почему нет? Да потому что они сфабрикованы…
— Зарентин, не думаете же вы всерьез, что текст на табличках соответствует истине? — папа говорил тихо, и голос его дрожал.
— Разве успешные опыты на мышах не доказательство? — спросила Джесмин. — Ведь сцену, изображенную в тексте, можно интерпретировать и так, что кости Этаны содержат в себе сорок седьмую хромосому. Не можем же мы отмахнуться от этого. Разве это знание не принадлежит человечеству?
— Это грех науки, за который Бог накажет.
— Вы человек веры, и ваши побудительные мотивы — религиозные. — Крис беспомощно огляделся. — Этот текст на тринадцатой табличке, это озадачивающее сходство с Христом заставит усомниться и в Новом Завете, и в Христе. По крайней мере, в том, что говорит о нем церковь. Затем — Декалог на табличках. А когда из костей одного так называемого язычника, поклонявшегося другому богу, извлекается субстанция, которая продлевает людям жизнь куда дольше пресловутых ста двадцати лет, оговоренных в Библии, это становится взрывоопасным! Это сокрушает все ваши представления о Боге: его всемогущество, его исключительность, его слова — все, не так ли, все опровергает, все рушит. Все основы христианства!
— Но можно ли из-за этого лишать человечество такого научного открытия? — гневно вклинился Торнтен. — Это было бы средневековье с инквизицией и кострами!
— Нет, это не так. — Папа все это время рассматривал таблички и теперь решительно поднял голову: — Давайте мы на время отвлечемся от религиозного вопроса. Тогда останется вопрос о том, что нам делать! Должна же наука задаваться вопросом: не преступно ли порой то, что она причиняет миру. Зарентин, не случалось ли вам видеть снимки собак, которым пришили головы обезьян? А ведь такое бывает!
— Ха! Он спасовал. Если не проходит религиозная риторика, тут же на передний план выдвигается мораль! — Торнтен взвинченно засмеялся: — Зарентин, вы не должны допустить, чтобы этот неповторимый шанс человечества пошел прахом!
— Вы ученый, а никак не хотите понять! — зашипел в сторону Торнтена папа. — Довольно разговоров. — Папа повернулся к Крису и протянул руку.
Крис бессильно оглянулся, посмотрел на Джесмин, взглядом моля ее о помощи.
— Я не знаю, как поступить! — воскликнул он. Силы его были на исходе. В теле не было живого места, которое бы не болело, ноги дрожали. Сколько он еще продержится? Недолго, точно. В нем разрасталась пустота. Безразличие овладевало его мыслями и волей. Пусть делают, что хотят. А он хочет лишь одного: уйти. С Джесмин. Но уйти.
— Зато я знаю! — эхом откликнулся чей-то голос.
Крис вздрогнул. Он знал этот голос, полный победной решимости.
Из тени руин с восточной стороны вдруг выступил Марвин. Рядом с ним шел Барри, держа на руках Маттиаса. Мальчик лежал на руках Барри так, будто спал.
— Смотрите, кто тут у нас! — крикнул Марвин, наставив на мальчика свой пистолет. — Зарентин, мы совершим одну очень простую сделку. Мальчик в обмен на пробы, кости и таблички!
Марвин и Барри медленно подходили ближе. Торнтен беспокойно переступал с ноги на ногу.
Анна вышла из оцепенения и истерично закричала. Она оттолкнула Джесмин и бросилась бежать.
К Крису мгновенно вернулись силы. Он метнулся ей наперерез, и оба рухнули на землю.
— Ему ничего не будет! Ему ничего не будет! Я обещаю! — снова и снова кричал Крис и прижимал Анну к земле.
Потом Крис вскочил, поднял чемоданчик и поставил его на плиту. Осторожно достал оттуда шприц с готовой генной пробой.
— Вот она! — Он медленным шагом направился к Марвину, высоко подняв руку со шприцем.
— Стоять на месте! — рявкнул Марвин. — Отдайте шприц папе.
Крис повернулся и протянул шприц папе.
— Это не наш путь, Марвин! — воскликнул папа твердым голосом. — Никакого насилия!
