Но сейчас надо «мужаться». Или что там в аналогичной ситуации должны делать женщины. Пришло время набраться храбрости и посмотреть на рану. Ей уже случалось испытать на себе когти оборотней. Тогда что-то в её наследии помогало ей исцеляться быстрее и лучше. До сих пор на её коже почти не было шрамов. Но в этот раз под рёбра будто паяльную лампу подложили, и что-то подсказывало Грейс, что это плохой признак.

Она снова открыла кран с горячей водой и, наконец, приподняла окровавленное полотенце, вздрагивая от того, что пришлось отрывать прилипшую к краям раны ткань. Чёрт побери! Дело плохо. Хотя нет, плохо — это ещё слишком мягко сказано.

Просто царапина. Так она сказала Мишель. Настолько глубокая царапина на правом боку, что когти достали до рёбер и прошлись по кости. Края рваные, значит, кожа никогда не заживет как надо. Что ж, у неё появятся первые шрамы. И какие! Прекрасно! Как раз когда есть кому показаться обнажённой.

Это неожиданно проснувшееся тщеславие было так неуместно, что Грейс рассмеялась над собой. Смеялась она нервно и пискляво, едва ли не истерично. Нет, она ни за что не поддастся этому чувству. Надо сосредоточиться.

Она подняла левую руку, чтобы дотянуться до полки с аптечкой. Немного неуклюже повозившись с замком, Грейс всё-таки удалось её открыть. О бешенстве, конечно, можно не беспокоиться, но про инфекцию забывать не стоит. Грейс достала огромную коробку «Неоспорина» и вынула из неё тюбик. Выдавив на пальцы большую порцию мази, она глубоко вздохнула и задержала дыхание, после чего плавными движениями нанесла вещество на рваные, чистые края раны.

Хотя в комнате и было холодно, на лице Грейс выступил пот. Даже такое нежное прикосновение вызвало жуткую боль. На минуту комната перед её глазами закружилась. Грейс схватилась за край стола и подождала, пока головокружение пройдёт. Какой же из неё командир, если она падает в обморок от малейшей царапины.

Она положила тюбик обратно в аптечку и вымыла руки. Промокшая футболка вдруг показалась такой холодной и противной, что Грейс не могла больше терпеть её на своей коже. Она сняла рваную ткань с плеч и рук, скатала в комок и выбросила её в мусорную корзину, где уже лежали окровавленные полотенца. На мгновение она застыла, поражённая возникшим контрастом: ярко алая от крови одежда на фоне ослепительно белого пластикового пакета для мусора.

Кровь в мусорной корзине. Её кровь в мусорной корзине. Это не правильно. Кровь — это жизнь, а жизнь не может быть мусором. И тела погибших не должны лежать во внутреннем дворе среди хлама и разрушений.

Как она могла даже подумать, что справится сама? Она не должна командовать. Этим должен заниматься Сэм. Или Алексиос. Вот только он скоро уйдёт от них. Вернётся в Атлантиду. Покинет их. Оставит её.

Она снова будет одна. Навсегда.

Шум в коридоре прервал приступ жалости к себе. Как она может распускать нюни и думать об одиночестве, когда её неудача привела к смерти двух человек.

Внезапно Грейс осознала, что стоит посреди кухни без оружия и полуобнажённая. Отличная мишень! Она нажала замок на дне аптечки, и ящик — одно из секретных приспособлений Квинн — открылся. В нём лежал элегантный миниатюрный пистолет. Двадцать второй калибр — не самое грозное оружие, но вблизи он смертельно опасен и может ей хорошо послужить. Грейс огляделась и решила укрыться за столом. Она положила руки на столешницу для устойчивости и направила пистолет в дверной проём.

— Это я, Алексиос, — послышался голос из коридора. — Всё чисто, но у нас гости.

Грейс встала из-за стола и опустила пистолет, но не расслабилась.

— Что за гости? Сколько их? Надо ли сообщить паранормальным оперативникам?

Он остановился в дверном проёме, так что свет из коридора превратил его волосы в сияющую огненную корону.

— Не стреляй, — он кивнул на пистолет в её руке, — Извини, что сразу не пояснил. На этот раз хорошие ребята. Некто по имени Тайни. Он сказал, его послал Сэм.

