– Товарищ старший прапорщик!.. Может, не надо все-таки, а?.. – Саня даже опешил немного от такого заявления, потому что Витушкин был чуть ли не «вдвое» меньше его самого – невзрачный, плюгавый мужичишко. – Я же говорил уже, что могу очень сильно ударить!..

– Вот ты сейчас и покажешь на мне, как сильно ты можешь ударить! – усмехнулся Лис. – Только я тебя предупреждаю, пацан, что если не ударишь ты, то тогда ударю я!..

Странный это был бой…

Саня что было сил бил Лиса, который, казалось, вообще не двигался с места, и… Не попадал! Ни разу! Лис просто стоял и улыбался потугам сержанта, а тот в него не попадал!..

Через полминуты «боя» Сашке стало казаться, что этот старший прапорщик, который улыбался все шире и шире, сделан не из плоти и крови, как все, а из цветного воздуха… Впервые за всю свою спортивную карьеру ни один его удар не то чтобы не достиг цели, а даже не коснулся противника!..

– Ну что же ты, пацан? – Лис улыбнулся во все тридцать два. – Молотишь руками, как ветряк, а толку-то ноль? Сделай же уже хоть что-то достойное и стоящее!

Эта неприкрытая насмешка взбесила нашего богатыря… Он перестал пытаться достать противника своими пудовыми кулачищами и ринулся на него словно взбесившийся бульдозер, в надежде захватить его своими ручищами и шмякнуть об ковер так, как он это делал на тренировках по борьбе…

Именно в этот момент все и случилось…

Сашка так и не понял толком, что же произошло, но успел заметить, что «плюгавый мужичишко» каким-то совершенно невероятным способом «взлетел» над ним и уже в полете нанес всего два удара своими «невзрачными» кулаками – прямо по темечку и за левое ухо…

Таких ударов Сашке испытывать еще не приходилось никогда! Словно здоровенной кувалдой саданули от души! Как говорят в Одессе: «От такого удара голова в трусы проваливается!»

В голове лопнул большой красный шар, и Сашка едва успел подумать, перед тем как провалиться в «пустоту»: «…Вот ни фуя себе пиздюля прилетела!..»

…Очнулся он от того, что на его лице «происходило что-то мокрое и холодное»…

– Привет, Аника-воин! – Сашка открыл глаза и увидел перед собой улыбающееся лицо Лиса.

– Здр жлаю…

– Юморит! – Витушкин обернулся к офицерам и подмигнул. – Значит, выживет!

– Шо это было? – Сержант едва сумел приподняться на руках и сесть, опершись спиной о центральный шест палатки. – Чем это меня?

– Умением, пацан… Умением!..

Лис уже убедился в том, что Саня вполне пришел в себя, и отошел от него на пару метров к трем офицерам:

– Я его забираю к себе, товарищ подполковник! – заявил Витушкин безапелляционно.

– А мое мнение тебя уже не интересует, «старый» прапорщик? А мнение ротного или, скажем, вот, его комвзвода?

– Нет, товарищи офицеры!

– Даже так?!!

– Так, Пьяный! Только так! Ведь ты же от меня «языков» требуешь, вот я и должен обновлять периодически свою команду!..

– И если я тебе его не отдам, то ты пойдешь прямо к командиру бригады за малого просить… Так я понимаю?

– Точно так, Пьяный!

Сашка уже достаточно пришел в себя и даже собрался встать на ноги, когда в поле его зрения возникли все четверо, и Лис скомандовал сурово:

– Сидеть! Отдыхать! Встанешь тогда, когда я скажу! Если не хочешь на месяц в госпиталь заскочить!

Саня повиновался, чувствуя, что Витушкин прав – в его мозгу все еще продолжали взрываться маленькие фейерверки…

Офицеры стояли над ним, смотрели сверху на «поверженного Голиафа» и разговаривали между собой так, словно его здесь вообще не было.

– Что, Лис, понравился пацаненок? Молодой, да ранний?

– Давненько мне такой алмазик во всем этом армейском говне не попадался, если честно… – Прапорщик потер подбородок своей «несерьезной» ладонью. – Он, правда, глупыш еще совсем… Думает, что вес и габариты что-то решают… Но задатки отличные, а уж тот «фундамент», что в него спортом заложен, так просто выше всяких похвал!.. И характер у пацана есть, и злости в достаточных количествах, и желание побеждать, а это самое важное в нашем деле!..

