— Просто — повели, да и баста, на то ты начальник.

— Я выгнать его, — говорит, — могу, но принудить его жениться не имею права.

— Тпру, тпру, тпру, — отвечаю, — остепенись. Что ты это такое выдумал? Как можно человека выгнать, да еще особенно этакого глупого. Куда он, дурак, без казенной службы годится? Нет, ты не ожесточай несчастного сердца, а просто потребуй его перед себя и накричи.

— Что же я буду кричать?

— Да что хочешь, то и кричи — только посердитее. Но если заметишь, что он отвечать хочет, вот этого не до пускай, — топни и скажи: «молчать».

— И с тебя этого будет довольно?

— Совершенно, мамочка, довольно. Только, пожалуйста, посердитее, и чтобы не смел отвечать.

— Изволь, — говорит, — уважу, — и с этим позвонил, а мне добавляет: — Пойди там, за ширмой, посиди, покури, послушай, что выйдет. Я ни за что не ручаюсь.

— Да тебя, — говорю, — никто и не просит ручаться, только сделай свое начальническое дело добросовестно, — накричи.

Ну, он и действительно сделал все это очень хорошо: как тот вошел, он сразу его афрапировал ^* . Все жестокие хитрости сентиментального обхождения откинув, прямо ему сочиненною мною докладною запискою мимо носа на землю швырнул.

— Знаете ли вы, — спрашивает, — какая женщина это пишет?

И чуть тот было только рот разинул, чтоб сказать: «знаю», — он как крикнет:

— Молчать! Почему вы на ней не женитесь?

Но прежде чем тот ответил, я ему через ширму пальцами махнул, он — опять крикнул:

— Молчать! Я знать ничего не хочу! Слышите?

— Слу-слу-слу-ш-ш-шаю.

— Завтра мне чтобы брачное свидетельство было. Слышите?

— Слу-слу-слу-ш-ш-шаю.

— Вон! и до тех пор на глаза мне не сметь показываться. Слышите?

— Слу-слу-слу-шаю.

— Деньги на свадьбу есть?

— Нет.

— Вспомоществование дам, а пока… Батюшка! — зовет меня, — пожалуйте сюда.

Я вышел.

— Извольте взять, — говорит, — этого соблазнителя: он девицу соблазнил и должен немедленно быть с нею обвенчан. Прошу вас исполнить это и завтра же прислать мне его брачное свидетельство.

— Слушаю-с, — отвечаю. — Извольте, молодой человек, идти и приготовьте разрешение начальства. Я за ним зайду.

Тот вышел, а генерал спрашивает меня:

— А что, каково я кричу?

Я его в обе щеки чмокнул и говорю:

— Умник! умник! но теперь доверши свою работу: сплавь их отсюда.

— Куда?

— Назначь его куда-нибудь в провинцию отдельную должность занимать.

— Это для чего?

— Да он там успокоится и с простыми людьми в разум придет.

И в этом успел. Так я их в один день развел, а на другой день обвенчал, с малым упущением по числу оглашений, и свидетельство выдал, а через неделю и на службу их выпроводил. Он с большим развитием ничего и понять не мог. Однако пробовал меня пугать.

— Вы отвечать, — говорит, — будете.

— Ну, это, мол, не твое дело: мне начальство приказало венчать, а я власти покорен.

Так он и сейчас настоящим образом всего не понимает, а живут, судьбою довольны и назад не просятся, — думают небось, что они в самом деле законопреступно обвенчаны, да, чай, и акушерки боятся.

— А что же, акушерка не приходила?

— К кому?

— К вам.

— Как же, приходила. Я ее к певцу отправил.

— И после не видали?

— Нет, видел один раз у пристава на крестинах.

— Что же она: сердилась?

— Н-н-нет. Поискала вчерашнего дня и увидала, что она дура.

«Отличную, — говорит, — батюшка, ваши духовные со мною штуку сыграли».

«А что такое?»

«Да то, что я по их милости все равно как будто вместо кадрили вальс протанцевала».

«Ну, что делать, когда-нибудь утешитесь, вместо вальса кадриль протанцуете». На кого же ей сердиться?

— Просто невероятное!

