Еще двадцать четыре часа назад я боялась даже взглянуть на него. Но за такой отрезок времени в жизни шпиона может произойти очень многое — кто-то может избежать смертельной опасности, дружба может родиться и умереть, любовь — раствориться, как бумага, на которой писались любовные послания. Двадцать четыре часа назад я сидела на стене, а сейчас поняла, с какой стороны этой стены должна находиться.
В конце страницы было два квадратика, словно развилка дороги, по которой я уже устала тащиться. За нашей стеной был парень, которому я могла только причинить боль, а внутри — люди, которым я могла помочь. Возможно, это было самое трудное решение в моей жизни, и я сделала его, поставив крестик в одном из квадратов. Это одно из золотых правил секропов: не надо лишний раз усложнять.
И это правильно: все и так слишком сложно.
«Привет, Джош. Привет, Дилан», — в который раз репетировала я, шагая по темному тротуару. Я не думала о том, что мне придется сделать. Просто ждала, а еще прикидывала, как бы так ненароком ударить Дилана по башке — больно.
Бип. Бип бип. Бипбипбип.
Красная точка на циферблате постепенно приближалась, и маячок перешел уже на постоянное бииип-бииип-бииииииииип.
Я временно отключила его, услышав голос Дилана:
— Говорю тебе, все будет…
— Привет, ребята. — Так, мой талант хамелеона мне не изменил, поскольку мое появление стало для парней полной неожиданностью. Дилан даже выронил веревку.
Только слабак лезет на трехметровую стену с веревкой. Я такие препятствия преодолеваю без всяких подручных средств со второго класса!
Я застукала их с поличным, но это ничуть не убавило спеси у Дилана.
— Так-так-так. — Он подошел ко мне. — Вот и она. Как прошла учеба сегодня? — спросил он, словно собирался хитростью вывести на чистую воду.
— Прекрасно. — Я сглотнула. Мне не хотелось глядеть на Джоша. Я боялась, что, если посмотрю на него, выдержка мне изменит. Очень хотелось, чтобы Дилан затеял драку. Я могла бы орать на Дилана, визжать — в общем, могла бы оправдывать закрепившуюся за нами репутацию. Но Джош — совсем другое дело.
— А мы шли повидать тебя, — сказал Дилан, придвинувшись ближе.
— Правда? — Я подпустила в голос немного нервозности. — Но… — Я переводила взгляд с одного на другого. — Вы же не знаете, где я живу.
— Ну как это не знаем? Я видел тебя в субботу, когда ты шла обратно в школу. Со своими подругами.
— Но… я учусь дома. — Приз академии за лучшую женскую роль в подростковой драме присуждается Камы Морган!— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Уличный фонарь у нас над головой мигал, и в краткий миг темноты Дилан шагнул еще ближе.
— Да брось ты, богачка. Я тебя ВИДЕЛ!
У него за спиной Джош прошептал:
— Дилан…
— Да! Этот город не твой, знаешь ли! И мне плевать, кто у тебя отец…
— Дилан! — уже громче одернул его Джош. Я больше не могла избегать взгляда Джоша — я не могла от него оторваться.
— Прости, — прошептала я. Это было признание вины, которого так ждал Дилан. Вот только он не знал, за какое преступление. — Прости, мне так жаль, так…
— Ками? — Джош словно пытался разглядеть во мне прежнюю Ками. — Ками, это…
Видишь! — вскричал Дилан. — Я же тебе говорил!
— Дилан! — оборвал его Джош. — Уйди отсюда.
— Но… — начал было Дилан, но Джош шагнул ко мне, оттеснив его. Он хотел заслонить меня от Дилана, но на самом деле лишил меня единственного шанса выцарапать маленькому сопляку глаза. (Вообще-то, выцарапывание глаз будет у нас на экзамене по НАСА.)
— Дилан, уйди, — повторил Джош, отпихивая приятеля. Это, правда, не помешало тому нагло ухмыльнуться и сказать:
— Жду тебя.
Мне хотелось ударить его, пнуть, заставить испытать сильную боль. Но я подумала, что никакая подготовка НАСА не поможет мне причинить ему такую боль, какую испытывала я. Даже в Академии Галлахер вас не научат разбивать сердца.