– Я его не отдам! – проговорил старлей. – У меня во взводе «замок» на дембель уходит! Вернее, уже ушел, через госпиталь, его стараниями!.. «Замка» надо кем-то заменять!

– И не только «замка»! – тут же прорезался ротный капитан. – Старшина роты, по его же, засранца, милости, рядом в госпитале лежит, и тоже должен уходить на дембель! И его тоже заменить кем-то требуется! Вот пусть этот «младшой» и вступит в должность!

– А ты стал популярен у офицерского состава батальона, младший сержант! – проговорил подполковник. – И я их понимаю!.. А еще я теперь понимаю, почему семеро «старослужащих» оказались в медсанбате…

Наливайко посмотрел на Лиса:

– Еще два часа назад, прапорщик, эти офицеры его хотели отдать особистам!.. А теперь на должности ставят! Что делать будем, инструктор? Я, если честно, тоже не хочу терять такого «кадра»!..

– Он мой, Пьяный! – ответил Лис и обратился к ротному и взводному. – А вы, Стеб и Захар, на меня не обижайтесь, но вы же знаете приказ комбрига – моя группа имеет право «первого выбора»… Если мне нужно пополнение, то сначала выбираю я, а потом все остальные… А у меня, как назло, мой «замок» тоже уходит на дембель… Так что…

Аргумент, который привел Лис, был для Сашки, который слушал весь этот разговор, развесив уши словно Чебурашка, непонятным, но, видимо, очень весомым для офицеров. Потому что на их лицах отобразилось явное разочарование, а подполковник сказал с ухмылкой:

– Ты хотел быть похожим на своего деда, сержант… Что ж… Считай, что у тебя теперь есть огромный шанс стать героем… И желаю тебе, чтобы не «посмертно»… Ты теперь будешь служить в отдельном взводе разведки, младший сержант Черный, под личной командой Лиса… – Комбат посмотрел на Сашку так, словно увидел его впервые. – Ты сам-то откуда родом, Аника-воин?

– Город Самбор Львовской области… – пролепетал слегка ошарашенный происходящим Сашка.

– Это там, где Степан Бандера колобродил? «За ридну нэньку Украину»?

– То давно было… – И только тут Сашка сообразил, что последнюю фразу подполковник произнес на его родном, украинском, языке, и тут же переспросил: – А вы шо, розумиетэ украиньську мову?[7]

– Розумию… – улыбнулся комбат. – Я же сам родом из Гайсина, что в Винницкой области… Так что, сержант? Расскажешь нам анекдот про то, как «запеденци»[8] не любят «москалей»?

– Я-то расскажу, а кто ж поймет-то, товарищ подполковник?

– Ты расскажи, а я переведу! Чай не забыл еще родной язык!

Сашка улыбнулся и заговорил на своем родном, украинском:

– Добре… Було так!.. Якось прийходять до одного дида у глухе сэло на Карпатщыни офицеры з НКВД тай пытають в него, старого: «Диду! В тэбе рушныця е?» «Ни, хлопци, немае!», – видповэдае старый… А воны знов з новым пытанням: «А, може, пулемэт е?» – «Ни, намае в мене такого!» – «А може гармата?» – «От вже ж!.. Немае, кажу!!!» – «А пидводный човен?!» И тут дид разводэ рукы тай водповидае тым милиционэрам: «От чого немее, хлопци, того нема!»[9]

Как только подполковник закончил переводить на русский, в палатке грохнул взрыв дружного мужского смеха. Потому что здесь не было места какому-то глупому национализму – все были воинами, и все воевали за одну большую страну!.. А посмеяться… Так почему бы и нет, если над этими глупостями смеются все!..

– От же засранец! Ой, уморил! – хохотал подполковник.

– И что, такое на самом деле могло быть?! – ржал, уподобясь застоявшемуся жеребцу, Захар. – Даже подводная лодка?!!

– Лодка-то, конечно, нет! – смеялся от души вместе со всеми и сам Сашка. – Но говорили, что по Карпатам, по деревням, до сего дня у каждого что-то есть в сарае… Я даже слышал, было дело, что у одного такого деда в Закарпатской области в сарае в сене «сорокапятку» нашли! Смазанную, хоть сейчас стреляй! И ящик со снарядами!..