— Не могу поверить тебе, норманн! Ведь сам Идвал, один из военных вождей Гвента, отправил нам гонца с известием, что ими рассеян отряд норманнов, и некоторые из разбойников убежали в направлении нашей деревни…

— Идвал лжет! Он едва не убил меня на турнире в Кайр Леоне, потому что моя близость с принцессой испугала его. Он боится, что однажды я женюсь на ней, и это сломает все его планы на наследование трона Гвента. Вот почему он сочинил про меня эту историю. Он хотел, чтобы я был убит, но чужими руками, только он не ожидал, что вместо этого меня возьмут в плен и сделают рабом.

— Ты сражался с лучшим воином Гвента, норманн? На арене Кайр Леона? А не мог бы ты выдумать чего-нибудь попроще, чтобы повеселить нас, — снова насторожился Оуен. — Ах, да, я и забыл… Ты ведь очаровал принцессу Гвинет! Она, несомненно, влюблена в тебя по уши! — И тут он презрительно расхохотался мне в лицо.

Ах, лучше бы я по-прежнему не говорил ни слова. Но тут мне вспомнился человек, умерший под клыками дикого зверя, — Маурих, военный вождь. Он, как я слышал несколько раз, ждал заключения брачного союза между Идвалом и Гвенорой. Идвал же, став принцем Гвента, отправился бы на битву с Морганвгом, рассчитывая на помощь именно Мауриха. Последний возглавил бы восстание, но, увы, всем этим планам теперь не суждено было сбыться, ибо Маурих пал жертвой дикого вепря. История была темной, и я чувствовал, что скоро она всплывет сама по себе, как всплывает со временем на поверхности озера затонувшее дерево.

— Но если все, что ты говоришь, правда, норманн, то почему ты молчал раньше? Почему ты терпел такую несправедливость молча?

— Я боялся, что сторонники Идвала убьют меня, и поэтому нашел свое спасение в молчании, делая вид, что даже не понимаю вашего языка. Идвал — змея, пригретая на груди Гвенорой; у него огромные планы по захвату всех этих земель. И сторонники у него повсюду, — ответил я, невольно косясь на мертвое тело одного из них и на сопровождавшего его воина. — Но зато, зная секрет мази, сейчас я смог спасти от смерти Брана.

— Да, не в правилах раба спасать жизнь своему господину, — согласился Оуен.

Прошло два дня. Боль, сводившая Брана с ума, поутихла, и его рану и дальше продолжали смазывать моей мазью. Рана заживала все быстрее, и скоро мне сообщили, что старик спит уже совершенно спокойно, хотя со дня охоты прошла всего неделя. А спустя еще десять дней он уже ходил как ни в чем не бывало, и тогда вызвал меня к себе, в зал совета. Рядом с Браном сидел Оуен.

— Ты спас мне жизнь, норманн. Я сильно обязан тебе. Свои же долги я плачу не задерживая, а потому отплачу и тебе сразу, как только смогу подтвердить странную историю, рассказанную о тебе Оуеном. Он сказал, что ты наполовину скотт и состоишь в любовной связи с принцессой Гвинет Гвентской. А знаешь ли ты, норманн, о полученном нами послании о том, что Идвал в сражении рассеял норманнов, и они убежали к нам? И что мы нашли тебя именно там, где и указывал Идвал?

В ответ я рассказал старику, кто я и как попал сюда, а также все, что произошло со мной со времени отъезда из Кайта. Я рассказал о битвах, в которых принимал участие как воин Айвара и Хальфдана, о том, как предали и убили моего отца, Морского Волка, как меня нашел и выходил Ненниус, как и почему я остался в Гвенте. Когда я закончил, Оуен смотрел на меня не отрываясь, но сам Бран воспринял мой рассказ совершенно спокойно.

— Стремление Идвала занять гвентский трон не ново. И действия его меня не удивляют. Я давно подозревал, что он готовит для себя здесь, в Морганвге, нескольких вождей, чтобы устроить восстание. Впрочем, это ты и сам слышал от бывшего нашего вождя. — Холодные глаза старика оставались совершенно бесстрастными. — Больше того, когда ты упомянул о принцессе Гвинет, Оуен немедля послал к ней гонца, чтобы подтвердить или опровергнуть твои слова. Мы получили ответ только вчера, и из него нам стало ясно, как сильно беспокоится о тебе принцесса. Словом, Энгус, сын Морского Волка, я благодарен тебе за то, что ты спас меня, рискнув собственной жизнью. Я восхищаюсь твоим мужеством — воин, подобный тебе, сияет славой. И потому я освобождаю тебя от унизительного положения раба, но вместе с тем прошу воспользоваться нашим гостеприимством и остаться здесь, в Морганвге, до тех пор, пока мы не узнаем о планах Идвала больше. В своем послании я просил Гвинет скрыть, что ты жив, как и то, что предательство Идвала раскрыто. Она обещала мне быть внимательней, хотя и не хочет вступать в прямой конфликт с сестрой.

