— Ой, милая, да не пережив…

— Я возбудилась, всё верно. Тебе легко говорить. Это не ты молола всякую чепуху про киски, сиськи и траханье, — теперь уже Грейс прижалась щекой к столу. — Как я вообще когда-нибудь смогу посмотреть ему в глаза?

Мишель потянулась и похлопала подругу по руке.

— Ты, и правда, дурочка, верно? Ты, наверное, шутишь. Ведь этот мужчина так на тебя смотрит, а ты исполнила его самую дикую фантазию своим поведением и разговорами. А он просто герой, раз не воспользовался тобой прямо там.

Грейс неохотно рассмеялась.

— Он вот так и сказал, что поступил, как герой.

— А ведь так и есть, — заметила Мишель. — Но сегодня вы будете вдвоем, и ему не надо так себя вести. Он должен вести себя по-мужски, и ты его точно заслуживаешь.

— Но он меня оставит.

— Ты не знаешь наверняка. И даже если и так, кому есть до этого дело? Живи сегодняшним днем, хотя бы раз.

— Но что, если…

— Нет, — решительно сказала Мишель. — Никаких «если». Просто сделай это. Хоть раз сделай что-то для себя. Воспользуйся представившейся возможностью, побрей ноги.

Грейс улыбнулась.

— Ладно, сделаю это хотя бы раз. Она потянулась, медленно просыпаясь. В комнате было темно. Посмотрев на часы, девушка поняла, что проспала весь день, и сейчас 8 часов вечера. У нее болела рана. И поэтому, чувствуя себя очень усталой и ослабевшей, впервые за десять лет Грейс позволила остальным заниматься делами, а сама отправилась спать.

Итан перед уходом сделал звонок и сообщил, что скоро прибудет грузовик, чтобы отвезти всё оружие на хранение в Биг Сайпресс. Тайни и Сэм придумали, как убрать все нововведения, сделанные «театральной труппой», и оставить форт в первозданном виде, чтобы не причинить никакого вреда историческому строению.

Кровь впиталась в землю, а пятна, оставшиеся на цементе, вполне подходили истории форта.

Попрощавшись со всеми, Мишель села в вертолет на место пассажира так, словно летала в них всю жизнь, а не впервые, как призналась Грейс прямо перед взлетом. Она замечательно проведет время, у Мишель это отлично получалось. Если бы только она могла научить Грейс таинственному способу не воспринимать мир, войну и себя слишком серьезно.

Если бы только.

И Алексиос… ну, он был везде. Присматривал за ней, следил, чтобы она не слишком напрягалась. Иногда заставал ее врасплох вспышками страсти в глазах, говорящими о том, что он помнил всё сказанное и сделанное ею в то утро.

Впервые она не испытывала стыда. Наоборот, она снова потянулась в тепле простыней и позволила себе почувствовать… предвкушение.

Замечательное, трепетное предвкушение.

Ее соски напряглись при одной мысли о нем, а тело стало теплым, готовым для него. У нее было желание и мотив. Есть кровать, и Грейс была готова.

Вот только осталось найти атлантийца.

Ее атлантийца. Интересно, откуда пришло это чувство собственности, но она всё равно позволила себе наслаждаться им. Холить его, как обычно лелеешь драгоценность, которую одолжил у настоящего друга. Ее придется отдать, со временем, но пока…

Ее атлантиец. Если бы это было правдой.

Нет. Сейчас не время для отрицаний и уныния. Она сбросила покрывало и, одевшись, надев ботинки и куртку, отправилась искать Алексиоса.

Алексиос парил над неспокойным кружевом пенистых волн, наслаждаясь полной свободой полета в виде сияющего тумана, поднимаясь всё выше и выше в ночное небо. Подальше от ответственности и обязанности. Подальше от всех людей, которым он был необходим, и одного человека, которому он был не нужен.

Он четко повторил воинскую клятву, выжженную в его разуме от постоянного повторения в юные годы, когда он учился в Академии.

Мы будем ждать. И наблюдать. И защищать.

И служить первым предупреждением накануне уничтожения человечества.

Тогда и только тогда, Атлантида поднимется вновь.

Потому что мы — Воины Посейдона, и символ Трезубца, которым мы отмечены, является свидетельством нашей святой обязанности защищать человечество.

