Если ей нужна светская беседа, пожалуйста. Марлоу в ответ улыбнулся.

— Невообразимо такое и представить, верно, Лиззи?

Чтобы получила возможность рассмотреть его получше, он развел руки в стороны.

Но она отвела глаза и пробежала взглядом по скудной обстановке полутемной гостиной.

— Меня так больше никто не называет.

— Лиззи? Я называю. Не могу представить тебя с другим именем. И оно мне нравится. Нравится его произносить. Лиззи.

Ее имя прожужжало во рту, как медоносная пчела, окропленная нектаром. Как поцелуй.

Он приблизился к ней еще, чтобы разглядеть изумрудный цвет ее глаз, приглушенный сумраком, но все равно яркий на фоне фарфоровой белизны ее кожи. Нагнувшись, прошептал:

— Лиззи. Оно всегда звучало как-то… озорно.

На ее подвижном лице промелькнуло выражение настороженности — как будто она вдруг утратила уверенность в себе, в нем, — но так же быстро исчезло под маской равнодушия.

Все же она продолжала изучать его тайком, и Марлоу старался не двигаться, облегчая ей задачу. Встретившись с ней глазами, он ощутил удар под дых. И все его планы и стратегии моментально утратили значение. Одно лишь оставалось важным — чтобы Лиззи заметила в нем мужчину. И ничего важнее этого не существовало.

Но ее лицо ничего не выражало. И он вдруг понял, что она не хотела, чтобы он угадал ее мысли или настроение.

Эта перемена показалась Марлоу неожиданной. В Лиззи, которую он знал ребенком, жизнь била ключом. В каждый миг, в каждое мгновение, в каждый шаг и авантюру она бросалась душой и телом.

Ей было несвойственно равнодушие.

Очевидно, это была всего лишь оболочка.

Сделав осторожный вдох, Марлоу лучезарно улыбнулся ей, желая показать, что заметил, какой она стала очаровательной женщиной.

Он ощутил в ней настороженность — качество, которое прежде не наблюдал.

Наконец Лиззи нарушила молчание, показавшееся ему вечностью.

— Ты так и не ответил, зачем приехал. После стольких лет?

Он выбрал наиболее приемлемый ответ.

— На похороны. Две недели назад.

Мрачную погоду в день похорон невозможно было забыть. Ливень промочил его насквозь. Он продрог до костей. Одно воспоминание об этом вызывало ужасное чувство, застрявшее в животе, как кусок холодной каши, от которого он никак не мог избавиться. Фрэнк не мог умереть. Не должен был умереть. И все же умер. Они нашли его тело, бледное, безжизненное и холодное, с невидящим, устремленным в небо взглядом на берегу Дарта. Он утонул.

По крайней мере так сказали власти. Но Марлоу не поверил. Фрэнка убили. Что он и собирался доказать.

Лепет Лиззи вернул его к реальности.

— Мои искренние соболезнования. — Она потерла ладонью предплечье другой руки, как будто замерзла. — Кто-то, кого я знала?

— Лейтенант Фрэнсис Палмер.

— Фрэнки Палмер? — На какой-то миг она отдалась власти переживаний. Ее полные губы приоткрылись. — Со Стоук-Флеминг-уэй? Это вы с ним ушли в море сколько-то лет назад?

— Да. Десять лет как.

Десять долгих лет. Целая жизнь.

— О, мне очень жаль.

В голосе проявилось сочувствие.

Марлоу обернулся и поймал ее взгляд. Подобная открытость не была свойственна Лиззи. Нет, неверно. Насколько он помнил, она всегда была искренней или по меньшей мере правдивой, но редко позволяла истинным чувствам выйти наружу.

— Спасибо, Лиззи. Но я не для того увлек тебя в эту темную комнату, чтобы отягощать дурными новостями.

— Нет, ты пришел, чтобы сделать мне какое-то предложение.

Озорная улыбка вернулась на место. Лиззи никогда долго не грустила. Ей всегда нравилось делать то, что не пристало.

В его воображении невольно возник образ ее обольстительно выгнутого белого тела в руках другого мужчины. Боже правый, чем таким занималась Лиззи все эти годы, что не следовало делать? И с кем?

Но иррациональное чувство ревности Марлоу поспешно прогнал. Ее недавнее прошлое едва ли имело значение. Более того, малейший опыт с ее стороны лучше отвечал бы его планам.