— Мы должны победить Идвала! — в ярости воскликнул Оуен.

— Но сначала мы должны выведать его намерения, — Бран был более выдержан, чем его младший товарищ. — Мы не можем компрометировать себя, втянувшись в войну с Гвентом, ведь Гвенора тоже его правительница, а она Идвалом просто околдована. Этот мерзавец, благодаря своей внешности и манерам, отлично играет роль покорителя женских сердец.

— Да, но ведь это работает только на женщин! Посмотрел бы я на его манеры на арене, когда мой меч торчал бы из его шеи! — кровожадно вмешался Оуен.

— Я знаю, что Идвал представляет для Морганвга постоянную опасность, но сейчас надо всем Кимром нависла гораздо более опасная тень, — вмешался в разговор я, уже не опасаясь, что такое вмешательство может стоить мне жизни.

— Что ж это за тень, Энгус? — спросил Бран, не делая мне замечания, но и не скрывая своего неудовольствия.

— Армия норманнов, — твердо ответил я и стал подробно излагать все, что мне было известно о ее численности, о способностях ее боевых машин и прочем, что должно было им доказать необходимость разделаться с Идвалом, не разрушая единства Кимра. Весь Кимр должен объединиться и встать против завоевателей, а что касается Идвала, то его надо разоблачить исподволь. Еще я объяснил им, что Гвинет далеко не хрупкая и слабая женщина, а наоборот, сил у нее больше, чем у многих мужчин.

Оуен же настаивал на том, чтобы вызвать подлеца на дуэль на арене Кайр Леона.

— Но Идвал никогда не пойдет на это, — вдруг осадил он сам себя. — Идвал — трус, и он никогда не решится померяться силами со мной. В то же время такая дуэль осложнит и без того запутанные отношения между нашими королевствами.

— Ты прав, Оуен. Поэтому прежде нам надо доказать наши добрые намерения, поддержав великого короля Родри Маура, — заключил более разумный и практичный Бран. — И если даже Морганвг не совсем предан великому королю, наша поддержка только укрепит связи королевства и усилит весь Кимр. — Повернувшись ко мне, старик добавил. — Ты, Энгус, прав: от наших нынешних действий зависит жизнь всего королевства. Поэтому сначала надо разобраться с более сильным врагом, а уж потом мы разберемся и с домашними недругами.

Бран сказал свое последнее слово, и я понял, что с его решениями здесь не спорят. Однако сейчас Оуен потребовал разрешения убрать остальных союзников Идвала и мертвого Мауриха. Бран дал на это разрешение, не моргнув глазом, что весьма обрадовало Оуена. Потом старик повернулся ко мне, дав знак Оуену, и тот тут же протянул мне одежду свободного человека. Я колебался, но он молча настаивал, протягивая мне ворох одежд… Я осторожно взял эти вещи, словно кусок мяса из волчьей пасти, а когда заглянул внутрь… Там сверкали мои драгоценные доспехи! Мой шлем, мой топор и все остальные подарки Гвинет и Гвеноры. Бран заговорщицки подмигнул мне, и я понял, что судьба снова повернулась ко мне лицом.

Оуен убил собак-предателей и расчленил их, а потом вынес останки на опушку леса, где они послужили пищей волкам, порой приходившим к поселению в поисках отбросов. Здесь они нередко находили человеческие останки, или, точнее, останки предателей и врагов, вроде нынешних, тайно помогавших Мауриху и Идвалу.

Оуен, судя по всему, являлся любителем насилия по своей природе. Он любил его, как другие любят хорошую пищу. Это был в своем роде уникальный тип, крайне независимый, и, возможно, точно так же он вел себя и в бою. Вероятно, он был весьма опытным воином и мог просто называться военным человеком или человеком войны, прирожденным воином, которому никто не смел сказать и слова, чтобы не получить достойный ответ.