— Вот то-то и есть. А поведите-ка все это через настоящие власти — какая бы кутерьма поднялась, а путного ничего бы не вышло: потому что закон и высокое начальство, стоя превыше людских слабостей, к глупости человеческой снисхождения не могут оказывать, а мы, малые люди, можем, да и должны. Дурачки, да наши. Что ж их хитрецам в обиду давать? Надо их пожалеть. Поживут с ваше — и они обумнеют, — тоже людей жалеть будут. Но довольно мне вам эти сказки сказывать. Я уж очень разболтался, пойду — посмотрю, что мне в мотье написали.

— Да, — говорю, — это и впрямь все отдает сказками.

— Сказки, сударь, и есть, сказки. Живи да посвистывай… «Патока с инбирем, ничего не разберем, а ты, дядя Еремей, как горазд, так разумей».

Собеседник мой подал мне руку, которую я придержал и спросил:

— Но неужто же у нас никто не может помочь вместо всей этой городьбы прямую улицу сделать?

А об этом нам еще ничего не известно. Впрочем, никогда ни в чем не должно отчаиваться: одна набожная старушка в детстве меня так утешала: все, говорила, может поправиться, ибо «рече господь: аще могу — помогу». Где она это вычитала, — я тоже не знаю, но только она до ста лет благополучно дожила с этим упованием, чего я и вам от души желаю.

Печатается по тексту журнала «Кругозор», 1876 (18 сентября, № 38, 25 сентября, № 39, 2 октября, № 40, 9 октября, № 41, 16 октября, № 42, 23 октября, № 43, 30 октября, № 44), где было опубликовано впервые. При жизни Лескова рассказ не перепечатывался. В 1942 году воспроизведен в журнале «Звезда», № 3–4, стр. 112–152, с предисловием А. Н. Лескова, и затем неоднократно (не менее десяти раз) переиздавался отдельными изданиями и в составе сборников рассказов Лескова. Все эти публикации неисправны и изобилуют многочисленными искажениями.

Под именем Гуго Карловича Пекторалиса в рассказе в карикатурном виде выведен мекленбургский инженер Крюгер (в России — Василий Иванович). Англичанин, о котором идет речь, — родственник Лескова А. Я. Шкотт (компаньон фирмы «Скотт и Вилькенс»), у которого Лесков служил в 1857–1860 годах. Рассказчик Федор Афанасьевич Вочнев — сам Лесков. Р. — село Райское Городищенского уезда Пензенской губернии. П. — Пенза. Горчичный или Сарептский дом — банкирская контора Асмуса Симонсона в Петербурге. Машиностроительный завод — в Доберане, на озере Плау в Мекленбург-Шверине (см. указания А. Н. Лескова в назв. выше номере «Звезды», стр. 112). Машинный фабрикант родом из Сарепты, имеющий в местечке Плау фабрику, — гернгутер Бер, выведен Лесковым и в «Островитянах»; см. наст, издание, т. 3. «Железная воля» было нечто вроде идиомы, характеризовавшей, не без доли иронии, волевые качества немецкого народа, и широко распространенной в эти годы. См., например, в «Искре» в «Заметках со всех концов света» фразу о «железной воле прусского канцлера» (1871, № 7 от 14 февраля, стлб. 213).

Печатается по тексту: Н. С. Лесков, Очерки и рассказы, СПб., 1892, стр. 85-132, с поправками по изданию: Н. С. Лесков, Владычный суд, СПб., 1878. Впервые — «Странник», 1877, т. I, № 1 и № 2. Дважды перепечатывалось при жизни Лескова отдельными изданиями (СПб., 1877, 84 стр., и изд. 2-е, СПб., 1878, 145 стр.) и вошло в сборник рассказов Лескова «Русские богоносцы», СПб., 1880, стр. 125–231. На титульном листе этой книги — пометка о том, что текст рассказа вновь пересмотрен и исправлен автором. В этом издании «Владычный суд» следует непосредственно за рассказом «На краю света», с которым он тесно связан (подзаголовок: «Pendant к рассказу «На краю света»; см. наст, изд., т. 5, стр. 451–573). Весь сборник составлен только из этих двух рассказов. Поэтому Лесков снял в этом издании всю первую главу и соответственно изменил нумерацию остальных. В издании 1892 года Лесков снова возвратился к первоначальному тексту. Правка, произведенная для сборника 1880 года, в большей своей части тоже отменена; в основу взято издание «Странника» и 1877 года.

Рассказ написан в 1876 году, вслед за рассказом «На краю света».