— Вот суки, — злобно выпалила Лиззи.

— Не то слово, — усмехнулся Ксавье.

— Раз ты меня нашел, — внезапно осенило Лиззи, — стало быть, тоже меня прослушивал, так? Но ведь я выбросила сотовый…

— Когда ситуация начала обостряться, я нацепил три жучка, в том числе один на рюкзак, который остался у тебя дома.

— Ладно. Второй в телефон. А третий?

— В кошелек. Решил, что он-то уж точно останется при тебе до последнего. Боялся, что, вспомнив старые навыки, ты выбросишь все свои вещи и начнешь новую жизнь.

— Мой кошелек. — Значит, Ксавье проникал в ее дом и перебирал вещи. — Когда? Когда ты прицепил жучок?

— В понедельник вечером, после твоей дальней прогулки по магазинам.

— Пробрался в мой дом? Пока я спала? — возмущенная таким произволом, воскликнула Лиззи.

Ксавье не только ни капельки не смутился, так еще и явно повеселел.

— Не было смысла нарываться на тебя бодрствующую.

— Ты залез в мою сумочку!

— Ужас-то какой.

— Мне пришлось бросить ее в «Уолмарте», черт бы тебя побрал!

— Куплю тебе точно такую же.

— Да уж, будь любезен. И чтоб такую же.

Лиззи глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и пригладила мокрые волосы. Злись не злись, но суровая правда состояла в том, что без жучков он бы, скорее всего, ее не нашел, и ей пришлось бы в полном одиночестве разбираться с этой кутерьмой. Не понимая, что происходит, ничего не помня о прошлых событиях, она наверняка совершила бы ошибку и попалась в руки врагов. «Ксавье спас мне жизнь».

— Спасибо, — неохотно процедила Лиззи.

— Бедняжка, — еще пуще развеселился Ксавье, — тяжело давить из себя благодарность? Не за что.

— Не тяжело. Просто не хочется тешить твое самолюбие, у тебя и без того самоуверенности хоть отбавляй.

— Вспоминаешь, да?

— Угу… Дорогооой.

Лиззи положила локти на края ванны и оперлась подбородком на скрещенные руки, вспоминая, как не нравилось Ксавье — пусть крайне редко, но всё же несколько раз приходилось — поручать своим парням себя охранять.

— Хотя кое-что меня беспокоит гораздо сильнее тотального наблюдения.

— И что же?

— Мое лицо. Почему они изменили мне лицо? — горько спросила Лиззи и опустила глаза, чтобы не выдать отчаяния.

Глупо страдать по прежней физиономии. Она ведь вполне привлекательна, не уродина какая-нибудь. Может, кому-то ее новое лицо даже нравится больше прежнего. Однако хотелось смотреть в зеркало и не чувствовать себя наказанной.

Ксавье помолчал, явно взвешивая, что и сколько можно сообщить.

— Ради твоей безопасности, — наконец сказал он.

— Безопасности? Безопасности?! Тогда с какой стати они за нами охотятся?

Ксавье снова помолчал, подбирая слова.

— Проблема вовсе не в людях, которые пытаются нас убить.

Лиззи закрыла глаза, чувствуя, как закипели слезы. Вот дерьмо, уж конечно не эти загадочные отговорки хотелось услышать. «Ради Бога, во что я влипла?»

Ксавье, видимо, решил, что с вопросами покончено, потому что плавно поднялся на ноги.

— Еду вот-вот принесут. Вылезай. Потом снова примешь ванну, если не помогло, — предложил он и добавил: — Кстати…

Лиззи повернулась к нему, упорно смаргивая слезы. «Ни за что на свете не разревусь».

— Мне по-любому нравится твое лицо, — тихо заметил Ксавье. — Не расстраивайся. Оно нравилось мне тогда, нравится и сейчас. Главное, что ты — всё еще ты.

«Он никогда не признавался мне в любви».

Они лежали голые в постели, за задернутыми на ночь шторами, объединившись против целого мира. Спальню освещала прикроватная лампа, потому что оба не могли насмотреться друг на друга.

На этот раз любовные ласки были неторопливыми, но нестерпимо возбуждающими. Лиззи наслаждалась присутствием Ксавье, слишком долго она существовала без него. Всё казалось новым, другим и одновременно очень знакомым.