Дилан зашагал прочь, а я тем временем перебирала в уме всю ту ложь, которую собиралась выдать Джошу. На секунду мне даже показалось, что я не смогу этого сделать — не смогу причинить ему боль никогда. Но как только Дилан скрылся из виду, Джош прокричал:
— Так это правда?
— Джош, я…
— Ты одна из них? — Голос его стал жестче.
Одна из них?
— Джош…
— Девочка Галлахер. — Я привыкла, что этот термин произносился с почтением, даже с преклонением, но в устах Джоша он прозвучал хуже оскорбления. И в тот же миг из парня моей мечты он превратился в одного из дилановских хулиганов в аптеке. Он стал тем, кто нападал на Анну. Он осуждал меня, и я взорвалась:
— А что, если и так?
— Пф! — Джош покачал головой и невидящим взглядом уставился в темноту. — Надо было сразу догадаться. — Он пнул камешек, как делал, наверное, сотни раз, а когда заговорил, обращался больше к себе: — Домашнее обучение, как же! — Он посмотрел на меня. — А кем был я? Игрушкой? У вас там что, конкурс проходил «Кто сделает идиота из местного?» Это…
— Джош…
— Нет, я хочу знать. У вас там неделя благотворительности была? Или месячник флирта с курьерами? Или…
— Джош!
— Или тебе просто стало скучно?
— ДА! — наконец не выдержала я. — Хорошо! Да, мне стало скучно. Да, я решила посмотреть, что из этого получится.
Мистер Соломон прав: худшая из пыток — видеть, как твоему любимому причиняют боль.
Джош отшатнулся и едва прошептал:
— Понятно.
Мы оба зашли слишком далеко — наговорили много лишнего, но мы оба знали, что есть причины, по которым девушки из академии не могут встречаться с парнями из Розевиля. Правда, он не знал, что эти причины строго засекречены.
— Послушай, я завтра уезжаю. — Я не могла допустить, чтобы Джош лез на стену — сегодня или когда-либо. — И хотела попрощаться. — Я вынула из кармана серьги. Они сверкали в моей ладони, как упавшие звезды. — Наверное, тебе лучше забрать их.
Джош отмахнулся.
— Нет, они твои.
— Нет. — Я силой впихнула их ему в руку. — Подари их ДиДи. — У него застыло лицо. — Думаю, они ей понравятся.
— Ладно. — Он сунул серьги в карман и с трудом выдавил улыбку.
— Береги себя, ладно? — Я шагнула прочь, но потом вспомнила, как он жаловался на то, что прикован к своей жизни. — Помнишь свободу воли?
— Ну? — Он удивился, что я вспомнила об этом.
— Желаю успехов в этом.
Свобода воли. Свою я проявила, шагнув назад — к жизни, для которой была создана, к жизни, которую выбрала для себя. Прочь от парня, который показал мне, от чего именно я отрекаюсь. Я надеялась, что он не смотрит мне вслед, что он уже свернул за угол — немного ненавидя меня, и это должно было помочь нему справиться с горем. Я шагала сквозь тьму, не оборачиваясь.
Если бы я обернулась, то, наверное, заметила бы фургон.
Глава 27
Взвизгнули шины, я почувствовала запах паленой резины, услышала чей-то крик и скрежет железа по железу — наверное, дверь. Мне закрыли ладонями глаза и зажали рот, совсем как тогда, в другой вечер, на другой улице, когда совсем другие руки вдруг появились из ниоткуда. У меня включился автопилот, и нападавший распростерся у моих ног — сейчас это был не Джош.
Но ко мне уже тянулись другие руки. Повсюду мелькали кулаки. Я пнула, попала, и услышала знакомое:
— Ох, черт, больно-то как.
Переварить услышанное я не успела — меня швырнули в кузов, и кто-то скомандовал:
— Поехали!
Я лежала, не шевелясь, кипя от ярости. Хотя мистер Соломон и намекал, что экзамен по секропам будет очень практический, я не подозревала, что настолько, пока мистер Смит не завязал мне глаза и не связал руки.
— Извините, мистер Московиц, — пробормотала я, испытывая жгучее чувство вины за то, что так сильно пнула его. В конце концов это его второе в жизни оперативное задание, а я так больно ударила его в живот. Наверняка будет синяк.
Он чуть поморщился и ответил:
