Когда бы так звучала

Простая лира, что в одно мгновенье

Чудесно бы смиряла

И ветра дуновенье,

И грозных волн могучее волненье;

И на суровых кручах

Своей бы песней трогала живою

Она зверей могучих

И, зазвенев стрелою,

Деревья увлекала б за собою;

Узнай, что не воспеты,

Цветок прекрасный Нидо, мною б были

Ни Марс, броней одетый,

Во смертоносной силе,

Кого и пыль, и кровь, и пот покрыли;

Ни эти капитаны,

Что боевую мчали колесницу,

За кем германец чванный

В тугой петле влачится,

Пред кем француз был вынужден склониться.

О нет, одна лишь мною

Мощь красоты твоей была б воспета,

А вместе с красотою

(В том не сочти навета)

И холодность — души твоей примета.

И раз в печальной доле,

Терзаемый любовью запрещенной,

Вручил тоску виоле

Твой бедный друг, сраженный

Твоею красотою непреклонной,

Я расскажу, как пленный,

Достойный большей жалости и веры,

В печали неизменной

Плывет, рабом галеры,

За раковиной дальнею Венеры.

Из-за тебя отныне

Он уж конем не правит, усмиряя

Его в лихой гордыне,

Уздою направляя

И шпоры острые в бока ему вонзая.

Из-за тебя он боле

В азарте не выхватывает шпагу,

Не мчится в ратном поле,

Явив свою отвагу,

А лишь змеей крадется по оврагу.

Из-за тебя и Музу

Своей звенящей цитры он лишает,

Своих скорбей союзу

Ее он поручает

И горькой влагой лик свой омывает.

Из-за тебя без веры

Встречает он и друга появленье;

Зачем искать примеры:

Я был в его крушенье

Надежной пристанью, где ждет спасенье;

Ну а теперь столь жгучим

Страданье сделалось для разума больного

Что зверь в лесу дремучем

Не встречен так сурово,

Как я, и страха не внушал такого.

Уж не земли ль холодной

Тебя зачало чрево вековое?

Ведь тот душой бесплодной

Уж заблудился вдвое,

Кто заблужденье оттолкнул чужое.

Пускай тебя серьезно

Пример Анаксареты устрашает,

Раскаявшейся поздно

В том, что любви не знает,

И чья душа во мраморе сгорает.

Всегда одной отрады

Она в чужом страдании искала.

Но, опустивши взгляды,

Вдруг мертвым увидала

Несчастного, что ране презирала.

Петлей сдавило шею

Тому, кто от цепей тоски сердечной

Был мукою своею

Избавлен быстротечной,

Что обрекла гордыню каре вечной.

И тотчас обратилось

В любовь и нежность прежнее презренье

Как поздно пробудилось

Раскаянья мученье

И как ужасно было пробужденье!

Глаза ее глядели

На мертвого, уж свет не различая,

И кости в ней твердели,

Длиннее вырастая,

Всю плоть ее собою поглощая.

И все нутро остыло

И постепенно превратилось в камень;

И кровь не находила,

Куда излить свой пламень,

Сухие вены не признав путями.

В безмолвии великом

Свершилось в мертвый мрамор превращенье,

Дивя не хладным ликом

Людей воображенье,

А холодностью, вызвавшей отмщенье.

А Немезида больно

Стрелою ранит, не забудь об этом!

И славить уж довольно

Восторженным поэтам

Одну красу твою пред целым светом.

И пусть мой стих печальный

Хотя б на миг прервет очарованье,

Напомнив в час прощальный,

Потомкам в назиданье,

Тобою причиненное страданье!

О, ласковые локоны любимой,

Бесценный талисман прошедших дней,

Вы — в заговоре с памятью моей,

И гибель — мой удел неотвратимый!

Вы вновь воссоздаете образ зримый

Той, что и ныне мне всего милей;

Покой и радость скрылись вместе с ней,

И я мечусь в тоске неутолимой.

Что ж, если вам похитить суждено

Мое блаженство, жалости не зная,

Возьмите же и горе заодно!

Затем ли мне дана любовь былая,

Затем ли счастье некогда дано,

Чтоб умер я, о прошлом вспоминая?

Пока лишь розы в вешнем их наряде

Тягаться могут с цветом ваших щек,

Пока огонь, что сердце мне зажег,

Пылает в горделивом вашем взгляде,

Пока густых волос витые пряди

Просыпаны, как золотой песок,

На плавность ваших плеч и ветерок

Расплескивает их, любовно гладя,—

Вкушайте сладость спелого плода:

Уйдет весна, и ярость непогоды

На золото вершин обрушит снег,

Цветенье роз иссушат холода,

Изменят всё стремительные годы —

Уж так заведено нз века в век.