Ее голова лежала у него на плече, одной рукой Ксавье крепко обнимал Лиззи, другой рассеянно оглаживал по бокам, животу, спине, груди. Сколько раз они вот так лежали вместе?

У Лиззи от боли сжалось сердце. Да, он к ней равнодушен. Даже с огромными пробелами в памяти она точно знала, что любит его, сильное и ясное чувство не погасло, вопреки всему. Ксавье демонстрировал нежную заботу, заметную в каждом поцелуе, в каждом прикосновении, в каждом взгляде, в жестком контроле над ненасытным вожделением. Но заботиться — не значит любить… насколько сильно им руководит стремление защитить ее? А чувство вины? Что бы ни случилось в прошлом, тогда они были вместе, были единым целым, но именно она заплатила непомерную цену.

— Ты не обязан за меня отвечать, — пробормотала Лиззи, ужасно не хотелось осознавать, что всё произошедшее между ними — всего лишь способ ее утешить.

Ксавье напрягся, широкое плечо под головой окаменело. На несколько секунд воцарилась тишина.

— Ты и до того так говорила, — мрачно буркнул он, вытащил из-под нее руку и резко сел.

— До чего — того? — нахмурилась Лиззи, приподнялась на локте и натянула простыню на грудь, не из застенчивости, а потому что холодил воздух из кондиционера. — Говорила? Когда?

— До того, как позволить им уничтожить свою память, — отрывисто процедил Ксавье. — Я категорически возражал. Да, имелись некоторые проблемы… но ничего такого, с чем бы я со временем не справился. Меня отправили на какое-то скоропостижное задание, а к моменту моего возвращения всё было кончено, — мрачно заключил он, явно все еще злясь на те события.

— Минуточку, — удивленно посмотрела на него Лиззи, сев рядом. — Я позволила? Сама?

Абсолютно исключено. Неужели она сама разрешила кому-то уничтожить огромную часть своей личности? И неважно, что операция была искусно выполнена, что ранние воспоминания оставили нетронутыми, что она жила совершенно нормально до того рокового утра меньше недели назад. Боже мой, всего лишь неделю назад вся ее жизнь полностью перевернулась вверх дном.

— Так что мне осталось только принять меры для твоей безопасности.

Дерьмо, разговор потек в двух направлениях, надо поспеть за обоими.

— Какие меры? Безопасности от кого? И с какой стати я согласилась на промывку мозгов? Что, черт возьми, произошло?

Ксавье откинул покрывало, вылез из постели, голышом направился в гостиную и вернулся с бутылкой воды. Свернул крышку, сделал большой глоток, потом молча предложил Лиззи. Ты отпила и отдала бутылку обратно.

— Расскажи всё толком. Мне надоело бродить во мраке, расскажи всё, что бы ни случилось.

— Если насиловать память, возможно, нанесешь себе реальный вред. Согласна рискнуть?

— Не понимаю, каким образом. Повредить головной мозг можно только физически.

— Как насчет эмоционального ущерба? — взъярился Ксавье. — Понятия не имею, каковы могут быть последствия для твоей психики. Вдруг рассказ о тех событиях помешает когда-нибудь вспомнить по-настоящему?

Всё выглядело странно знакомым: Ксавье редко злился, но Лиззи всегда умела нажать на нужную кнопку. Ей это нравилось — не приводить его в ярость, а убеждаться, что она единственная из всех способна вывести его из себя.

— Позволь поинтересоваться. Что именно ты планируешь предпринять в нынешней ситуации?

Взгляд Ксавье немедленно стал непроницаемым, гнев исчез, лицо словно окаменело. Похоже, он уже всё для себя решил… и решение ему совсем не нравилось.

— Собираешься вернуться? — надавила Лиззи. — В Вашингтон или куда-то еще, чтобы позаботиться об этой маленькой проблеме — наших потенциальных убийцах?

— Да, — неохотно выдавил он, еле двигая губами, и жестко прищурился. — Нельзя бегать вечно. Пора поставить точку.

— А что со мной? Спрячешь где-нибудь, а потом заберешь, когда всё закончится?

— Точно, — кивнул Ксавье без намека на извинение.

— А если с тобой что-то случится? Я об этом никогда не узнаю? Ты не вернешься, а я стану легкой добычей, потому что рано или поздно мне придется искать работу и место жительства, и тогда они меня достанут.