Грейс с облегчением вздохнула и положила пистолет на стол, предусмотрительно поставив его обратно на предохранитель.

— Ты уверен, что они от Сэма?

— Ну… Он достаточно много знает о Сэме, и мне кажется, он говорит правду. Кроме того, это в духе Сэма — иметь приятеля по имени Тайни [17]ростом в шесть с половиной футов, который, к тому же, весит больше трёхсот фунтов.

— Они… как это сказать… — внезапно Грейс вспомнила, что всё ещё стоит посреди кухни, а из одежды выше пояса на ней только бюстгальтер и тонкий слой «Неоспорина».

— Может, ты поможешь мне с бинтами?

Алексиос шагнул к ней, и его взгляд упал на только что обработанную рану. Его лицо помрачнело. Он поднял глаза — они были полностью чёрными, только в самом центре зрачков горели крохотные сине-зелёные огоньки.

Между ними возникло напряжение. Воздух сгустился от накопившегося волнения и сильных эмоций. Алексиос вздохнул, и напряжение слегка ослабло.

— Мне кажется, ты издеваешься, — печально произнёс он, — Наконец-то мне удалось снять с тебя футболку и только для того, чтобы наложить бинты.

Она одобрила попытку смягчить ситуацию и даже купилась бы на его шутку, если бы его губы не были так напряжены, а челюсти крепко сжаты.

— Всегда не вовремя. И так всю жизнь, — Грейс улыбнулась, но его это, похоже, не убедило.

Он повернулся к столу и начал рыться в аптечке, с плохо подавляемой яростью вытаскивал из коробки различные предметы и бросал их на стол, продолжая ворчать себе под нос так тихо, что Грейс не могла ничего разобрать. Наконец, у него в руках оказались упаковка стерильных бинтов и ножницы.

— Наконец-то, — обрадовалась Грейс. Но когда он повернулся к ней, Алексиосов оказалось двое, и оба держали в руках бинты и ножницы. Странно. Затем маленькие чёрные точки закружились по бокам зрения. Она поняла, что происходит, только когда колени начали подкашиваться.

— Падаю, — предупредила она, но Алексиос догадался, в чём дело, раньше неё. Он подхватил её и бережно посадил на стол. Воин стоял так близко, что она наклонилась вперёд, оказавшись в его объятиях, и положила голову на твёрдое, как скала, плечо. Удивительно, как спокойно было чувствовать под собой груду его стальных мышц, как удобно. Хотелось остаться здесь навечно.

Он погладил её по спине, убрал рукой пряди волос, упавшие на её лицо, и нежно прошептал что-то непонятное, целуя её в лоб и виски.

— Тихо, mi amara, тихо… Ты слишком слаба от потери крови, и у тебя упадок сил после всплеска адреналина. Такое бывает после каждой битвы даже у самых сильных и опытных воинов. Так что не упрекай себя за слабость.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза, такие необычные, экзотические и соблазнительно прекрасные.

— Что ты имеешь в виду? Ты мне это уже говорил. Mi amara. Что это значит? Тебе придется научить меня атлантийскому.

Он смотрел в её глаза несколько секунд, не двигаясь, пока не принял решение. Грейс заметила, как лицо Алексиоса изменилось, но она не умела читать его, как карту, топография его эмоций оставалась для неё загадкой.

Она даже не знала, на что надеяться. Она поняла лишь, что он намеревался отправиться домой, и это её испугало. Она слегка отстранилась, и он тут же отпустил её.

— Думаю, урок атлантийского стоит отложить на другой раз, — улыбнулся Алексиос, — А сейчас мы забинтуем твою рану, оденем тебя и уложим в постель со стаканом воды и чашкой горячего чая.

Он поднял бинты, которые уронил, когда Грейс чуть не упала в обморок, и разорвал упаковку. Затем подошел к раковине и вымыл руки. Аккуратно, но с уверенностью, приобретённой благодаря большому опыту, он начал оборачивать бинт вокруг её талии и выше, пока она не почувствовала себя актрисой в фильме про мумий. Наконец, он закончил и закрепил бинт маленькой металлической заклепкой из упаковки.

Она с облегчением вздохнула, всё уже позади.

— Я не боюсь вида крови или чего-то подобного, но не люблю смотреть на свою кровь, — призналась она.