Крис и Джесмин стояли на открытой стороне и смотрели вниз, на монастырскую дорогу, где все еще дымились обломки вертолета.

Трое людей Тротиньона все еще переходили от трупа к трупу, хотя врач уже сказал, что живых там нет.

Они снова повернулись к дворику. Папа стоял у костра и смотрел на огонь. Рядом с ним стояли в ожидании Иероним и Эльджидио Кальви, который то и дело поглядывал на часы.

Дворик галереи лежал в тени часовни. Солнце между тем взошло над вершинами гор и затопило лесистые долины согревающим утренним светом.

Папа кивнул, и Иероним открыл чемоданчик. Предмет за предметом он вынимал оттуда оставшиеся клеточные культуры и пробы ткани убитой мыши и передавал их папе, который решительно швырял их в огонь.

Последним в руках у папы оказался шприц с готовой к применению пробой. Он сделал два шага вперед. Секунду казалось, что он упадет. Но прежде, чем Кальви успел среагировать, папа снова овладел собой.

Рука его описала петлю броска. Крис проследил, как колба упала на горящее полено, где и осталась лежать, хорошо видимая.

Огонь, казалось, вдруг разгорелся сильнее. Порывы ветра налетали, пламя змеилось все ярче, и треск огня преувеличенно гремел в ушах Криса.

Он смотрел на горящую головню, на которой лежала стеклянная колба шприца. Выгоревшие дочерна места головни покрылись миллионами тлеющих точек, пламя поголубело, лишь вверху приобретая красный и желтый цвет.

Прошло немного времени, и колба лопнула. Жидкость испарилась, и пар смешался с дымом костра.

Бенедикт повернулся. Не говоря ни слова, он тяжелой поступью покинул дворик галереи. Эльджидио Кальви последовал за ним с чемоданом, в котором остались только таблички и кости.

— Вот как это просто, — пробормотал Крис и посмотрел на Джесмин.

К ним подошел Иероним.

— Как же это тяжело, — возразил он в ответ на слова Криса.

— Он-то отдает себе отчет, что сделал? — спросил Крис. — Я бы не смог.

Монах посмотрел на него утвердительным взглядом:

— Да, я уверен: он знал, что делает. И так будет лучше.

— Ну да, вы ведь человек церкви. Какого еще ответа я мог ожидать от вас.

—  Как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно, — процитировал Иероним.

— Да-да. Слова Библии. По крайней мере, он позаботился о том, чтобы основы его веры не попали под сомнение.

— Он сделал гораздо больше — для человечества.

— Интересно, что же?

— Он действовал в духе эволюции. И тем самым в интересах человечества.

— Ученые взглянули бы на это совсем иначе.

— Вот это вряд ли. Подумайте об эволюции, о библии ученых: если бы не было смерти, не было бы и жизни. Только благодаря смерти и новой жизни продолжается развитие видов. В том числе и человек. Жизнь и смерть обусловливают друг друга. Они неразлучные братья. Эту аксиому эволюции не обойти никаким окольным путем. Это — познание не церкви, а как раз науки.

— Но примирению веры и науки это не поможет.

— Давайте не будем слушать фанатиков. Понимающие и толерантные люди обеих сторон пошли уже гораздо дальше, ибо они знают: естественные науки — это богослужение. А на что направлено богослужение верующих? На сотворение. Что же подразумевается под сотворением? Оглянитесь вокруг. И те, и другие имеют в виду одно и то же, только обозначают это разными словами.

Рим

Среда

Обычно общая аудиенция папы перед собором Святого Петра начинается в половине одиннадцатого каждую среду. Но в этот день папа запаздывал. Было уже одиннадцать часов.

— Что-то мне не терпится, — ворчал Филипп, вытирая пот со лба. Солнце припекало уже несколько часов.

Минувшую ночь они провели у фонтана Треви, и не было еще и восьми, как они уже прошли сквозь заграждения, ведущие на площадь, чтобы обеспечить себе места вблизи широкой лестницы.

— Да приедет он, — Аня запустила пальцы в свои короткие темные волосы.