Это была святая обязанность Алексиоса. Всю свою жизнь он ждал, наблюдал, защищал. Он устал ждать, устал наблюдать.

Наконец, он нашел ту единственную женщину, которую на самом деле хотел защищать.

Имеет ли это значение?

Чувствуя досаду на самого себя, Алексиос опустился к поверхности океана и вовремя обратившись, оказался в воде. Он не был готов, что от холода у него перехватит дыхание. Он плыл, чувствуя, как ледяные объятия тушат желание, которое все усиливалось в нем с самого утра.

Грейс. То, что он увидел ее дикость, хоть та и была вызвана искусственно, пробудило в нем что-то, что нельзя было остановить, задавить, отрицать.

Он хотел снова вытащить эту ее сторону на свет. Хотел увидеть ее игривой, счастливой и беззаботной. Грейс последние десять лет прожила под давящим грузом клятвы мести за умерщвленного брата.

Он хотел показать ей, что жизнь может быть другой. Лучше. Но из всех мужчин, с которыми она была знакома, он, скорее всего, самый неподходящий для исполнения такой задачи.

Что он знал о счастье? Он знал о товариществе. Он знал, каково испытывать удовлетворение от хорошей драки. Но счастье? Он считал, что после всего пережитого в плену счастье для него невозможно.

Но потом пришла Грейс, принесшая ему благодать. Предложившая ему тепло, свет и возможность иметь собственный дом. Стоит задать самому себе единственный вопрос. Почему он всё еще здесь, теряет время в ледяной воде, когда мог бы быть с ней?

Он выплыл на поверхность и поплыл к берегу, желая поскорее добраться до нее. Тайни и его люди будут на страже всю ночь. Сэм прямо заявил Алексиосу, что он не нужен в дозоре.

— Мне кажется, что ты и Грейс должны кое-что обсудить, — сказал он. Еще один человек, которому нравилась эта женщина, совершенно не сознававшая своей красоты и великодушия.

Добравшись до берега, Алексиос сложил руки, поднял лицо к звездам и искренне взмолился:

— Я не умею выполнять красивые салонные фокусы со светом и не владею магией жреца, Посейдон. Но я всем своим существом желаю двигаться дальше по жизни. Прошу, я хочу положить конец своему воздержанию, клятвам, которые принял во время ритуалов очищения. Если бы во мне еще оставались темные желание с того ужасного времени, они бы дали о себе знать еще утром, когда Грейс была так уязвима. Вместо этого я сумел сдержаться и повести себя, как настоящий герой.

Он рассмеялся, вдруг чувствуя себя бодрее и оживленнее, чем сами волны.

— Я никогда раньше не хотел быть героем. Я ощущаю, что это желание что-то значит.

«Ответ во мне, букашке», — подумал воин, улыбаясь, как дурак.

И осознав это, почувствовал, как на него нахлынуло спокойствие. Безмятежность и предвкушение, чего он не испытывал уже много долгих лет.

Не желая возвращаться на пляж, чтобы забрать одежду, Алексиос воспарил в воздух в виде тумана и пролетел через весь форт к комнате Грейс. Превратившись, он осмотрелся. Ее в комнате не было.

Что, вероятно, к лучшему, потому что он оказался тут полностью обнаженный.

— Ну, умеешь же ты эффектно появиться, — сказала она позади него с нежностью и смехом в голосе. И тут он схватил покрывало с ее постели, чтобы прикрыться.

Потом повернулся к ней лицом.

Грейс еще не пришла в себя после того, как зашла в комнату и увидела во всей красе идеальные зад и спину атлантийца. Когда он повернулся, прижимая плед к животу, она постаралась не рассмеяться. Очень старалась.

И проиграла битву.

Грейс расхохоталась так, что на глаза навернулись слезы.

— Знаешь, я планировала такую потрясающую сцену соблазнения, но этот вариант тоже ничего.

Он сначала застенчиво улыбнулся, а потом улыбка сменилась страстным и хищническим выражением в его глазах.

— Соблазнение? Потрясающее соблазнение? О, Грейс, я в полном твоем распоряжении.

— Этого нельзя не заметить, — сказала она, усмехаясь и одновременно пытаясь не забывать дышать при виде этой мускулистой груди, плеч и рук. Обнаженных.