— Да, мое предложение. Я могу дать тебе то, что ты хочешь. Брак без мужчины.

Она замерла в неестественной для себя неподвижности на неопределенно долгое время, потом сползла с ручки кресла и подплыла к нему. Так близко, что он чуть не попятился. Так близко, что лепестки ее рта застыли от его губ на расстоянии волоса. Затем, подняв свой любопытный носик, подозрительно его обнюхала.

— Ты выпил.

— Выпил, — признался он без зазрения совести.

— Сколько?

— Больше, чем нужно. А ты?

— По-видимому, недостаточно. И не потому, что мне не дали.

Она отвернулась и отошла. Вернее, удалилась, соблазнительно двигая бедрами, как будто не имела представления о хороших манерах. Что выглядело довольно провокационно, хотя Марлоу сомневался, что Лиззи делала это намеренно. Ему на ум пришло сравнение с умной проворной выдрой, которая плещется в спокойных зеленых водах реки Дарт, ныряя и покачиваясь на освещенной солнцем водной глади.

— Выпил или нет, не имеет значения. Я говорю серьезно.

— Ты делаешь мне предложение? Хочешь жениться? На мне?

Она рассмеялась, как будто он шутил. Она ему не поверила.

— Да.

Лиззи взглянула на него более пристально, даже прищурилась. Каштановая бровь оценивающе поползла вверх.

— Ты смертельно болен?

— Вовсе нет.

— Приговорен к смертной казни? — Плавным волнообразным движением она распрямила спину и удивленно вскинула голову, выдав, что ее посетила другая мысль, и светский лоск куда-то испарился. — Собираешься совершить самоубийство?

— Нет и еще раз нет.

Было очень трудно сдержать улыбку при виде столь очаровательного смешения озабоченности и наглости. Наглость победила: она ему мрачно улыбнулась, но подозрительность все еще лежала тенью на ее лице.

— Как в таком случае планируешь ты все устроить и обеспечить условие договора «без мужчины»? Мне нужны какие-то гарантии. Ты же не думаешь, что я настолько легкомысленна, что способна бросить твою или свою судьбу на волю случая?

У Марлоу затеплилась слабая надежда. Значит, она всерьез обдумывала его предложение.

— И все же, Лиззи, думаю, что способна. Я офицер военно-морского флота его величества. Мне поручено возглавить конвой кораблей с осужденными преступниками, следующий в Австралию. Отъезд состоится уже через несколько дней. Последний раз я был дома в Англии четыре с половиной года назад. Всего несколько месяцев. Когда лечился после едва не ставшего фатальным ранения. Намеченное плавание предположительно продлится… лет восемь, ни много ни мало.

На лице Лиззи не осталось и следов сомнения. О да, даже Лиззи могла поддаться внушению.

— Штормы, несчастные случаи, болезни — все это создает условия повышенного риска. И не забывай, что мы все еще в состоянии войны с Францией и Испанией. Да и американцы не слишком нас жалуют. Одно шальное пушечное ядро — и поминай как звали.

— Как в прошлый раз?

— В прошлый раз? Знаешь, умирать мне пока не приходилось.

Уголки ее пухлого рта дернулись кверху. Он ощутил в животе новый прилив жара.

— Ты сказал, что поправлял здоровье после ранения, чуть не стоившего тебе жизни.

— Ах да, на самом деле, но то был всего лишь заряд шрапнели. Прямо в грудь. Слава Богу, осколки впились не так глубоко, чтобы вызвать смерть. Правда, последовавшая горячка чуть не довершила начатое дело.

Ее любопытный взгляд, возможно, даже несколько голодный, скользнул по его сюртуку. Мучивший его жар спустился ниже, занявшись пламенем.

— Хочешь взглянуть?

Он сознавал, что поступает опрометчиво, хотя однажды уже делал это для нее: снимал рубашку на спор. И теперь хотел об этом напомнить.

Лиззи дерзко улыбнулась.

— Хочешь сказать, что сейчас мне даже не нужно тебя подзадоривать?

Чувствуя, как губы изгибаются в улыбке, Марлоу сбросил сюртук, расстегнул рубашку на груди и продемонстрировал на гладкой в целом коже пеструю россыпь шрамов. На этот раз она вынуждена была смотреть.