Темно-серые ряды пластиковых стульев в передней части площади были заняты уже с раннего утра. На остальной территории люди стояли вплотную друг к другу.

— Что-то я часто вспоминаю того типа, который подвозил нас сюда.

Филипп смотрел на один из огромных мониторов, установленных по обеим сторонам площади, которые транслировали изображение собравшейся толпы и священнослужителей наверху, под балдахином.

— Ты имеешь в виду того бывшего полицейского, который ехал к антиквару? — Аня сразу вспомнила, о ком говорил Филипп.

— Да, именно его. — Филипп смотрел на лестницу перед собором Святого Петра. Огромный балдахин давал приятную тень высокопоставленным лицам церкви, которые постепенно рассаживались по своим местам позади пустующего стула папы. — Интересно, удалось ли ему довести свой рейс до конца?

Он стал разглядывать ряды сидений слева и справа от балдахина, где на подобающей дистанции за своим отдельным заграждением из недели в неделю сидели привилегированные, званые и избранные.

Раздался голос из громкоговорителя.

— Что он сказал? — спросил Филипп.

— Папа прибудет из Кастельгандольфо, из своей летней резиденции. У его вертолета случилась какая-то поломка, поэтому он опаздывает. Но сейчас он будет здесь.

К ожившему гомону голосов примешивалось пение молодежных групп и церковных общин, которые лишний раз репетировали, прежде чем представить свои песнопения в честь Господа, папы и христианской веры.

Немного спустя над Ватиканом пролетели два вертолета. Филипп несколько раз нажал на кнопку фотоаппарата. Через некоторое время сквозь ликующую толпу проехал папа, стоя в открытом кузове маленькой белой машины. Он крепко держался левой рукой за перекладину, улыбался и махал правой рукой.

Машина проехала по лабиринту коридоров по всей площади. Затем, слегка покачиваясь, въехала наверх. Папа вышел из нее и сел на свой стул под балдахином.

Перед тем, как папе начать свою аудиенцию, Филипп бегло просмотрел последние отснятые кадры.

Если бы он внимательнее пригляделся к снимкам двух подлетающих вертолетов, он бы, может быть, заметил, что вертолеты носили французские государственные знаки.

Швеция

Середина августа 2005 года

Джесмин легким шагом подошла к Крису. Он не слышал, как она подходила. Они стояли у небольшого пруда в глубине шведских лесов недалеко от норвежской границы. Теплое послеполуденное солнце превращало поверхность воды в бескрайнее море сверкающих бриллиантов.

Они были здесь уже три дня, и он переживал лучшие моменты своей жизни.

Если бы только не…

Он глянул на нее.

После возвращения из Франции они привели в движение все рычаги, чтобы помочь Маттиасу. Крис, воспользовавшись подсказкой Дюфура, рассказал о небольшой больнице в Южной Германии, где успешно спасали людей, через катетер вводя им в больную печень здоровые клетки. Ина нашла эту больницу.

— Это звонила Анна. — Радостная улыбка скользнула по ее лицу. Джесмин все еще не могла поверить.

— Ну что, подействовало, да? Я же по тебе вижу! — С тех пор как они приехали сюда, они все время ждали звонка. Маттиас провел в клинике уже почти две недели.

— Да, — Джесмин кивнула, и в ее глазах вдруг заблестели слезы. Она прижалась к его плечу. — Анна говорит, ему уже два дня как лучше. Но поначалу она не верила в это и не звонила. Все очень довольны результатом.

Они обнялись.

— Я тебя люблю! — пролепетала она и бегло поцеловала его в губы.

— Я тебя тоже.

— Ты всегда будешь меня любить?

Он поднял ее подбородок, взял в ладони ее голову и снова поцеловал. Раскрыл губы, стал настойчивее и нетерпеливее, но она со смехом отстранилась:

— Я жду ответа.

— Опять эта «вечность»! Ты же знаешь, как опасно загадывать.

— Я знаю тут одну чудесную полянку… — Она засмеялась и побежала вдоль берега пруда.